12

Я пробудился от тяжелого сна и увидел, что Рассел раздвигает шторы. Я со стоном сел. Голова раскалывалась от боли, язык был похож на кусочек дубленой кожи.

– Вас хочет видеть мистер Теннет, сэр, – доложил Рассел.

Я тут же вспомнил об Ингреме.

– Черт возьми! – воскликнул я и откинулся на подушки. – Сколько времени?

– Ровно десять тридцать, – ответил слуга, посмотрев укоризненно на меня.

– Полегче, Рассел! – крикнул я. – Тебе, наверное, уже известно, что произошло в клубе писателей?

– Да, сэр, – сказал слуга, сжав губы. – Очень сожалею, сэр, что так все вышло.

– Я не сомневался в твоем сочувствии, – съязвил я, хотя мне было не до игры слов: я жаждал только одного, чтобы перестала так отчаянно болеть голова. Я был жив, значит, не застрелился. Зато осуществил свой второй план: напился до беспамятства. Как я добрался домой, неизвестно. Я ничего не помнил, даже того, как лег в кровать.

– Эта вошь сама напросилась на побои и получила по заслугам.

Рассел закашлялся.

Я застонал.

– Прекрасно. Пусть мистер Теннет подождет. Понятия не имею, что ему нужно от меня. Теперь все равно ничего не исправить.

Когда слуга вышел, я встал и поплелся в ванную. Холодный душ освежил меня всего, и головная боль почти прошла. Я побрился, смешал виски с содовой, выпил его и оделся, чувствуя, что начинаю приходить в себя. Питер ждал в гостиной.

– Привет, – сказал я и, подойдя к буфету, снова приготовил себе стакан виски с содовой. – Я спал. Извини, что заставил тебя ждать.

– Это не имеет значения, – сказал Теннет.

– Выпьешь?

Он покачал головой. Я подошел к кушетке и уселся рядом с гостем. Наступила неловкая пауза. Мы посмотрели друг на друга и отвернулись.

– Ты пришел из-за Ингрема, да? – спросил я.

– Да. Других причин нет. Ты был пьян?

– Я должен оправдываться? – уточнил я, пытаясь сдерживаться, но чувствуя, что начинаю злиться.

– Я пришел сюда не за тем, чтобы критиковать твои поступки, – быстро проговорил Питер. – Хотя, должен признаться, меня удивило твое поведение. Я должен известить тебя, что Голд намерен подать на тебя в суд.

Я уставился на режиссера.

– Голд намерен подать на меня в суд? – повторил я. – Вот это да! Этого я никак не ожидал.

Питер кивнул.

– Боюсь, что это так. Ингрем получил травму. В течение нескольких дней он не в состоянии работать. Этот простой обойдется студии в копеечку. И Голд бесится.

Внезапно я почувствовал себя удовлетворенным: по крайней мере вошь получила как следует.

– Понятно, – сказал я.

– Я решил прийти к тебе и поговорить, – продолжал Питер. Он чувствовал себя как-то неуверенно и неловко, и по выражению его лица я видел, что ему неприятен этот разговор. – Р.Г. сказал, что потеряет от этого сто тысяч долларов.

– Вполне приличная сумма. Так вот во что обошелся один мой удар! – выпалил я и внезапно ощутил страх, по коже у меня побежали мурашки. – И Голд намерен судом взыскать с меня эту сумму?

– Юридически он не правомочен подать на тебя в суд и потребовать выплаты этих денег, – объяснил Питер. – В суд может обратиться только Ингрем. – Питер посмотрел на свои начищенные до блеска ботинки и добавил: – Р.Г. встретился с Ингремом.

– Вот как. Он встретился с Ингремом? – Я отпил половину стакана спиртного, как пьют воду. Виски с содовой показалось мне безвкусным. – И Ингрем воспользуется своим правом, чтобы через суд взыскать сто тысяч долларов? Боюсь, что ему не удастся получить эти денежки.

Питер осторожно стряхнул мизинцем пепел с сигареты.

– Ингрем не подаст на тебя в суд. Он сказал Голду, что не сделает этого.

Я поставил стакан на столик.

– Почему же?

– Не знаю, – откровенно признался Питер. – Я на его месте не пощадил бы тебя. Ты мерзко поступил с ним, так ведь, Клив?

Я отмахнулся.

– Ты хочешь сказать, что он играет в благородство и подставляет мне вторую щеку?

Питер подтвердил мое предположение:

– Что-то в этом роде.

Я вскочил. Моему возмущению не было предела.

– Проклятое животное! Я не позволю ему так обращаться со мной! Пусть подает на меня в суд! Это не имеет для меня никакого значения! Ты думаешь, меня беспокоит, как он поступит?

– Послушай, Клив, ты лучше сядь, не горячись. Ты уже и так достаточно наделал глупостей, приди в себя. Что с тобой произошло? Тебе известно, что Кэрол на грани нервного расстройства?

Я наклонился к гостю.

– Вот что, Питер. Мне ни к чему, чтобы ты меня опекал. Я абсолютно уверен в этом. Не вмешивайся в мои дела. Не вмешивайся, говорю я тебе.

