— Все кончено! — воскликнул американец, потерявший всякую надежду. — Меч Будды не существует!

Капитан, все еще продолжавший кидать свирепые взгляды на бога, вздрогнул при этих словах. Этот стальной человек, только на одно мгновение согнувшийся под сильным ударом, выпрямился снова, еще более энергичный, чем прежде.

— Нет! — твердо произнес он. — Нет, не все еще кончено, друзья! Нет, последняя надежда еще не потеряна. Кто говорит, что священный меч Будды не существует? Он существует, Джеймс, существует, и мы найдем его в Швемадо!

Энергичный голос, уверенность, с какой говорил капитан, имя Швемадо, странно отозвавшееся в сердцах этих храбрых людей, вернули всем надежду.

— В Швемадо! В Швемадо! — произнесли в один голос Корсан, Казимир и Мин Си.

— Да, друзья, в великой пагоде Швемадо! — воскликнул капитан. — Все указывают, все говорят про Швемадо. Да, священный меч Будды там, я это чувствую.

Теперь им больше нечего было делать в этом монастыре. Четверо искателей приключений и сиамец покинули зал, прошли по галерее и вышли на платформу.

Они поспешно перелезли через стену и грузно упали по другую ее сторону.

— Куда мы идем? — спросил американец.

— Мы отправляемся в Пегу.

Капитан повернулся к сиамцу и положил ему в руку остальные сорок унций золота со словами:

— Ты их заработал.

Честный моряк принял их почти с негодованием.

— Я не должен брать их, — прошептал он, — так как священный меч Будды не найден. Когда вы едете, господа?

— Через час, если будет возможно.

— Послушайте меня, сэр. У меня много знакомых в городе, и я могу узнать кое-что об оружии, которое вы разыскиваете. Что, если бы вы отложили свой отъезд на пять или шесть часов?

— Хорошо.

— Тогда ровно в полдень приходите опять в таверну. Я надеюсь, что принесу вам какое-нибудь известие.

— Мы будем ждать, — отвечал капитан. — Пойдемте в наше убежище, друзья!

XVII. Сагайн

Нашим неудачникам не сиделось в развалинах пагоды и, чтобы как-нибудь убить время до назначенного сиамцем часа, они отправились добывать лодку для предстоящего путешествия и кстати возобновить запас провизии, так как то, что имелось по части съестного, пришло в совершенную негодность. Хлопоты по приобретению лодки и провизии были окончены очень скоро. За десять унций золота они получили одну из тех выдолбленных из цельного ствола лодок с приподнятыми кормой и носом, которые столь обычны на бирманских реках. Кроме того, за ту же плату они приобрели парус, весла, запасы риса и сушеной рыбы и, в качестве возбуждающего, несколько бутылей прекрасного местного пива.

Оставив поляка на молу караулить лодку, капитан, американец и китаец направились к таверне, отстоявшей не очень далеко от берега. Народу в ней было много, но сиамец еще не приходил, хотя двенадцать часов уже пробило.

— Будем ждать, а пока позавтракаем, — сказал капитан. Через несколько долгих часов нетерпеливого ожидания юноша показался в дверях.

— Ничего? — спросил капитан, кидаясь ему навстречу.

— Напротив, — отвечал сиамец. — За мной следует лодочник, который многое может вам сообщить.

Он еще не кончил, как лодочник уже входил в таверну, насвистывая веселую песенку. Это был низенький человечек, очень бедно одетый.

— Пройдем в эту комнату, — предложил сиамец, указывая на соседнюю пустую комнату.

— Говорят, ты знаешь, где спрятан священный меч Будды, — сказал капитан.

— Да, милорд, — отвечал лодочник, бегло говоривший по-английски.

— Хочешь ты заработать двадцать унций золота?

— Что я должен сделать? За двадцать унций я наношу смертельный удар ножом.

— Скажи мне, где спрятан меч. Пей, а потом говори.

— Выслушайте меня внимательно, милорд. В 1822 году, если я не ошибаюсь, князь Юнь-цзи продал священный меч нашему королю за громадную, как говорят, сумму. До 1839 года меч хранился под руками Гадмы в Киум-Доджэ, здесь в Амарапуре, затем, неизвестно по какой причине, он был перенесен и замурован в великой пагоде Швемадо в Пегу.

