Эпилог

Verba volant, scripta manent — слова улетают, написанное остаётся…

Но все-таки что же было дальше-то после того, как на закате дня, четырнадцатого октября, так называемый Петр Петрович Воландин со своей свитой на черной тройке в диковинном экипаже покинул старинный город Ярославль, умчавшись куда-то в густейшем тумане?

И в самом деле-то что?

С большой определенностью нужно заявить, что многое из того, о чем Валерию Ивановичу так убежденно поведал могущественный гость, по правде сказать, сбылось.

Ну, к примеру, не надо никого дополнительно информировать, что к нашей северной столице вернулось ее первоначальное название — Санкт-Петербург. Менее благозвучное, чем прежнее, более воинственное и суровое, но возможно, что исторически и более оправданное. Хотя и непросто об этом судить — ведь сколько людей, столько и мнений. А люди, как известно, все до чрезвычайности разные. И не только по природе своей от рождения, но и в различное время суток, и в определенное свое эмоциональное состояние… Вполне возможно, что более суровому и строгому человеку военной профессии приятнее и ближе это звучание, потому как напоминает щелканье оружейного затвора. Поэту же или влюбленной девушке — конечно же, Ленинград. Да и многим пожилым горожанам, несомненно, приятнее и ближе теперь уже утраченное имя, потому как они всегда считали себя ленинградцами и сроднились с этим названием. А привычка, не зря говорят, что вторая натура, и вот, поди ж ты, вдруг на старости лет стали петербуржцами?! Да упаси бог еще сюда пришпандорить эту совсем не русскую приставку Санкт.

Ну да что уж теперь говорить. Можно всю жизнь спорить, да и переименовывать. Кому как взбрендится. Ведь каждый уважающий себя человек, как сказал теперь небезызвестный вам живописец Звездинский, хочет оставить в истории свой след. Хоть как-нибудь, хоть чем-нибудь, но хоть малю-юсенький следочек, да запечатлеть.

Впрочем, если копнуть чуть поглубже, то можно с уверенностью заявить, что любая история имеет и множество разных пластов. Например, ранние исторические пласты, уносящиеся на много веков назад. И более поздние — на сотню, а, может, и на несколько десятков лет. Некоторые ретивые любители исторических событий для просвещения слабоинформированного населения так и поступают, вовсю стараются. Приезжайте и обратите внимание на некоторые дома в центральной части Ярославля, на которых приделаны белые указатели с названием улиц. Улица Советская, а ниже — бывш. Ильинская. Или улица Депутатская, а ниже — бывш. Сретенская. Но надо прямо заявить: недостарались, чудаки. Ведь этот список вполне бы можно было продолжить, если бы немного поглубже ковырнуть. Но, очевидно, глубже копать не захотелось. Или на дополнительные таблички деньжонок уж пожалели?

Да, так вот, продолжая начатую мысль, скажем, что сбылись и другие предсказания главы могущественного ведомства.

Например, вернулось одно из первоначальных и, очевидно, более благозвучное название известной табачной фабрики — «Балканская звезда». А затем, как и говорилось, произошли и другие изменения. В смысле ассортимента и… А впрочем, что понапрасну пересказывать. Приезжайте и поинтересуйтесь сами, убедитесь воочию. Но знаю точно, наверняка, что даже некоторым привередливым датчанам кое-что здесь приглянулось.

И, признаемся откровенно, Шумилов Валерий Иванович приложил к этим фактам свою руку. Постойте, постойте! — воскликните вы. — Какую руку? Ведь могущественный гость предрекал ему, что он скажет здесь свое слово. Так ведь, кажется? И это совершенно справедливо потому, что слово предполагает как устную, так и письменную форму. Согласитесь, что выразиться можно вслух, а можно то же самое и на бумаге записать. Вспомните последние слова Петра Петровича перед тем, как он умчался на тройке: verba volant, scripta manent — слова улетают, написанное остается.