– Я и сам не хотел ввязываться, – сказал Питер, сделав какой-то отчаянный жест. – Ты вообразил, мне это доставляет удовольствие? Кажется, ты не понимаешь, насколько все серьезно. Ты вступаешь в борьбу с Голдом. Все, что причиняет вред Голду, причиняет вред студии. Избиение Ингрема вызвало массу толков. Зачем тебе понадобилось избивать его, мне это абсолютно неинтересно. Допустим, у тебя были на это свои причины. Я их не знаю и не хочу знать. Но дело сделано, и план работы киностудии сорван. Положение обострилось еще и тем, что Кэрол в ужасном состоянии. Она не может работать, не может сосредоточиться, и, насколько я понимаю, все это из-за тебя.

Немного успокоившись, я снова сел.

– Ты во всем готов обвинить меня, – с горечью проговорил я. – Какого черта! Что вы все от меня хотите?

– Тебе следовало бы на несколько дней покинуть Голливуд, – сказал Питер. – Ты можешь уехать во Фри-Пойнт? Я хочу только одного: ты не должен связываться с Р.Г., особенно теперь, когда ты в таком ужасном состоянии. Ингрем не станет подавать на тебя в суд, и мы с Френком уговорим Р.Г. оставить тебя в покое. В настоящее время Р.Г. жаждет твоей крови, Клив!

«Если Голд бесится из-за меня, – подумал я, – значит, мой сценарий летит ко всем чертям».

– Я не могу сейчас уехать из города, – задумавшись на мгновение, сказал я. – У меня много дел, но я постараюсь держаться подальше от Голда.

Питер встревожился, но потом, подумав, согласился:

– Может быть, все еще уладится. – И встал. – Я должен вернуться на студию. У нас там переполох, и Голд похож на медведя, который ревет от головной боли. Будь разумен и в течение ближайших дней не попадайся ему на глаза, Клив.

– Хорошо, – пообещал я. – Между прочим, тебе известно, Питер, что я пишу сценарий для Голда? Как ты думаешь, останется в силе наш договор с ним?

Питер пожал плечами.

– Может быть, и останется. Все зависит от того, как удастся уладить ваши отношения. Если получится замять эту неприятную историю и твой сценарий будет хорошим, возможно, договор останется в силе: Р.Г. – человек дела и не пропустит выигрышного сюжета. Но твой сценарий, естественно, должен быть на высоте.

– Понятно. – Я проводил режиссера до двери, чувствуя, что настроение мое ухудшается и нервы мои изрядно сдали. Я начал осознавать, какую потрясающую глупость я сотворил, избив Ингрема. Это может испортить всю мою карьеру.

– А Кэрол ты ничем не можешь помочь? – с надеждой в голосе спросил Питер.

– Пожалуй, ничем.

Он пристально посмотрел на меня, и мне вдруг стало стыдно.

– Она любит тебя, Клив, – тихо проговорил Теннет. – Она – большой ребенок, и не заслуживает такого отношения. Было время, когда я думал, что у вас серьезные намерения относительно друг друга. Я знаю, что это не мое дело, но мне больно смотреть на нее: ее состояние ужасно.

Я не проронил ни слова. Питер стоял, не зная, уходить или подождать. Видя, что я молчу, закончил:

– Очень жаль. Будем надеяться, что она как-нибудь переживет это. До свидания, Клив. Нигде не показывайся. Я уверен, что если ты будешь достаточно осторожен, все обойдется.

– Надеюсь, – сказал я и добавил: – Спасибо, что зашел.

Когда гость ушел, я вернулся в гостиную и выпил еще один стакан виски. Я хотел поехать к Кэрол, но не нашел в себе достаточно мужества, чтобы встретиться с ней лицом к лицу. Я причинил ей боль и был уверен, что если поеду к ней сейчас, то только усложню свою задачу примирения. Нет, надо подождать и дать Кэрол время прийти в себя. Мне же следовало подумать, как быть дальше. Ингрем не беспокоил меня. Я волновался из-за Голда. Если он захочет войны, то может оказаться очень опасным противником. Я сел и принялся решать эту задачу. Может, лучше попробовать увидеться с ним и постараться объясниться. Такой вариант показался сначала удачным для выхода из опасной ситуации. Но после долгих раздумий я решил, что вернее всего поступить так, как советует Питер: пока все не успокоится, держаться подальше от Голда. Я прямо-таки с ненавистью оглядел большую гостиную, сознавая, что не смогу день за днем сидеть здесь взаперти, как зверь в клетке. Я сойду с ума, потому что давно разучился уютно устраиваться с книжкой в руках и наслаждаться тишиной и покоем. Голливуд сделал меня беспокойным, и мысль о том, что я вынужден буду находиться в полном одиночестве хотя бы несколько часов, была невыносима. Я посмотрел на часы. Одиннадцать сорок пять. Сделав поворот, мысли мои сами по себе вернулись к Еве. Она, пожалуй, еще в кровати и спит. Теперь я знал, что мне надо делать. Заеду за Евой и приглашу позавтракать со мной. Как только я это решил, мне сразу стало легче. С Евой не только проблема одиночества, но и все другие испарятся, исчезнут. Останемся только мы сами. И главным будет то, что мы вместе.