— Ее и зовут ангелом, — с гордостью сообщил Торик.

Турвантан обняла Анжелу, расцеловала ее.

— Тетушка Турик, мы проголодались, приготовь что-нибудь поесть.

Турвантан торопливо вышла из комнаты.

— Садись мой ангел, вот твой дом, все здесь твое, все, — сказал Торик.

Анжела посмотрела на чисто прибранную комнату и прослезилась.

— Что ты плачешь, — спросил Торик, лаская ее золотистые волосы своими грубыми пальцами.

— Это я от счастья плачу, — ответила она, сквозь слезы.

— Не надо, милая, не надо. С сегодняшнего дня ты не должна больше плакать. Пока я жив, на твоих глазах не будет слез.

В комнату вошла Турвантан, увидела плачущую Анжелу и напустилась на Торика:

— Ты обидел ее?

— Да нет, тетя, я ее не обижал, это она от счастья плачет.

Турвантан подошла к Анжеле, обняла ее и сказала:

— Не плачь, доченька, не плачь, видно, ты сирота. Мой Торик тоже сирота. Я и тебе стану матерью.

Торик и Анжела поужинали, поели масло, сыр с зеленью, а Турвантан сидела напротив, скрестив руки на груди, и с восторгом, и с материнской любовью наблюдала за ними.

— Такой женщины, как моя тетушка Турик, нет на свете, — говорил Торик.

— Она хорошая, — воскликнула Анжела, улыбаясь Турвантан белозубой улыбкой.

Потом Турвантан поднялась, постелила постель для новобрачных в другой комнате, убрала посуду и сказала:

— Торик, сынок, твой ангел устал, ложитесь спать.

Спустя некоторое время Торик погасил лампу…

Торик проснулся рано утром и увидел рядом с собой Анжелу. Ее золотистые волосы были разбросаны по подушке, словно лучи утреннего солнца. Он долго смотрел на ее пухлые, розовые руки. Анжела открыла глаза, и они засверкали, как волны горного озера.

— Спи, хорошая моя, еще рано.

Анжела повернулась на другой бок и закрыла глаза. Торик на цыпочках вышел из комнаты.

Турвантан уже хлопотала на кухне.

— Тетушка Турик, чем ты занята? — спросил ее Торик.

— Делаю халву, сынок, для твоей голубоглазой женушки.

Торик с благодарностью и любовью обнял старую тетушку.

— Правда, хорошая у меня жена?

— Где ты только разыскал такого ангелочка? — спросила она.

Торик мог и не говорить ей ни о чем, очень может быть, что она так и не узнала бы правды, но он ничего не утаил, рассказал все, как было.

— Вай, лучше бы я ослепла и не видела этого позора! — воскликнула Турвантан, ударяя себя по коленям.

Торик был поражен.

— Что с тобой случилось, тетушка? — спросил он.

— Торик, сынок, лучше бы ты убил меня, чем свалил на меня такое горе, — сквозь слезы говорила Турвантан.

Ослепленный своей любовью, Торик не в состоянии был понять старую женщину.

— Ноготок своей жены я не променяю на дочь твоего фабриканта, — решительно заявил Торик.

— Ах, что скажут люди, — продолжала причитать Турвантан, — как я посмотрю в глаза людям, лучше бы ты похоронил меня рядом с Григором-агой.

— Тетушка Турик, Анжела такая же сирота как я, не говори о ней плохо, — взволнованно сказал Торик.

В это время из комнаты вышла Анжела, увидела Турвантан и Торика, радостно подбежала к Торику и поцеловала его. Турвантан искоса поглядела на Анжелу.

Торик же поднял жену на руки и стал носить ее взад и вперед.

— Ты такая легкая, как маленькая птичка.

Анжела спрыгнула на пол, подошла к Турвантан, положила свою золотую головку ей на колени и прошептала:

— Тетушка Турик, ты мне будешь мамой, а я тебе буду послушная дочь, хорошо?

Слова Анжелы тронули Турвантан. Она поцеловала Анжелу, но ничего не ответила.

Спустя некоторое время, когда Торик и Анжела позавтракали, поели халву, Торик объявил:

— А сейчас мы пойдем с тобой в церковь венчаться.

Анжела благодарно посмотрела на него.

— У вас нет свидетельства о рождении, сын мой, — сказал поп.

— Да будет вам, отец, и без него обойдемся, — сказал Торик и положил в руки священника золотой.

