По пятницам даже больные с самого раннего утра устремляются к мечети и, претерпев все трудности долгого пути, дерутся за место поближе к мимбару[34]. Они ждут, пока шейх Наим, окончив проповедь, спустится вниз, и ползут к нему, протягивая худые дрожащие руки, хватаются за края его джуббы[35], прижимаются к ней лицом и взывают к Аллаху, чтобы в этот благословенный час он откликнулся на их молитвы и исцелил их рукой святого праведника.

Внешность шейха Наима внушает уважение: она отмечена печатью истинной веры. У шейха круглое приятное лицо и солидная борода, в которой уже проглядывает седина. Его большие глаза излучают какую-то магнетическую силу, подчиняющую людей. Когда он в пятницу поднимается на мимбар, из уст его льются чарующие слова, а глаза сияют ослепительно ярким светом. Волшебство его слов то дарует внимающим мир и прохладу, то обжигает их пылающим огнем. В руке его деревянный меч; и когда он размахивает им, людям кажется, будто меч возмездия занесен над их головой. Высокая внушительная фигура шейха дрожит от волнения, и вся мечеть содрогается, как при землетрясении; люди стоят в молчании, опустив глаза, и если бы не легкое дыхание, слетающее с их губ, можно было бы подумать, что они заколдованы.

Но в обычное время шейх Наим кроток и робок, словно ягненок. Говорит он мягко, смотрит смиренно, движения его спокойны. Среди жителей местечка аль-Махарик он известен своим примерным благочестием еще с юности. Уже тогда считали, что он человек богобоязненный и даже юношеское легкомыслие не мешает ему выполнять религиозные обязанности достойнейшим образом. Люди полюбили его и сделали имамом мечети, когда ему было всего двадцать лет. И вот уже более тридцати лет исполняет он эту славную должность, самый стойкий в делах религии и самый непоколебимый в делах веры.

Так живет шейх Наим, довольный своей неприхотливой жизнью, с единственной женой — кроме нее, он не знает женщин. Шейх твердо убежден, что он из числа потомков пророка и что Аллах избрал его наставить жителей этой деревни и других деревень и городов на путь веры. Ему часто снятся удивительные сны: будто его окружают непорочные ангелы, а над головой трепещут большие зеленые знамена ислама. И давно уже он рассказывает — и по секрету и открыто, — что часто слышит тайный голос, звучащий в ночи, и приказывает ему этот голос вести людей путем праведным и помогать им. В страхе восстает он ото сна и тотчас же устремляется в мечеть, где молится Аллаху и славит его.

Часто можно видеть, как шейх ухаживает за больным, бодрствуя у его постели, или приносит одежду и пищу в дом бедняка, или помогает в поле бедному арендатору. Иногда он стонет от усталости, засыпает голодный, но сердце его переполнено безмерной радостью. Бывает, зима застает его врасплох, оказывается, что нет у него никакой одежды, кроме старой, ветхой джуббы. Но в глубине души своей он ощущает великое тепло.

Так живет этот человек, наяву и во сне охваченный странными фантазиями о своем высоком предназначении в этом мире и в будущем, о той славной миссии, для которой избрал его Аллах, — миссии, которую могут исполнить только истинные святые.

Однажды после пятничной молитвы шейх Наим вышел из мечети, как всегда склоненный над четками и погруженный в размышления.

Вдруг он услышал, что кто-то почтительно и смиренно зовет его по имени. Он обернулся и увидел полевого сторожа Абд ат-Тавваба, приближавшегося к нему неуверенными шагами. Шейх тепло и с сочувствием спросил его:

— Что случилось с тобой, сын мой?

Абд ат-Тавваб бросился к шейху, схватил его за рукав джуббы, покрывая ее поцелуями и орошая слезами.

— Не волнуйся, сын мой, — сказал имам. — Скажи мне, чего ты хочешь?

Сторож отвел его в укромное место и с жаром принялся рассказывать, как он развелся со своей женой тройным разводом[36], а теперь хочет ее вернуть.

— Есть лишь один способ, Абд ат-Тавваб. По закону нужно, чтобы на ней женился другой, и только после развода с ним она станет вновь дозволенной для тебя.

— А нет ли другого способа, святой имам?

— Таков закон, сын мой. Не мучай себя понапрасну.

