- Но такое только в подземном этаже универмага Луна-сити продается!
- А мы всех в этой лавке работать заставили, за три дня нужное готово было.
- Но до Луна-сити добираться - полдня потратишь: сначала автобусом, потом на электричке.
За разговором тетушки не забывали об игре в паровозик, но продолжали со знанием дела нахваливать изделия из рыбы.
В небе заклубились облака, постепенно затмилось солнце, ничего не стало видно окрест. Только время от времени дядюшка рассыпался в вышине фейерверком.
- Слышишь, гром,
- Когда громыхает, значит, в небесах рыбная паста нарождается.
- Рыбная паста ни при чем, просто компост перепревает.
- Да-а, в небе смерть притаилась нам на радость.
Во мне все еще бурлила та сила, что позволила с легкостью зашвырнуть в стену беднягу-феминиста. Нахохлившись, бродила я вокруг забавных старух, и вдруг ярость снова захлестнула меня. Не сдержавшись, я принялась выкрикивать:
- Выходи-ка, негодяй! Выходи-ка, негодяй! Ну-ка, кто еще посмеет Яеи меня назвать?! Тотчас в стену зашвырну, в рыбью пасту запихну!
Схватив нож, принесенный молодой хозяйкой, я отхватила от стены здоровенный ломоть рыбной пасты размером с подушку, налепила его себе на лицо вместо маски и направилась к тетушкам-заводилам; двигалась я почему-то в ритме их танца. Чей-то голос испуганно вопрошал: «Что, она тоже мертвец?!» - но никто уже не принимал такие вопросы близко к сердцу.
Молодой господин тем временем надел свежие белые носки таби, натянул на красное кимоно недавно купленный белоснежный парадный костюм камисимо. а голову обернул треугольным куском марли, точно школьный дежурный на раздаче завтраков. Не привлекая к себе внимания, он начал взбираться по лестнице на крышу дома. Точно у воинственного Бэнкэя, во множестве топорщилось у него за спиной колющее и режущее оружие, и каждое лезвие или наконечник было снабжено бумажной наклейкой с печатью и надписью «Стерилизовано!». Подобным же образом были опечатаны и лестничные ступени, и молодой хозяин, поднимаясь вверх, лихо сдирал алебардой печати, пока не вступил на крышу, распростершую свои крылья на восемь сторон, и не начал рушить ее стерилизованным оружием. С глухим грохотом рухнула вниз обернутая в целлофан кровля из рыбной пасты - значит, и молельня, которую я считала сохранившейся от прежнего дома, тоже новодел.
Отовсюду сбегались люди. По десять человек разом прыгали на приглянувшуюся стену и начинали обдирать ее - слой за слоем. Стены рушились чередой, Падая, они подскакивали, точно пружинные матрацы. Вокруг меня тоже внезапно и непонятно откуда оказалось множество народу. От автобусной остановки я глянула вниз: к усадьбе двигалась такая густая толпа, что не было видно дороги.
У ворот стояли, размахивая веерами, две старухи и давали пояснения всем желающим.
- Добро пожаловать, господа!
- К нам вот-вот знаменитые гости явятся!
В небесной выси сильнее громыхал гром. Под его раскаты из земли дружно проросли три отрока-школьника небывалой красоты, облаченные в такие же, как у всех домочадцев, ярко-красные траурные одежды.
- Как они прекрасны!
- Пригласили трек необыкновенных феминистов - такие раз в тысячу лет рождаются.
- Вот так удача - будто дракона изловили!
Три красавца-отрока принялись потешать толпу фокусами и трюками. Прибывшие на такси напудренные и накрашенные члены муниципалитета, как ни в чем не бывало, раздавали направо и налево свои визитные карточки. Не знаю, вправду ли они феминисты, но все пришли в полный восторг и наградили их аплодисментами.
Продвигаясь вперед мелкими шажками, я размышляла: «Где реальность, а где сон, в котором я видела бабушку и проснулась как раз тогда, когда сочла его реальностью?»
Все страшнее гремел гром. Дождевые капли падали с неба, больно колотя меня по щекам. Дождь, совершенно растворивший рассыпавшегося фейерверком дядюшку, досуха впитается в почву, а значит, на следующие двухсотлетние поминки дядюшка воспрянет из земли и снова вознесется в поднебесье.