Поп взял Библию и прочел: «Станете одно тело и одна душа…»

— Станете одно тело и одна душа, — очень верно сказано, — воскликнул Торик, а Анжела молча и со страхом поцеловала серебряный крест.

Когда они вернулись домой, Турвантан спросила Торика.

— Ты сегодня пойдешь в мастерскую?

— В такой день я не буду работать, — ответил Торик и ласково посмотрел на свою жену.

— Ты обязательно пойди в мастерскую, — дружески подсказала Анжела, — от работы нельзя отказываться.

— А ты?

— Я буду помогать тетушке Турик, пока ты вернешься.

— Никуда не уйдешь? — спросил Торик с опаской.

Она поняла, что его мучает. Она подошла к нему, нежно поцеловала его и сказала:

— До самой смерти я никуда не уйду, я твоя навеки.

— Ангел ты мой, родная моя!

Торик побежал открывать свою лавку.

Турвантан и Анжела вместе взялись за уборку, и Анжела спросила:

— Тетушка, а чем занимается наш Торик?

— У него мастерская. Он шьет паланы для вьючных ослов.

Анжела замолчала.

— Что, не по душе тебе его работа?

— Нет, почему же, работа не плохая, — и, уловив выражение недоверия на лице Турвантан, прибавила: — Всякая работа хороша и почетна, не правда ли, тетушка?

А Торику тем временем совсем не работалось. Он попросил соседа присмотреть за лавкой, а сам помчался домой.

— Пойду, погляжу, как там мой ангелочек.

Анжела между тем выставила из комнаты все вещи, босиком мыла полы, перевязав свои золотые волосы белой лентой.

— Чем ты занята, ангел мой? — спросил Торик, войдя в дом.

— Решила уборкой заняться, — улыбнулась ему Анжела.

— Женушка ты моя родная, — ласково сказал Торик и припал к ее ногам.

Анжела заставила его подняться и тихо прошептала:

— Торик, душа моя.

Когда Торик вновь собрался идти в лавку, Анжела спросила его:

— Ты не будешь возражать, если я сделаю небольшую перестановку в нашей комнате?

— Как тебе хочется, так и расставляй мебель. Что бы ты ни сделала, мне понравится.

Анжела запрыгала от радости.

А вечером, когда Торик вернулся домой, он с трудом узнал свой дом. Вся мебель была расставлена по-новому, удобно, со вкусом, — хотя никаких новых вещей не прибавилось, комната казалась нарядней и светлей.

Торик долго, восхищенным взором оглядывал все кругом, и сердце его радовалось.

— Ангел мой, — произнес Торик искренне, — ты ведь устала, ложись сегодня спать пораньше.

Анжела уверяла его, что не устала, ибо работать ей было легко и радостно.

Торик не поверил ей, потому что знал по опыту, как устает человек от работы, и все просил ее лечь поскорей.

Дни пролетали быстро, как взмывшие в небесные выси голуби. Счастью Торика не было предела. Но по городу ползли слухи.

— Эй, ты слышал, — говорили друг другу на улице приятели. — Паланчи Торик привел к себе в дом проститутку.

Весь город пальцем показывал на Торика. Даже тот приятель, который познакомил его с Анжелой, порвал дружбу с Ториком, да еще направо-налево всем рассказывал:

— Понимаете, как увидел Торик эту женщину, так схватил ее, словно коршун добычу, и увел к себе домой.

Турвантан хоть и молчала, прикусила язык, но не мирилась с ужасной действительностью. «До чего я дожила, — горевала она, — моя невестка — проститутка». Она месяцами не выходила на улицу — ни в баню, ни на рынок, ни в церковь, ни к своим близким приятельницам.

— Буду сидеть дома, пока богу душу не отдам, такого позора я не перенесу, — твердила она.

Анжела тоже из дому не выходила, чтобы не появляться на глаза людям и не подавать повода для разговоров, днем и ночью занималась хозяйством, а Торик не обращал на пересуды никакого внимания. Он гордо расхаживал по городу, лихо надвинув шапку на лоб.

— Покажите мне хоть чью-нибудь дочь, которая была бы порядочней моей жены, — говорил он. — Вот, к примеру, дочь Енго. Так она не то еще вытворяла. А разве дочь Демирчохли не осталась с животом, не имея еще мужа? Ну кого еще привести в пример? Да что там! Разве не дочь Суриева родила ребенка от своего же слуги? А дочь Чавушяна Керопа не сбежала с любовником в другой город? Ничего себе, порядочные. Ха, ха, ха…