Валерий Иванович теперь уже не занимает тот ответственный пост и в той самой серьезной организации, как когда-то, не состоит по известным и, прямо признаемся, неизвестным для нас причинам. А, словно выполняя ответственное поручение могущественного гостя, стал больше налегать на перо, писать. Но не доклады и всякие там выступления, а, заметьте, тесты художественного содержания.

Да, кстати. Здесь надо сделать одно существенное добавление. После отъезда могущественного гостя, дня так через три-четыре Валерию Ивановичу приснился очень памятный сон. Будто ночью к нему явился почтенный благообразный старец с белой, как снег, пушистой бородой и лучистыми голубыми глазами, который говорил мягким, ласкающим слух языком, называя при этом Шумилова сынком. Говорил он до того интересно и просто, что хотелось тут же все его слова запомнить или уж, по крайней мере, куда-нибудь записать. Валерий Иванович и попытался было его остановить и просил дать возможность перенести умные мысли на бумагу, побаиваясь, что не все запомнит. Но старец вежливо отвечал, что времени у него остается немного и останавливаться некогда, что жизнь — это вечный поиск человеком ответов на интересующие его вопросы и что ответы можно получить лишь в результате непрерывного поиска и глубокого познания того, что тебя окружает. А все, что он ему рассказал, Валерий Иванович обязательно вспомнит, потом. И если захочет, то непременно запишет.

Кое-что из услышанного от мудрого старца Шумилов смог наутро припомнить и записать. И эти строки тому доказательство.

Голубоглазый старик говорил, поглаживая седую бороду:

Никогда, даже в мыслях, не возвеличивай себя. Всегда помни, что ты так же смертен, как и любой безродный бродяга.

Не сей зло среди людей, не мути их разум. Не пытайся с ними заигрывать путем обмана. Это плохо кончится. Непременно.

Нельзя словам придавать так много значения. Они часто отражают лишь внутренний сиюминутный настрой человека. Изменился настрой, поменяются и слова. Голодный человек с одним смыслом и желаниями произносит слово «хлеб». Сытый же совсем иначе.

Нет одной истины или правды на всех. Все в мире относительно. И истина часто имеет столько же оттенков, как и краски цветов при различном освещении.

Абсолютная же истина заключена в абсолютной бесконечности вселенной. Нельзя понять бесконечность, а, значит, и познать абсолютную истину. И разве можно выразить словами суть непознаваемого?

Самые лучшие мысли всегда рождаются в головах мечтателей-идеалистов, которых мы называем мыслителями. Эти мысли и образы предвосхищают то, что имеется в реальности. И лишь через какое-то время воплощаются в жизнь благодарными учениками. Эти мысли и образы есть ничто иное, как духовные зерна, прорастающие в головах других поколений. Иносказательно мыслитель — это сеятель мыслей.

Поговорив недолго с Шумиловым, голубоглазый старец шумно вздохнул, низко поклонился и ушел, а от общения с ним осталось очень светлое и радостное настроение. Кем был этот старик и почему он к нему приходил, так и осталось еще одним безответным вопросом в цепи других многочисленных загадок.

В дальнейшем Валерий Иванович вспомнил и некоторые другие высказывания приятного старца. И что интересно, многое из сказанного им странным образом переплелось с высказываниями могущественного гостя.

На ровном же асфальте перед входом в здание бывшего губернаторского дома, где теперь расположен городской художественный музей, так и осталась то ли английская даблъю, то ли французская дубльве, а, может быть, чисто немецкая буква «вэ». И, согласитесь, а не все ли равно как называть? Главное, что для тех и других любителей иностранной словесности все понятно. Уж что только с ней не пытались проделать, но, как потом все окончательно убедились, совершенно бесполезное занятие. След, оставленный главой могущественного ведомства, оказался просто нестираемым и неистребимым. И надо думать, что местные уфологи вполне естественно приписали появление этого загадочного знака проявлению внеземного разума, то есть инопланетянам. И на здоровье! Кто бы имел охоту спорить.