Сторож в отчаянии понурил голову. Долго простоял он так, и вдруг на лице его появилось радостное выражение. Он поднял голову и уже без колебаний обратился к шейху:

— А не согласишься ли ты, господин мой, сделать ее дозволенной для меня? Ведь я тебе доверяю. Скажи, что ты согласен! — и бросил на шейха заискивающий, полный мольбы взгляд.

Эта просьба озадачила шейха Наима: он не знал, что ответить, и, чтобы скрыть смущение, вновь обратился к своим четкам. Абд ат-Тавваб несколько раз повторил вопрос, настойчиво упрашивая шейха помочь ему в беде.

Наконец имам ответил ему:

— Абд ат-Тавваб! Сегодня ночью я совершу истихаре[37] и испрошу благословения у Аллаха; если Аллах дозволит, то будет так, а если нет — то, значит, невозможно мне исполнить твою просьбу. До завтра, сын мой! Да пошлет нам Аллах успех в добром деле.

Абд ат-Тавваб поцеловал руку имама и пожелал, чтобы Аллах даровал ему успех. А шейх медленно направился и дому, опустив глаза, склонив голову и в глубине души своей славя Аллаха.

Шейх Наим провел прекрасную ночь; снились ему райские гурии с кристальными, светящимися телами — те, что обещаны нам в ином мире. Он поднялся на заре ликуя, совершил утреннюю молитву, потом — обряд истихаре и, быстро получив утвердительный ответ, возблагодарил за это Аллаха.

Утром явился к нему Абд ат-Тавваб, и имам рассказал ему о результате истихаре. Сторож обрадовался, тут же кинулся к своей разведенной жене и привел ее к имаму, чтобы тот заключил с ней брачный союз.

Важная церемония — церемония заключения брака и развода — была завершена наилучшим образом. Но жена Абд ат-Тавваба оставила в сердце шейха приятный след, и он почувствовал, как в глубине его души начало просыпаться что-то новое — сладостное и неизведанное доселе. Оно разливалось по всему его телу, подобно горячей волне.

Каждую ночь эта женщина снилась ему в образе ослепительно-белой гурии, шутила и заигрывала с ним. Он проводил ночь радостный и счастливый, а наутро, когда просыпался, чувствовал себя подавленным и все время испытывал какое-то тяжкое беспокойство: он не ведал, был ли этот сон одним из соблазнов проклятого шайтана или знаком великой мудрости, смысл которой от него пока скрыт. А днем, когда он ложился вздремнуть, в ушах звучал тайный голос: «Успокой сердце свое, о Наим! Соблазн шайтана далек от тебя!.. Следуй тем путем, который ты избрал: твори добро, пока ты в силах, — ведь Аллах вверил тебе верных рабов своих!»

Тогда он возносил хвалу и благодарность Аллаху, лицо его озарялось радостным светом, и проводил он свой день приятнейшим образом.

В местечке аль-Махарик и в окрестностях стало известно, что произошло у Абд ат-Тавваба с шейхом имама. И вот люди толпами стали стекаться в его дом. От чистого сердца, видя в этом благословение Аллаха, они предлагали ему своих жен, разведенных тройным разводом, чтобы, женившись на них, он вновь сделал их дозволенными для мужей. Шейх не отказывался ни от одного из этих бракосочетаний, соглашался на все с готовностью и благодарил Аллаха за его милость: теперь он уверовал в то, что исполняет лишь волю Аллаха, помогая его грешным рабам. Ведь делая жену вновь дозволенной для мужа, он соединяет семью после разлада, связывает брачные узы после разрыва!

Проходили дни и месяцы. Шейх Наим стал в местечке чем-то вроде племенного барана: не успевал он скрепить один брак, как его уже ожидал другой. Ночи шейха Наима превратились в сплошное блаженство. Теперь даже в облике его появилось нечто новое. Ходил он выпрямившись, как стройное дерево, и украдкой бросал взоры на красивых женщин. Он подстриг бороду — раньше никогда за ней не следил — и покрасил ее хной. С особенной старательностью закручивал он свою чалму и умащал себя благовониями. Он начал вставлять в разговор остроты, сопровождая их негромким приятным смехом. Его проповеднический пыл поулегся — теперь он во время проповеди понижал голос, говорил мягко, опустив глаза, а его меч спокойно лежал рядом: шейх больше не размахивал им с угрозой перед лицом верующих.