Мало- помалу в небо потянулись и другие мертвецы. В сыром воздухе сгустился аромат чернозема. Отныне, при каждом следующем ливне, в Канидэси под завесою дождевых струй будут скользить людские тени и исчезать без следа.
Когда я вернулась в Накано, было пять часов пополудни того же дня. Посередине комнаты почему-то сидела кошка, хотя я и отдала ее перед отъездом на передержку. Она, похоже, дом сторожила. Меня это буквально потрясло. Выходит, двухсотлетние поминки даже на кошек влияют!
В мое отсутствие кошечка стащила покрывало с постели, располосовала наволочку, а потом улеглась спать в бумажном пакете, выставив все четыре лапки подушечками наружу. Она узнала меня, с громким «мяу» бросилась ко мне навстречу, но, приблизившись, вдруг шарахнулась прочь и исчезла.
Почему- то на двух парах джинсов сохранились следы кискиной блевотины. Исчезли и котята. Этим, пожалуй, исчерпывается вредоносное воздействие двухсотлетних поминок на мою кошку.
На следующий день, когда я полезла в платяной шкаф, оттуда выскочила старуха с веером и принялась нахваливать мою однокомнатную квартиру, точно это дворец в Версале. Потом, как и полагается в подобных случаях, она исчезла.
На этом чудеса не кончились. Скажем, купленные впрок школьные ластики с той поры всякий раз превращаются в рыбную пасту.
Nihyakkaiki by Yoriko Shono
Copyright © 1997 by Yoriko Shono
© Е. Дьяконова, перевод на русский язык, 2001
Хироми Каваками
Медвежий бог
Мы направляемся на прогулку с медведем. Это он подбил меня на эту затею - сходить на берег реки. До реки недалеко, пешком минут двадцать. Мне уже доводилось гулять в тех местах: ранней весной ходила смотреть на бекасов, но в жаркий сезон я там никогда не была. Да еще и завтрак с собой прихватила, так что получилась уже не прогулка, а настоящий поход.
Медведь - совсем взрослый самец, а потому очень большой. Он только недавно вселился в квартиру номер 305, через три квартиры от меня. И что удивительно, все сделал по правилам, с церемониями - соседям по этажу преподнес традиционную гречневую лапшу и по пачке открыток подарил, а ведь такое в последнее время не часто случается. Какой обходительный, подумала я тогда. А впрочем, он же медведь, вот хочешь - не хочешь, а приходится думать об отношении окружающих.
Кстати, когда он преподносил мне лапшу, в разговоре случайно выяснилось, что мы в некотором роде знакомы, если можно так выразиться.
Увидев мою фамилию на дверной табличке, медведь поинтересовался, а не из городка ли N я родом.
Узнав, что это действительно так, медведь ужасно разволновался. Оказалось, что дядюшка одного его знакомого, который некогда оказал медведю неоценимую услугу, работал помощником начальника местного управления. И его фамилия записывалась точь-в-точь теми же иероглифами, что и моя, так медведь сразу подумал, что тот самый помощник начальника управления не иначе как приходится троюродным братцем моему батюшке. Весьма шаткое, конечно, предположение, но медведь очень воодушевился и долго-долго толковал про какие-то «узы» в самых что ни на есть изысканных выражениях. Не поймешь, то ли он так сверхучтиво приветствовал меня, то ли просто у него вообще подобная манера изъясняться - в общем, вел он себя довольно старомодно.
И вот теперь мы идем с этим самым медведем в поход. Я довольно слабо разбираюсь в медведях, поэтому не могу сказать наверняка, какой он породы - японский медведь, бурый медведь или еще какой другой, но спросить напрямик совестно. Как зовут - тоже не знаю. Я осмелилась поинтересоваться, как мне его величать. Узнав, что в округе нет ни одного медведя, он ответил: «Имени у меня в данный момент нет, и поскольку я здесь единственный медведь, то и придумывать его вовсе необязательно. Мне лично нравится, когда ко мне обращаются на „вы“. Так что можете говорить мне „вы“ - только при этом не просто произносите местоимение, а непременно представляйте себе иероглиф „благородный“, которым оно записывается. А впрочем, называйте меня, как вам заблагорассудится». И впрямь какой-то очень уж старомодный медведь. К тому же любитель порезонерствовать.