Под чайками стояли двое. Коренастый парень в недвусмысленной стойке, с куском арматуры наперевес. И девчонка в шортах и коротенькой майке, мокрой и натянутой на груди, растрепанная, перешуганная, с малиновым облупленным но…

— Вот блин, — сказал, кажется, Колька Иванченко. — Забыл совсем.

Это было последнее, что Ливанов успел услышать перед взрывом грохота, скрежета и многоголосого мата. Что он успел увидеть, отвлекшись от облупленного носика, так это стремительно летящие навстречу автомобильные шины: одна по левую, другая по правую руку. После чего все содрогнулось, перевернулось вверх тормашками — и осталось вовне, выше сомкнувшейся над ним поверхности воды культурного шельфа.

Плотной, теплой, с бурей искристых пузырьков по-банановому щедро напущенного газа.

Пока Ливанова вытягивали из воды, сначала на торпеду, косо застрявшую в ржавой пробоине, а потом на базу, Юлька неудержимо, истерически ржала.

Сергей, готовый к смертельному бою, несколько раз пытался ее заткнуть, но ничего у него не получалось, и в конце концов его арматурина опустилась сама собой, категорически отказываясь взаимодействовать с подобной звуковой дорожкой, а губы судорожно задергались. Нет, этот Ливанов и вправду был жуть какой смешной. Особенно когда пытался подтянуться на качающейся шине, а несколько дайверов подсаживали его снизу под мокрую задницу.

И только потом Юлька вспомнила что, по-хорошему, он должен был прийти сегодня к ней на эфир — до которого осталось всего ничего. А вместо этого лазает неизвестно где, о чем вряд ли удосужился предупредить Вероничку. Сволочь. Наглая соловецкая морда.

Дайверская база сотрясалась под тяжестью новоприбывших, штурмовавших ее со всех висячих покрышек. Первым влез наверх, естественно, не Ливанов, а Колька Иванченко, для которого у Юльки тоже имелось в запасе немало эпитетов, не говоря уже о Сереге. Однако тот умудрился заговорить первым, задавая совершенно иную стилистику коммуникации:

— Ну, что я говорил? Вот она, экспедиция! Сам Димка Ливанов приехал! А вы-то наверняка думали, я просто так треплюсь, скажи, Юлька?

— Да, — индифферентно отозвалась она, придерживая Сережку за локоть. — Мы именно так и думали.

До Кольки, разумеется, не дошло: дайвер. Тем временем на базу влезло уже с полтора десятка мужиков, и почти все они были дайверы — не считая Ливанова и еще нескольких идиотов с севера, в своей блаженной высокомерной глупости понятия не имеющих, кто такие дайверы и чего от них можно ожидать. Экспедиция у них, блин. Романтика, поиски сокровищ!.. Наши северные соседи в абсолютном большинстве безнадежнейшие тормозы, привыкшие у себя в стране, что за них всегда думает и решает кто-то другой.

Хорошо, план такой, решила Юлька. Как можно скорее, а именно как только они высвободят торпеду, добраться до берега, а там уже пешком, черт с ним, до минимальной цивилизации, откуда можно будет позвонить — и не мужьям, нефиг, толку с них, а сразу на студию. А пока пытаться как-нибудь держать контроль над ситуацией, сглаживая острые углы и душа в зародыше неизбежные конфликты. Кроме нее, все равно некому; но так оно бывало практически всегда, и Юлька давно привыкла.

— Мне здесь нравится, — между тем загремело за спиной, и она сообразила: Ливанов. — Очень стильное место. На самом деле у вас так везде, но тут, — он гулко топнул, сотрясая все вокруг, — оно особенно наглядно. Ага, а вот так вы жрать себе готовите, оригинально… слушайте, и вкусно же! Обожаю мидии. Правда, с детства обожаю.

Юлька резко обернулась: Дмитрий Ливанов сидел на корточках и жадно поглощал мидии одну за другой, периодически отгоняя конкурирующих чаек. Задохнулась от возмущения: сто процентов, эта свинья успела сегодня нажраться (в обоих смыслах) не раз и даже, наверное, не два, в то время как они с Сережкой с самого утра… Бросилась наперехват, будто особенно хищная чайка, широким движением крыла загребла к себе сколько достала и принялась за еду со скоростью претендента на рекорд Гиннесса, зверски разламывая створки, выгрызая моллюсков и совершенно не чувствуя ни насыщения, ни вкуса.

