Поскольку в этом достигнутом тогда фактическом разделе Русской земли были кровно заинтересованы могущественные ее соседи — Орда и Польское государство, — обособленное существование русских земель становилось политической реальностью международной жизни региона на довольно длительное время.

В этих новых условиях западнорусские земли постепенно осваивались польскими феодалами и католической церковью, а ведущим и теперь единственным ядром консолидации Русской земли становилась Северо-Восточная Русь. Именно она стала оплотом борьбы с натиском внешних сил, а также основой формирования Русского централизованного государства.

Таковы главные линии сложного исторического развития русских земель в XIII–XV веках. Рассмотрение их — актуальная задача, поскольку именно в этом периоде лежит ключ к пониманию дальнейшей истории всего восточного славянства, к раскрытию взаимодействия тенденций обособления отдельных частей Русской земли с тенденциями сохранения ее единства. Именно в этом периоде истории Русской земли берут начало различные концепции ее дальнейшей исторической жизни, именно этот период оказался в фокусе полемики между идеологами разных направлений.

В сущности, споры о причинах обособления отдельных частей Русской земли, споры о реальной исторической значимости как их обособления, так и сохранения ими общерусских традиций начались уже в XIV–XV веках и не утихают до нашего времени.

Уже русские летописи XIV–XV веков, а также внелетописные произведения древнерусской литературы того времени доказывали необходимость восстановления целостности всей Русской земли, связывая осуществление этой задачи как с освобождением от ордынского ига, так и с ликвидацией польско-литовской династической унии. В то же время, начиная с польского хрониста Яна Длугоша, польские хроники различными историческими и религиозными «аргументами» пытались оправдать присоединение к католической Польше территорий литовцев-язычников и западно-русских земель православных «схизматиков».

Особенно обострился вопрос о судьбах русских земель XIII–XV веков в историографии второй половины XIX века, когда некоторые западные державы начали разрабатывать проекты передела Восточной Европы за счет отторжения от России Украины и Белоруссии.

Напряженная политическая борьба на Европейском континенте в середине и во второй половине XIX века, ход и результаты Крымской войны вызвали к жизни серию работ польского историка Ф. Духинского, выступавшего с концепцией «турано-монгольского» происхождения «москалей» и польского происхождения украинцев и белорусов. Такое толкование этнической истории Восточной Европы должно было «теоретически» обосновать требования польских идеологов того времени и стоявших за ними правителей Франции и Англии — восстановить на территории Восточной Европы политические границы, возникшие в результате раздела Русской земли на рубеже XIV–XV веков и просуществовавшие вплоть до 1772 года.

Однако, несмотря на особую актуальность в глазах правителей ряда европейских стран, схема Духинского просуществовала недолго: она оказалась настолько несостоятельной в научном плане, что сравнительно быстро себя дискредитировала.

Тем не менее ее стержневая идея — идея «извечной» расщепленности восточного славянства ра будто бы чуждые и враждебные друг другу этносы и «цивилизации» — отнюдь не была отброшена. Уже через несколько лет после первых публикаций Духинского на той же основе искажения общерусского исторического процесса стали возникать новые «разработки» этой проблемы.

Зерна, заложенные в построениях Духинского, а потом Свентицкого, дали бурные всходы в трудах лидера украинских буржуазных националистов М. Грушевского, развернувшего свою научно-публицистическую деятельность на рубеже XIX–XX веков в Австро-Венгрии.

Настаивая на извечности раздельного существования украинского, белорусского и русского народов, Грушевский обрушился и на сам термин «Русь», по существу, доказывавший единство происхождения всех трех народностей. Так, накануне первой мировой войны Грушевский призвал к отказу от использования таких терминов, как «Украина — Русь», «Русь» применительно к историческому прошлому Среднего Поднепровья, считая их «предательскими», вредными для намеченного им разобщения восточнославянских народов и в связи с этим непригодными «как для современной жизни (Восточной Европы. — Авт.), так и для прежних ее фазисов».

После окончания первой мировой войны ту же концепцию «извечности» границ 1385–1772 годов стали усиленно разрабатывать некоторые историки буржуазной Польши — М. Лимановский, О. Галецкий, Г. Пашкевич и др. На протяжении 20-х и начала 30-х годов в буржуазной Польше работал ученик М. Грушевского — Д. Дорошенко, который с 1933 до 1945 года находился в фашистской Германии, где и перешел на службу к германскому фашизму.

В послевоенный период восточноевропейская история продолжала разрабатываться под тем же углом зрения «извечной» обособленности трех братских восточнославянских народов не только в ФРГ, но также в Англии, Франции, Италии, Канаде и прежде всего в США, куда переместился главный центр тенденциозного «изучения» восточноевропейского исторического процесса.

Послевоенные фальсификаторы истории восточного славянства пытаются изобразить чуть ли не всю тысячелетнюю историю восточноевропейских стран под углом зрения борьбы «европейской» и «азиатской» цивилизаций.

Реакционные историки вынуждены подкреплять свои надуманные концепции созданием заведомо ложных представлений о Древнерусском государстве, видя в нем не единый фундамент будущей истории всех ветвей восточного славянства, а эфемерное политическое образование, за которым не было будто бы ни солидной социально-экономической и политической базы, ни широкой моноэтнической основы и которое возникло лишь в результате вмешательства внешних сил: либо норманнов-воинов, либо греков-церковников.

Отрицая существование обширного Древнерусского государства, древнерусской народности, фальсификаторы истории стремятся при этом «логически» доказать, что закономерный процесс восстановления целостности Русской земли (процесс, хорошо известный и другим странам средневековой Европы), политика собирания русских земель вокруг одного центра (им оказалась, как известно, Москва), программа воссоединения украинского, белорусского и русского народов в едином восточнославянском централизованном государстве — все это лишь проявление «традиционного московско-азиатского империализма». Естественным для историков этого круга было и объявление всенародного акта воссоединения Украины с Россией в 1654 году «агрессией» Москвы.

В то же время наступательную политику римско-католической церкви, немецкого Ордена, феодальной Польши на восточнославянских землях в эпоху феодализма они трактуют как проявление «закономерного» процесса интеграции Европы.

История русских земель в XIII–XV веках, естественно, изучалась и в отечественной историографии. Для исследования этого периода много сделали видные русские историки XIX — начала XX века: Н. М. Карамзин, С. М. Соловьев, В. О. Ключевский, М. Ф. Владимирский-Буданов, М. К. Любавский, А. Е. Пресняков и другие. Правда, при всей значимости собранного ими фактического материала отдельные их положения и даже концепции были тенденциозны: в частности, некоторые историки переоценивали роль династического начала в истории Северо-Восточной Руси, многие из указанных исследователей не придавали должного значения происходившим в XV–XVII веках процессам формирования украинской и белорусской народностей.

Естественно, с иных позиций изучалась рассматриваемая эпоха истории восточнославянских земель в советское время. Продолжали исследовать данный период в 20-е годы М. К. Любавский, А. Е. Пресняков. Позднее много занимались его разработкой советские историки М. Н. Тихомиров, Л. В. Черепнин, Б. А. Рыбаков, И. И. Смирнов, А. Н. Насонов, В. Л. Янин, Б. Д. Греков, А. Ю. Якубовский, В. Т. Пашуто, М. Г. Сафаргалиев, Г. А. Федоров-Давыдов, В. Н. Каргалов, В. А. Кучкин, В. Л. Егоров и другие.