А уж Розу с Сеней Сидорук просто не переносил. И за то, что в деревне относились к ним хорошо, а к нему — с опаской. И потому, что с „Генеральным“ они общались запросто, а ему это было недоступно.

Сейчас же Сидорук ситуацию контролировал и собирался ее изменить.

Рысью добежав до опорного пункта, расположенного в здании школы, Сидорук сел за телефон. Прежде всего сообщил дежурному по УВД о террористическом акте в отношении дачи и имущества заместителя министра внутренних дел Российской Федерации Сорокина Леонида Ильича. Вспомнил историю с голубями и сказал, что есть оперативные данные, подтверждающие, что и тот случай на совести не диких собак, а соседской, специально науськиваемой против власти. Затем позвонил домой Сорокину (городские телефоны жителей деревни у него были на случай пожара, краж и других неприятностей) и сообщил жене замминистра о случившемся, не скрыв и то, какой обман затеяла Роза с подменой кур, Сидорук действительно полагал, что подмена будет нечестной, так как у генерала куры наверняка какие-нибудь голландские, а собираются ему подсунуть отечественных..

Сделав эти два звонка, Сидорук написал на листе бумаги „Убыл на место преступления“, прикрепил его с обратной стороны двери и, преисполненный чуваша ответственности, столь свойственного каждому „застольному“ сотруднику милиции при соприкосновении с настоящим преступлением, отправился на участок Сорокина.

Две бригады оперативников с криминалистами приехали почти одновременно. Одна из района, другая — из областной прокуратуры. Видно, дежурный по УВД решил перестраховаться и сообщил о случившемся дежурному по Московской области. Вторую бригаду возглавлял следователь по особо важным делам, человек еще молодой, но делавший карьеру стремительно.

Криминалисты обеих бригад, мешая друг другу, стали снимать отпечатки пальцев, фотографировать положение трупов, то есть куриных тушек, на местности. Служебно-разыскную собаку, вопреки инструкции, решили не использовать, так как она была сукой и соседская собака — сукой. Могли сцепиться. Поскольку же служебная псина жила на казенных харчах, а подозреваемая — на домашних, исход борьбы с преступностью в лобовом бою оказывался легкопредсказуемым.

„Важняк“ отправился допрашивать Марию. Криминалисты перешли к сбору образцов крови. С погибших и с земли.

Алевтина перезвонила Сорокину сразу. Бог его ведает их оперативные дела, может, „куры“ это пароль. К словам „преступление“, а тем более „убийство“, „теракт“ в семье относились серьезно, и она за много лет привыкла, что Сорокину с этим звонят и днем, и ночью.

Ну, действительно, не идиот же этот участковый, чтобы по поводу кур звонить замминистра внутренних дел? Словом, как учили, Алевтина перезвонила мужу и дословно, как он много раз ее просил, передала все, что услышала.

Сорокин был на взводе. Все еще ждали назначения нового министра. И потому работать, по крайней мере в „верхних этажах“ ведомства, никто не мог. Друг на друга замы смотрели волками. Из Администрации Президента не звонили, на беседу не приглашали. А туг еще куры… И Роза хороша — он к ним со всей душой, а она против него хитрость затеяла.

Сорокин знал Розин рабочий телефон и тут же позвонил. Сам того не заметив, видимо инстинктивно, поскольку считал ее виноватой, заговорил на „ты“:

— Здравствуй, Роза! Тебе не стыдно? Мне все известно. С кем хитришь? Я ж оперативник. Прошу как сосед, не лезь в это дело. Сейчас сам туда поеду и во всем разберусь.

— Да вы о чем? — как будто искренне удивилась Роза. — Куда не лезть, Ильич?

Сорокин понял, что попал в глупое положение, поскольку все, что имел против Розы, основывалось на пересказе троих людей от одного другому, к тому же двух баб и одного придурка участкового.

— Да ладно, потом объясню. Извини, тороплюсь. В выходные зайду. — И положил трубку.

