– К сожалению, я не могу отлучиться отсюда ни на одну минуту с тех пор, как убили патрона, – Клариса проговорила это ворчливо. – И непохоже, продолжала она, – чтобы я смогла вырваться отсюда, пока не пришлют помощника. Кстати, вы можете помочь мне в этом?

– Увы, вряд ли. Это не мое дело.

– Ну, что ж…

Клариса стянула простыню и выпрыгнула из постели. На ней была ночная сорочка из одного куска материи. Она протянула руку к шее, где находилась пряжка-молния.

– Одну минуточку, – поспешно сказал Бейли, – если вы не возражаете против моего визита, то на этом пока закончим разговор. Я прибуду и познакомлюсь с вашим делом.

– Я не совсем понимаю разговор о личной встрече. Но если вы хотите ознакомиться с фермой, я помогу вам. Я сейчас включу контакты.

– Я не желаю никаких контактов, – громко сказал Бейли. – Я хочу видеть вас собственными глазами.

Женщина склонила голову набок и с любопытством уставилась на детектива.

– Вы больны или ненормальны? Когда в последний раз вам делали генетический анализ?

– О дьявол! – вскричал Бейли. – Я же вам сказал, что я расследую убийство. С этой целью меня пригласили с Земли. Я полицейский инспектор Илайдж Бейли.

– С Земли! О небеса! Но что же надо расследовать? Вам известно, что Дельмара убила его жена.

– Нет, Клариса, я далеко не уверен в этом. Я хочу встретиться с вами лично и поговорить. У меня имеется на сей счет специальное предписание от главы Департамента Безопасности. Показать вам документ?

– Да, покажите.

Бейли протянул бумагу. Клариса внимательно прочитала ее, потом покачала головой.

– Личная встреча? Это гадко, это отвратительно. О небеса! Но какое значение имеет еще одна капелька грязи в моей грязной работе? Послушайте, я ставлю вам условия. Вы не должны близко подходить ко мне. Все время вы будете находиться на расстоянии, которое я вам укажу.

– Согласен, – поспешно сказал Бейли.

Она расстегнула застежку на шее, и ночная сорочка упала к ее ногам. Последнее, что Бейли слышал, было сдавленное: «Подумать только, землянин!.. О небеса!..»

– Ближе не подходите, – приказала молодая женщина.

Бейли, который находился от нее на расстоянии примерно десяти метров, ответил:

– Ладно, только я хотел бы побыстрее попасть в дом.

Он снова почувствовал себя скверно. Путешествие на самолете, в общем, перенес сносно. Но это не означало, что он привык к воздуху и солнцу.

– Что с вами стряслось? – резко спросила Клариса.

– Ничего, сейчас пройдет, – с трудом проговорил Бейли, – видите ли, мне не очень-то привычно находиться вне закрытого помещения.

– Ах, да! Вы же – землянин. Кажется, вы всегда должны быть закупорены или что-то в этом роде. О небеса!

В ее взгляде выразилось нечто, похожее на отвращение.

– Ну, идите в дом. Только сначала я должна отойти от двери. Входите.

Бейли вошел внутрь дома, вздохнул с облегчением и взглянул на свою спутницу. На ее голове возвышалось сложное геометрическое сооружение, состоящее из переплетенных между собой кос.

«Интересно, – подумал Бейли, – сколько времени требуется для того, чтобы создать столь замысловатую прическу?» Но тут же вспомнил, что, вероятно, это проделали ловкие пальцы робота.

Она и Бейли расположились в противоположных концах большой комнаты и некоторое врем молчали. Наконец, Бейли заговорил:

– Вам, очевидно, не по душе встреча со мной?

Клариса пожала плечами.

– А кому это может понравиться? Я же не животное, а человек. Но, как видите, перенести встречу я в состоянии. Когда имеешь дело с… с… – она заколебалась, затем, решительно вздернув подбородок, продолжала: – Когда имеешь дело с детьми, ко многому привыкаешь. – Слово «дети» она выговорила нарочито отчетливо.

– Вы, видимо, не очень-то любите свою работу? – осторожно осведомился Бейли.

– Конечно, нет. Но выращивание детей – важное дело, и кто-то должен делать это.

– А Рикэн Дельмар охотно выполнял эту работу?

– Думаю, нет. Но он никогда не выказывал отвращения к ней. Он был хорошим солярианином.

