На исходе первых двух недель работы в НКПС Дзержинский получил от Ленина записку, с которой решил ознакомить своих заместителей — Емшанова и Фомина.

— Вот что в ней говорится, — сказал нарком и прочитал:

Положив записку в папку, Дзержинский коротко изложил содержание своего ответа Владимиру Ильичу:

— Я написал, что подробно расспрошу Скворцова-Степа-нова, подтвердил, что мешочничество, особенно на Юге, приняло прямо-таки чудовищные размеры. В связи с этим украинский Совнарком вообще запретил въезд на Украину. Кроме того, сообщил, что мы ставим на узловых станциях заградительные отряды, совбурские вагоны сокращаем. Закончил письмо так: в общем меры принимаются, но нажим слишком велик. А каково ваше мнение по затронутым в записке вопросам?

— Владимир Ильич обращает наше внимание, — сказал Емшанов, — на злоупотребления служебными, так называемыми протекционными вагонами, которые используются советскими бюрократами, этими «совбурами», для мешочничества и спекуляции. Таких протекционных вагонов, арендованных разными учреждениями, насчитывается на сети дорог свыше 900. Их прицепка к поездам и отцепка на станциях тормозят и без того слабое пассажирское движение. Наши попытки отобрать эти вагоны наталкиваются на упорное сопротивление наркоматов и ведомств.

Лицо Дзержинского нахмурилось и он предложил Емшанову подготовить докладную записку и проект постановления Совнаркома о дальнейшем ограничении пользования протекционными вагонами.

— Можете не сомневаться, что Владимир Ильич решительно поддержит нас, — заверил нарком. — Ну, а что вы думаете относительно обвинений Скворцова-Степанова в адрес железнодорожников?

— Конечно, — ответил Фомин, — среди транспортников немало спекулянтов. Социальный состав служащих весьма разнороден. Но если говорить о пролетарском ядре — о рабочих депо и мастерских, то тут надо разобраться. Мне досконально известно, как обстоит дело со снабжением железнодорожников. Состояние катастрофическое. На большинстве дорог паек выдается в размере 15–20 процентов от положенного. А положено, как вам известно, очень мало…

— Как быть рабочему? — продолжал Фомин. — Чтобы кое-как прокормить себя и семью, он берет на неделю отпуск, получает бесплатный билет, который так и называется «провизионка», и едет в хлебные места выменивать вещи на продукты. Можно ли такого железнодорожника называть спекулянтом? Ни в коем случае! Но все же мешочником он является и помимо своей воли наносит ущерб и транспорту, и государственным продовольственным заготовкам…

— Да, — задумчиво произнес Феликс Эдмундович, — положение чрезвычайно трудное. В настоящее время нельзя ожидать от Наркомата продовольствия регулярного снабжения железнодорожников и водников. Надо самим искать какой-то выход из положения… Может быть, есть смысл добиться, чтобы НКПС получил от ВСНХ ряд мелких бездействующих ремонтных заводов, столярных и гончарных мастерских? В них нетрудно будет своими силами наладить производство плугов, борон, лопат, вил, бочек, глиняной посуды и других предметов, очень нужных крестьянам. Эти товары мы передавали бы транспортной кооперации для обмена на продукты. Прошу вас, Василий Васильевич, подумайте над этим, посоветуйтесь с ЦК профсоюза…

Затем нарком обратился к своим заместителям:

— Я ознакомился с проектом новой структуры НКПС. Прошу учесть следующее — Главное управление путей сообщения надо сохранить. Его руководителя впредь именовать «Главный начальник путей сообщения». Когда Владимир Ильич беседовал со мной, он подчеркнул, что при наркоме в качестве технического и хозяйственного руководителя должен быть «путейский главком».

— Феликс Эдмундович, — сказал Емшанов, — я хотел бы вас предупредить, что Цектран[6] настроен против сохранения Главного управления и против назначения «путейского главкома».

