Квемот выдавил улыбку и сказал:

– Давно уже я не делал ничего подобного. Да, давно. – Его голос задрожал, и он умолк.

– Вам, наверное, тяжело находиться вблизи другого человека?

– Да, очень.

Квемот резко отвернулся от собеседника и сел на стул в самом дальнем углу комнаты.

Постепенно прежняя уверенность в своих силах возвращалась к своему землянину.

– Интересно, что вы ощущаете, когда я нахожусь здесь, у вас, доктор Квемот? – спросил он.

– Вы задали весьма интимный вопрос, – пробормотал социолог.

– Но, видите ли, как вам известно, я занимаюсь выяснением обстоятельств и причин убийства. В ходе расследования я буду вынужден задавать вопросы сугубо интимного свойства.

– Я постараюсь помочь вам, – ответил Квемот. – Но я надеюсь, вопросы будут достаточно пристойными.

Во время разговора он смотрел в сторону, а не на своего собеседника. Изредка он бросал взгляды на Бейли, но тут же поспешно отводил взор.

– Я спросил о ваших ощущениях не только из любопытства. Это мне важно по существу дела.

– Не вижу, почему.

– Я хочу знать как можно больше о вашем мире. Я должен понимать, что чувствуют соляриане при личном контакте. Видите ли, для убийства Дельмара требовался личный контакт убийцы и его жертвы.

Квемот медленно заговорил:

– Десять лет тому назад умерла моя жена. Лично встречаться даже с ней для меня было весьма не просто. Но, конечно, к этому со временем привыкаешь. Мне не было предписано новой женщины, поскольку мой возраст… – он остановился, надеясь, что Бейли продолжил фразу. Но Бейли молчал, и Квемот закончил упавшим голосом: – Мой возраст меня защитил. Не имея даже жены, я, надо признаться, совершенно отвык от каких-либо личных встреч.

– Но что вы ощущаете при этом? – настаивал Бейли.

Квемот искоса взглянул на Бейли и тотчас же отвел взгляд.

– Я буду откровенен с вами, инспектор – мне кажется, что я почти обоняю вас.

Бейли невольно откинулся в своем кресле.

– Обоняете меня? – повторил он недоуменно.

– Это, конечно, воображение, – продолжал Квемот. – У меня в носу имеется фильтр. Но… – он пожал плечами с плохо скрытым отвращением.

– Я понимаю, – медленно произнес Бейли.

– Вы не обидитесь на меня, если я скажу вам, что в присутствии человеческого существа у меня появляется такое ощущение, как будто меня касается что-то грязное и скользкое. Я все время пытаюсь отстраниться от этого прикосновения. Все вместе крайне неприятно…

Бейли всячески пытался подавить раздражение, вызванное словами Квемота. «В конце концов, это просто нервная реакция на самые обычные вещи», – убеждал он себя.

– В таком случае, – сказал он, – я удивлен, что вы с такой готовностью согласились встретиться со мной.

– Во мне заговорило любопытство. Ведь вы – человек с Земли, – ответил Квемот.

– Ну и что же?

Щеки Квемота окрасил легкий румянец. В его голосу в первый раз зазвучали какие-то признаки энтузиазма.

– Мне не просто объяснить свои чувства, но я попытаюсь. Я работаю над проблемами социологии уже пятьдесят лет, и пришел к некоторым выводам, которые звучат неожиданно и парадоксально. Эти выводы заставляют меня серьезно интересоваться вашей планетой и ее обитателями. Видите ли, если бы вы тщательно изучили образ жизни на Солярии и все наше общество, для вас стало бы совершенно очевидным, что наше общество построено по точному образцу и подобию общества на Земле.

Бейли не мог удержаться от удивления.

– О чем вы говорите? – воскликнул он.

– Я имею в виду прошлое Земли, ее древнюю историю. Вы знаете ее, конечно, инспектор?

– Я имею о ней общее представление, – осторожно заметил Бейли.

– В таком случае, вы понимаете меня.

Бейли, отнюдь не понимая, к чему клонит его собеседник, сказал:

– Позвольте мне объяснить вам, доктор Квемот, что мне от вас нужно. Я хотел бы получить следующую информацию: чем и по каким причинам жизнь на Солярии так сильно отличается от жизни на остальных Внешних Мирах.