Помощнику Сорокин объяснил, в чем суть дела. Он хорошо относился к парню, доверял и придумывать причину для отъезда не посчитал нужным. Вызвал машину и поехал в Березники.

Роза после звонка Сорокина расстроилась. Сколько раз она попадала в неприятности, давая советы посетителям суда, когда те потом ссылались на нее. Зарекалась не придумывать для других оправдания и не подсказывать, как исправить ситуацию. И опять. На ровном месте.

Роза пошла к своему судье и сказала, что ей придется уехать с работы. Все-таки приличия надо соблюдать.

Потом позвонила Сене, у которого, по счастью, операции на тот день закончились.

Они срочно отправились в Березники.

Когда в Березники прибыл Николай, криминалисты уже уехали. Двор Сорокина охраняли трое милиционеров, а „важняк“ все еще беседовал с Марией. Милиционеры посчитали — кур с петухом запустить на участок можно, что Николай с радостью и сделал.

Выдохнув воздух, который, казалось, застрял в его легких с самого момента звонка жены, Николай отправился в дом, где сразу попал под допрос следователя: С женой ему поговорить не дали — так требовала следственная тактика — и развели по разным комнатам. Николай начал давать показания.

В это время подъехал Сорокин. Старший по караулу, молоденький сержант, заикаясь, доложил заместителю министра обстановку. Еще бы не заикаясь… Сорокин, ожидавший на работе вызова на Старую площадь, а может, и сразу в Кремль, был в форме, которую носил вообще-то редко. Не принято это у оперативников, до какого бы они поста ни дослужились. Несмотря на гипноз генеральских погон, сержант доложил все толково, упустив визит Николая с новыми курами. Их Сорокин увидел сам, но то ли забыл, что ему рассказывали о придуманной Розой хитрости, то ли считал, что так быстро аферу провернуть невозможно, а может, полагал, что даже молоденькому сержанту должно быть известно о недопустимости менять что-либо на месте преступления.

Словом, Сорокин, увидев кур, спросил:

— Погоди, а это кто?

— Куры, — ответил сержант. И добавил: — Подменные.

Тут до Сорокина дошло, что его опередили. К своему удивлению, он не обозлился, а начал понимать комизм ситуации.

В калитку вошли Роза с Сеней. Один из милиционеров резко бросился им навстречу, но Сорокин рявкнул „Назад!“ — и милиционер прирос к земле. Как раз посередь лужицы с куриной кровью, которую не заметил, ринувшись выполнять свой долг пред очами большого начальника.

Заметив кур, бегавших по участку, и смущенное лицо Сорокина, Роза улыбнулась. Сеня, которого по дороге ввели в курс дела, был еще напряжен, не зная, куда пойдут события дальше.

— Вы меня так напугали сегодня, Ильич, — кокетливо начала Роза. — Вот приехали разобраться, в чем я перед вами виновата.

— Да бросьте вы, ребята, — улыбнулся Сорокин. — Ну и хитрая же вы, Роза. Если вы и Сеню так обманываете, то я понимаю, почему он шляп не носит.

— Вот-вот, — обрадовался Сеня, — и я говорю, что это она во всем виновата. Все время мне вместо себя кого-нибудь подсовывает.

— Да ладно тебе, трепло. Тебе подсовывай не подсовывай, только и можешь, что поговорить, — незлобиво откликнулась Роза. — А вообще-то, генерал, вам не говорили, что вы тогда не голубей, а фениксов купили? Глядите, все время возрождаются, правда, не из пепла, а из собачьих зубов.

Сорокин знал, кто такая птица феникс, и рассмеялся.

В это время на участке появился „важняк“. Он подошел к генералу и представился. Сорокин сделал серьезное лицо, а Роза с Сеней, услышав „следователь по особо важным делам прокуратуры Московской области“, прыснули смехом. „Важняк“ понял, что это не родственники Сорокина и, уж разумеется, не со службы его коллеги, и, повернувшись, сказал:

— Попрошу вас, граждане, отсюда на время уйти.

— Пускай остаются! — распорядился Сорокин.