– Скажите, Клариса, вам нравился покойный Дельмар? Каким он был человеком?

– Патрон всегда думал о деле, был очень подтянут и сух, не разрешал себе и другим никаких вольностей. С ним все чувствовали себя на официальной ноге.

– А это необычно?

– Да, пожалуй… Конечно, в идеале все должны быть такими. Но это не всегда получается, в особенности при телеконтактах. Словом, он был, повторяю, хорошим солярианином, – сухо ответила она.

– Вы назвали свое дело фермой, и вы упомянули детей. Вы, что, занимаетесь здесь воспитанием?

– К нам попадают человеческие эмбрионы со всей планеты.

– То есть как это – эмбрионы?

– Очень просто, ровно через месяц после зачатия. Хотите взглянуть?

– Да, – коротко ответил Бейли.

На обычно бесстрастном лице Бейли появилось выражение изумления, когда они подошли к стеклянным дверям огромного помещения, в котором длинными рядами стояли прозрачные баки, наполненные какой-то жидкостью. В этой жидкости плавали крошечные создания, из которых в будущем должны были получиться люди. Температура, влажность воздуха и состав жидкости – все, он был совершенно уверен, – идеально соответствовали наиболее благоприятным условиям, при которых стимулируется рост живых существ.

«Жизнь продолжается и здесь», – подумал Бейли, со странным чувством глядя на крошечные существа меньше половины его кулака, с непропорциональными черепами, крошечными ручками и ножками и рудиментарными хвостиками.

– Ну, инспектор, как вам это нравится? – раздался голос Кларисы.

Вместо ответа Бейли спросил:

– У вас только одно такое учреждение на всей планете?

– Одно, и этого вполне достаточно для того, чтобы поддерживать необходимый прирост населения.

Бейли взглянул на роботов, толпившихся около бачков с эмбрионами. Они останавливались около каждого, бесшумно и ловко проверяя показатели и добавляя в раствор необходимые вещества.

– Кто оперирует матерей? – неожиданно спросил Бейли.

– Медики.

– А почему не оперируют роботы?

– Не думаю, чтобы робот смог перенести такой эксперимент без повреждений. Резать человеческое тело – непереносимое переживание для позитронного мозга. Медикам приходиться мириться с личным присутствием пациентов и с необходимостью прикасаться к ним.

– Однако роботы, как я вижу, выхаживают эмбрионов. Вы или доктор Дельмар когда-нибудь вмешивались в их действия?

– Да, иногда приходится. Например, когда развитие зародыша идет ненормально. В таких случаях, когда стоит вопрос о человеческой жизни, роботам доверять нельзя.

Бейли понимающе кивнул.

– Ага! Вы боитесь, что робот примет неправильное решение, и в результате погибнет человеческое существо, не так ли?

– Как раз наоборот, имеется опасность того, что робот переоценит человеческую жизнь и сохранит ее тому, кому не следует. – На лице молодой женщины появилось непреклонно-жестокое выражение. – Нам доверено вырастить здоровых полноценных детей, понимаете, инспектор, полноценных? Даже при самом тщательном генетическом анализе и отборе родителей нет уверенности в том, что комбинации генов окажутся благоприятными для потомства, не говоря уже о возможности мутации. Мутации, или скачкообразное развитие наследственного признака, – наша главная забота. Хотя и крайне редко, но они бывают, и тогда нам приходится принимать решение.

Клариса замолчала. Бейли тоже молчал. Затем одна медленно двинулась вдоль коридора, и он последовал за ней.

– Теперь я покажу вам комнаты детей и подростков, – сказала она, – дети и подростки представляют гораздо большую проблему для нас, чем зародыши. В обращении с ними мы можем полагаться на роботов только в ограниченной мере.

– Почему?

– Если бы вы имели дело с роботами, вы бы не спрашивали. Все дело опять-таки в Первом Законе. Не думайте, дети чуть ли не с пеленок отлично разбираются во всем. Я сама видела, как трехлетний малыш держал около дюжины роботов в неподвижности только потому, что он лепетал: «Вы сделаете мне больно, вы сделаете мне больно». Нужно быть крайне совершенным роботом, чтобы понять, что ребенок намеренно лжет. Надо очень умело управлять роботами, чтобы они умели эффективно справляться с детьми и их капризами.