— Угощайся, — щедро кивнул великий писатель. — Ты тут кем вообще?

— Они журналисты, — встрял Колька Иванченко. — С телевидения, снимают про нашу жизнь.

— Здорово, — восхитился Ливанов. — Я тоже когда-то журналистом был, отличная профессия. Как тебя зовут?

— Юля, — бросила она, работая челюстями и мрачно наблюдая, как Николай, присев на корточки, тоже тянется к мидиям. Один Серега стоял в сторонке неприкаянный, ковыряя ржавчину своей боевой арматурой и явно не зная, что с ней делать дальше: ненавязчиво бросить под ноги или пока рановато?

Ливанов кивнул, сам он представляться не стал, видимо, не допуская и мысли, что кто-либо может не знать его в лицо и по имени. Зато придвинулся ближе и к Юльке, и к мидиям, вызвав локальное сотрясение всей конструкции и неадекватный грохот, однако ничуть не смутился:

— Где работаешь?

В «Супер-Мосте», хотела с вызовом ответить Юлька. Или даже так: веду ток-шоу «Супер-Мост» на Третьем канале, чтобы понятнее, чтоб сразу вспомнил. Но, во-первых, никаких гарантий все равно не было — на кой ему, звезде вселенского масштаба, сдался какой-то занюханный «Мост»? А во-вторых, никто уже там, понятно, не работает. Даже если вдруг произойдет великое чудо и программу не закроют, а вправду отпустят на летние каникулы. Сорвать последний выпуск в сезоне — это вам не… Ну и черт с ним.

— В новостях.

— Вот в новостях никогда не работал, — сознался Ливанов и подмигнул Юльке продолговатым наглым глазом.

Тоже мне. Она отвернулась, усиленно налегая на моллюсков, и это была ее тактическая ошибка.

— Слушай, у тебя кондишен перекосился или вы здесь так и носите?

Поглощенная мидийной гонкой, Юлька не мгновенно отреагировала на ливановские нахальные руки, обхватившие ее со спины за плечи и сомкнувшиеся замком на груди, якобы поправляя кондишен. Конечно, свой удар локтем под дых Ливанов получил, пускай и секундой позже, чем нарывался, — но хуже, что успел активизироваться Серега, наш воин и защитничек, чья арматурина уже примерилась к писательскому затылку, когда Юлька сообразила рявкнуть:

— Лопать садись! Ты кому их вообще ловил?!

Перевела дыхание. Усилить бдительность, блин, а то ведь поубивают друг друга и без помощи дайверов. Хотя, откровенно говоря, этого незваного и неуместного соловецкого гостя она бы и сама с удовольствием убила.

Тем временем толпа, прилетевшая на торпеде, более-менее равномерно рассосалась по базе. Одни муравьиной цепочкой вели разгрузку привезенного оборудования — разноцветными яйцами мелькали баллоны новеньких аквалангов, другие возились, матерясь, вокруг застрявшего торпедного носа, кто-то залез в домик, кто-то присоседился было к мидиям, но фиг вам, спохватившийся Серега подгреб остатки моллюсков к себе и уничтожал их с фантастической скоростью, еще какие-то кадры с детскими визгами и дикими воплями раскачивались на шинах, прыгали с высоты и плескались в водах культурного шельфа… Мирные резвящиеся дайверы. От которых можно ожидать чего угодно — потому что у них не действуют, словно рудиментарные органы, ни разум, ни логика, ни тормоза.

Один очень деловой мужик, оставшийся внизу, на торпеде, довольно успешно всех строил, перемежая матерные крики с веселым балагурством, и его вроде бы даже слушались, но это, Юлька не сомневалась, до поры до времени. И совсем уж чужеродными элементами торчали в дайверской цепочке двое прыщавых юношей, обалделых, восторженных, явственно пришлых, каких-то даже ненастоящих. У каждого, несомненно, где-то имелась мама, и обеих этих женщин Юльке было искренне жаль.

База гудела и содрогалась, то мощными толчками, то мелкой равномерной вибрацией. Казалось невероятным, что она способна, не рассыпаясь, выдержать такую чертову прорву людей — орущих, прыгающих, галдящих, жующих, хохочущих, раскупоривающих привезенную выпивку…