Бейли самым решительным образом хотел изменить тему разговора. Любая дискуссия столь обширного вопроса, как сходство и различия между Солярией и Землей, могла бы затянуться до бесконечности.

Квемот улыбнулся.

– Вы предпочитаете проводить аналогию между Солярией и остальными Внешними Мирами, но не между Солярией и Землей.

– Я достаточно хорошо знаю Землю, сэр.

– Извините меня, инспектор, – солярианин слегка кашлянул, – вы не возражаете, если я поверну стул так, чтобы сидеть спиной к вам. Мне это было бы… ну… было бы удобнее.

– Как вам угодно, доктор Квемот, – сухо ответил детектив.

По приказу Квемота робот повернул стул своего господина. Теперь, когда высокая спинка стула полностью предохраняла социолога от лицезрения собеседника, его голос зазвучал более живо и уверенно.

– Солярия была основана около трехсот лет назад, – начал он. – Первыми переселенцами были нексонцы. Вы знаете планету Нексон?

– Боюсь, что нет, – ответил Бейли.

– Она находится вблизи от Солярии, на расстоянии всего лишь двух парсеков. Прекрасные условия для жизни на Солярии делали ее заманчивой для наиболее состоятельных жителей Нексона, население которого разрасталось, а уровень жизни падал. В то время, о котором я говорю, на Нексоне уже насчитывалось около двух миллионов жителей. И вот тогда-то началось переселение на плодородную Солярию, где богатые люди получали огромные участки земли. Число граждан, получивших возможность въезда на Солярию, было строго ограниченным. Постепенно на Солярии началось развитие знаменитой на всю Галактику индустрии роботов. Культура стимулирует изобретательство – фраза, которую, я полагаю, изобрел я, – Квемот самодовольно усмехнулся и продолжал: – Наши успехи в создании большого количества высококачественных роботов помогли нам создать тот высокий жизненный стандарт, который вы сами видите. Все наши нужды удовлетворяются роботами, которые становятся все более специализированными.

– Почему соляриане так не любят встречаться друг с другом по-человечески? – перебило его Бейли. Его почему-то крайне раздражали самоуверенные манеры социолога. Квемот на мгновение выглянул из своего укрытия, но тотчас же снова скрылся.

– Ну, это естественно, ведь у нас огромные поместья. Мое, например, насчитывает около тысячи квадратных миль плодородной земли. У других правителей поместья бывают еще больше. Размер поместья, более чем что-либо иное, определяет положение человека в обществе. Зачем нам видеться друг с другом, если мы можем бродить по своему поместью много дней, не рискуя никого встретить?

Бейли пожал плечами.

– Послушайте, доктор Квемот, не надо все так упрощать. Я, конечно, не социолог, но все же я окончил колледж. Правда, всего лишь колледж на Земле, – прибавил он неохотно, предпочитая, однако, сказать это самому, нежели услышать от собеседника… – Все же я немного разбираюсь в социологии.

– В какой социологии? – взглянул Квемот.

– Ну, разумеется, не в той, которую развиваете вы здесь, но я знаком с основными социологическими соотношениями. Например, с соотношением Терамина.

– Что это еще за соотношение?

– Возможно, вы его иначе называете. Он устанавливает зависимость между переносимыми неудобствами и гарантированными привилегиями.

– О чем вы говорите? – Спейсер почти прокричал свой вопрос тонким скрипучим голосом, и Бейли недоуменно взглянул на него.

Соотношение Терамина считалось на Земле основой науки о том, как нужно управлять народом, не вызывая опасных мятежей. Например, частная кабина в общественной базе, которой владеет некоторая персона, заставляет икс других людей терпеливо переносить ряд неудобств в ожидании такого же счастья, причем величина икс связана известным образом как с величиной переносимых неудобств, так и с темпераментом отдельных индивидов, как то количественно описано в соотношении Терамина. Но, возможно, в солярианском мире, где существуют только привилегии и отсутствуют неудобства, данное соотношение – просто банальность. Возможно, он привел неудачный пример.