Фрэнки потянулся за мной, я отскочила, шлепнув его по рукам. Я пошла в ванную одеться, не спуская с него взгляда.

— Напомни-ка, почему мы должны заниматься этим в клубе? — спросила я, надевая трусики, затем через голову проскальзывая в хлопковое джерси-платье.

— Встреча этим утром.

Я собрала свои волосы на затылке и включила кран. Набирая воду в ладошки, я стала умывать лицо.

— Ну, так почему я должна оставаться в клубе, если встреча у тебя?

— Не могу заснуть без тебя, детка.

Схватив зубную щетку Фрэнки, я выдавила на нее пасту и засунула в рот.

— По какому поводу собираетесь? — промямлила я с щеткой за щекой.

— У нескольких клубов образовались проблемы с Анжело Буонаротти. Похоже, что этот мудак нанял на одну и ту же работенку сразу нескольких ребят. Все вышло из под контроля, один из наших погиб. Надо разобраться, что за херня происходит. Возможно, Буонаротти пора присмотреться к месту на кладбище. Посмотрим.

Я сплюнула, промыла щетку и вернула ее обратно на место. Затем схватила косметичку и стала приводить себя в презентабельный вид.

— Собираюсь позавтракать с Ками, пока ты занят.

— У нее?

Я склонилась к зеркалу, легко набивая пальцем консилер под глаза.

— Скорей всего.

— Не переношу этого долбоеба, ее мужа, — проворчал Фрэнки.

Я ухмыльнулась.

— А кому-то он вообще нравится?

Чейз Хендерсон был высоко оплачиваемым адвокатом в известной юридической компании. В двадцать пять он получил партнерство в ней. Мы вместе ходили на подготовительные занятия, но он свалил в Гарвард в итоге, а мы с Ками остались на Манхэттэне, готовясь поступать в Университет Нью-Йорка. Их родители давным-давно согласовали этот брак. В школе над такой помолвкой посмеивались, но для их круга это не было чем-то из ряда вон выходящим. Во многих состоятельных семьях политиков по-прежнему были распространены договорные браки.

Чейз был невероятно хорош собой — в стиле «любимец Америки из рекламы белья Кэлвина Кляйна». Я ни разу не видела, чтобы он появился небритым, каждый его выход был, как с обложки журнала. Из уложенных гелем волос не выбивалась ни одна прядь. И самая главная деталь образа — вечно надменное, раздраженное выражение лица. Аура напряжения и дискомфорта сопровождала его. Размышляя о Чейзе, я представляла дом, который был чрезмерно дорогим, слишком новым, слишком вылизанным, слишком идеальным, чтобы расслабиться и почувствовать себя в нем комфортно.

Ками презирала его.

Она наставляла ему рога с ее персональным тренером с того момента, как закончился их медовый месяц. Он изменял ей с множеством разных женщин, ни с одной из них не встречаясь дольше двух-трех недель.

Театр абсурда какой-то.

— Мне не нравится, как он смотрит на тебя.

Я фыркнула.

— Фрэнки, тебе вообще не нравится, когда кто-то на меня смотрит. Вспомни. Тебе не нравилось, как профессор в колледже посмотрел на меня, когда я подняла руку. Профессора Рейнольдса помнишь? Папочке пришлось сильно раскошелиться за то, что ты избил его. К тому же я для Чейза — байкерское отребье.

— Сука, открой глаза, наконец! — крикнул Фрэнки. — Этот козел пялится на тебя, как будто он нахуй три дня не ел, а ты чертов стейк!

Я закатила глаза, распуская волосы. Мужчины. Когда они вообще не бывают голодны? В любом из смыслов.

— Разве тебе не пора идти на встречу?

— Жду твою сладкую задницу, чтобы закончить с тобой.

Я покачала головой и улыбнулась ему.

Фрэнки выглядел великолепно. Длинные коричневые волосы, неряшливая борода, тело, будто созданное для секса, покрытое татуировками и сексуальными шрамами. И да, он был хорош в постели: хорошее сочетание внимательности и требовательности, и он не шлялся налево. В этом я была уверена, поскольку, где бы я ни была — дома, в клубе, в супермаркете, в душе — Фрэнки был там же. Или где-то поблизости. Или где-то на полпути ко мне. Или доставал по скайпу. Или отслеживал мое местонахождение с помощью программы на его мобильном.