— В Швемадо! — воскликнул капитан, вскочивший на ноги как от действия пружины. — В Швемадо, сказал ты?

— Да, милорд.

— И ты его видел?

— Я его видел и трогал вот этими руками.

Капитан, страшно взволнованный, внимательно посмотрел на бирманца. Остальные сидели, как очарованные.

— В каком месте? Скажи мне, скажи скорее!

— Почти на самой вершине пагоды, тотчас же после лестницы.

— Неужели это правда?

— Правда.

— Поклянись!

— Я клянусь Гадмой — богом, которому поклоняюсь, — сказал торжественно бирманец.

— Ты умеешь рисовать?

— Как и все бирманцы.

— Сделай мне рисунок пагоды и отметь то место, где был замурован священный меч Будды.

Бирманец взял бумагу и карандаш, которые дал ему капитан, но, начертив несколько линий, остановился.

— Зачем же вам этот рисунок, милорд? — спросил он.

— Чтобы свезти его в Европу, — отвечал капитан.

— Уж не для того ли, чтобы украсть священный меч?

— Европейцы не верят в Будду; они не знали бы, что им делать с оружием, которому поклоняются буддисты.

— Вы правы, милорд.

Лодочник, успокоившись, снова взялся за карандаш, и с той тонкостью и точностью, которыми отличаются бирманцы от всех остальных народов, начертил эскиз великой пагоды.

Капитан вырвал бумагу у него из рук и жадно впился в нее глазами. Взгляд его упал на значок, поставленный над лестницей, на башне, имеющей форму ствола дерева.

— Здесь он был спрятан? — спросил Лигуза, стараясь скрыть свое волнение.

— Да, там, где этот значок, — сказал лодочник.

— Едем, друзья! — воскликнул капитан.

Затем капитан вынул из кармана двадцать унций и отдал их бирманцу, в то время как американец передавал столько же сиамцу.

— Едем, друзья! — повторял он. Сиамец протянул ему руку.

— Да благоприятствует вам судьба! — проговорил он.

— Спасибо, мой храбрый друг, — ответил капитан.

— Если тебе случится когда-нибудь быть в Кантоне, спроси в датской колонии капитана Джорджио Лигузу, и я заранее обещаю исполнить все, чтобы ты ни попросил.

В последний раз пожали они руку храброму моряку и вихрем вылетели из таверны.

— Скорей, скорей! — торопил их капитан. — У меня огонь горит в жилах.

Чуть не бегом летели они по улицам, остановившись лишь на несколько минут возле пагоды, чтобы захватить спрятанные там карабины. Когда все трое подбежали к молу, навстречу им кинулся карауливший лодку поляк.

— Ну? — обращаясь к капитану, спросил нетерпеливый юноша.

— Теперь к Швемадо, мальчик, — отвечал Лигуза, — священный меч там!

— Ура! К Швемадо! — заорал Казимир.

Авантюристы попрыгали в лодку. Капитан взялся за руль, американец вооружился длинным багром, а китаец и Казимир схватились за весла.

Поляк и китаец погрузили весла в воду, и лодка, управляемая искусной рукой, медленно поплыла по Иравади, с большим трудом прокладывая себе проход между множеством барок, лодок и небольших парусных судов, шедших вниз и вверх по течению.

В семь часов вечера глазам путешественников представились освещенные последними лучами солнца Ава, или, точнее, Ратнапура— Город Драгоценностей, — со своими огромными развалинами и грандиозными монументами на левом берегу и Сагайн с бесчисленными пагодами — на правом. Сотни и сотни лодок сновали от одного берега к другому, так как между городами не существует моста, из-за значительной ширины и глубины реки.

Капитан, посоветовавшись с китайцем, направил лодку к Сагайну, и в половине восьмого они высадились на мол.

Сагайн, Циккаин, Тсигаин или, еще вернее, Шагаин расположен у подошвы холма на крутом, малодоступном берегу. В былые времена, когда в нем жили короли, город был многолюден и великолепен; теперь в нем насчитывается всего несколько тысяч жителей, громадные развалины дворцов и масса храмов всех размеров и форм.