— Ну что ж… — произнес Дзержинский. — Утверждать проект структуры НКПС будет правительство… — Затем добавил:

— Мне бы хотелось поглубже разобраться, какие задачи первостепенной важности стоят перед нами. Предлагаю в первых числах мая созвать совещание руководящих работников наркомата, на котором Борисов сделает доклад.

В понедельник 9 мая такое совещание состоялось. Свой доклад «О ближайших ударных задачах НКПС» Борисов начал так:

— Транспорт можно сравнить с живым организмом, который перенес тяжелую болезнь и теперь начинает выздоравливать. Транспортному организму часто приходится перенапрягаться и не удивительно, что он периодами ослабевает, хиреет, и кое-кому кажется, что транспорту приходит конец. Но это вовсе не так…

«Борисов настроен оптимистически, — подумал Дзержинский. — Это хорошо!»

— Болезнь транспорта не органическая — продолжал докладчик, — и может быть излечена. Больному нужно прежде всего усиленное питание — снабжение рабочей силой, топливом, металлом, лесом, продовольствием.

«Это прописная истина, — размышляет нарком. — А если страна не может сейчас дать транспорту всего необходимого? Какой тогда выход?»

— Для всех нас ясно, — говорил дальше докладчик, — что республика находится пока в тяжелейших условиях. Государство пережило большое потрясение и нужен известный период времени, чтобы оно встало на ноги. Мы не хотим предъявлять правительству невыполнимых требований.

Подробно рассказав о том, как плохо снабжается транспорт, Борисов подчеркнул:

— Хуже всего обстоит дело со шпалами. В текущем году требуется минимум 20 миллионов шпал, а нам обещают только 5 миллионов, и я не уверен, что мы получим даже это количество. До конца года еще кое-как протянем, а к будущей весне положение может стать катастрофическим. Как бы не пришлось закрыть часть дорог.

«Шпалы!» — записал у себя Дзержинский.

— Если бы заготовку леса, изготовление и пропитку шпал полностью передали НКПС, — утверждал Борисов, — то мы сумели бы выправить положение. Однако все наши попытки в этом направлении терпели крах.

«Почему? — недоумевал Феликс Эдмундович. — Неужели ВСНХ так заинтересован в изготовлении шпал? Надо будет выяснить, почему так упорно отказывают НКПС в разрешении на заготовку и пропитку шпал».

В конце доклада Борисов в осторожных выражениях высказал несколько критических замечаний в адрес производственного отдела Цектрана за то, что тот самостоятельно занимается разработкой технических приемов и методов эксплуатации железных дорог. Не рискуя прямо говорить об этом, как о явной подмене специалистов, докладчик заявил, что «технические руководители крайне заинтересованы в том, чтобы подобные вопросы разбирались при их участии».

Слушая докладчика, Дзержинский подумал: «Борисов не так робок, как поначалу казалось…».

Прения по докладу были менее содержательными, чем ожидал Феликс Эдмундович, но все же давали пищу для размышлений. Его поразил тот факт, что наркомат не имеет годовой программы работы транспорта, а руководствуется только месячными планами.

Емшанов внес предложение сформировать восемь временных комиссий, которые бы по разным отраслям деятельности наметили планы на летний и зимний периоды.

Дзержинский, лишь начинавший знакомиться с транспортом, не счел для себя возможным выступить на совещании и дать какие-либо указания. Но для него было ясно, что предложение Емшанова — это вынужденный выход из положения, кустарничание, а не серьезное решение вопроса. Что можно ожидать от временных комиссий, которые между делом будут заниматься планированием на квартал? Почему бы не создать в наркомате плановый орган с участием ученых, экономистов, техников и не возложить на него составление годовых планов и программу развития транспорта на несколько лет вперед? Такой «Трансплан» был бы тесно связан с Госпланом и стал бы мозгом НКПС. Надо будет посоветоваться с Кржижановским…