Три года назад я вернулась домой из Монтаны и столкнулась с таким безумием, какого прежде не видела. Клуб был перевернут и находился в состоянии хаоса. Во-первых, из-за моего отсутствия. Во-вторых, потому что у Фрэнки съехала крыша, и он бросался избивать каждого, кто появлялся рядом с ним неподалеку, он избивал себя рукоятью пистолета, разбивал себе голову и свои кулаки о стены, пока не начинал истекать кровью, крича, матерясь и проклиная меня.

Не обратив внимания на отца, желавшего закатить мне истерику и прочитать лекцию об ответственности, я пошла сразу в комнату Фрэнки и нашла его, покрытого кровью, свернувшимся в калачик в углу.

— Твою мать! — тихо ругнулась я, опускаясь на колени перед ним. — Фрэнки, малыш, посмотри на меня.

Он среагировал мгновенно: резко вытянул руки и вцепился в меня. Повалив меня на пол, он забрался сверху на меня. Его налитые кровью глаза смотрели на меня, моргая.

— Ева, — прохрипел он, — где ты нахуй была?

— Мне надо было передохнуть, малыш, прости, что покинула тебя.

Он охватил ладонями мои щеки, пробежался пальцами по волосам, по моим плечам вниз и обратно, по моим рукам. Прежде чем я сообразила, что происходит, его руки были на мне, срывая верх моего летнего платья, обнажая мою грудь. Он взял одну из них в руку и затем в свой рот.

— Блять, — выдохнула я, — Фрэнки, нет…

— Больше я ждать не буду, детка, — пробормотал он, не оставляя мою грудь. Приподняв бедра, он задрал подол моего платья.

Я пыталась столкнуть его с меня.

— Я не уйду от тебя снова! — обещала я ему. — Нам не нужно это вот так делать!

Пальцами Фрэнки втискивался между моих коленок, заставляя раздвинуть ноги. Он с силой подался бедрами вперед между моих ног, чтобы я не успела свести их обратно, потом рванул пряжку своего ремня. Я начала паниковать.

— Пожалуйста! — я заплакала. — Пожалуйста, не делай этого!

— Нет, детка, — прорычал он, — я нахуй больше не позволю говорить мне «нет» снова. Поняла? Ты нахуй больше не сбежишь от меня. Я давно тебе сказал, что ты моя, и пора блять вдолбить в тебя эту сраную мысль.

Все это было сказано, пока он расстегивал джинсы и ремень. Сейчас он оттягивал мои трусики в сторону, и я чувствовала, что он пытается войти в меня.

— Подожди! — я плакала, упираясь руками в его грудь. — Не надо!

— Блять, — пробормотал он. Он сплюнул на свои пальцы и начал растирать меня ими, увлажняя меня, затем убрал руку и вошел внутрь.

— Фрэнки! — я заорала, пытаясь сдвинуться в сторону и не дать ему продолжить начатое. — ХВАТИТ!

Он грубо заткнул мне рот рукой. Я продолжала визжать, но звук был тихим и смазанным, и кроме нас двоих никому не был слышен.

— Так охуенно долго ждал этого, — хрипел он, проталкиваясь жестче, придавив меня своим тяжелым торсом, пресекая любые попытки сдвинуться.

Он продолжал. Грубо. И силой взял свое. Я застыла, смотря на него, слезы в глазах. Фрэнки насиловал меня — мой Фрэнки. Все было, как во сне, как в каком-то фильме, который я едва могла припомнить. Нереально, сбивало с толку. Это не могло происходить по-настоящему.

— Сомкни ноги за моей спиной, — с хрипом выдохнул он. Все еще в шоке и оцепенении, я сделала, что он приказал. Он убрал руку от моего рта, чтобы схватить мой зад и всаживать еще жестче. Онемев, я слушала, как его кожа шлепалась о мою, слушала его тяжелое дыхание, слушала, как моя голова макушкой ударялась о стену.

— Как ты блять могла сбежать от меня? — выдохнул он. — Я нахуй спать без тебя не могу, я не спал ебаную вечность. Это ты, сука, сделала это со мной. Ты блять допустила это.

Да, сделала. Знала, что он будет в ярости, и все равно оставила его. Я должна была предвидеть, что это случится, что он сорвется и захочет привязать меня к себе тем способом, который, как он думал, будет самым надежным. Господи, это была целиком и полностью моя вина.

— Мне жаль, — прошептала я, — Боже, Фрэнки, мне так жаль. Больше это не повторится, обещаю, — мой голос надламывался.