Сыновья у него были рослые, красивые, сильные, а работать не любили.

Отец и в поле, и в саду, и дома работал, а сыновья сидели под деревьями в тени и болтали обо всём или ходили на Днестр и ловили рыбу.

— Что же вы не работаете никогда? Почему отцу никогда не помогаете? — спрашивали их соседи.

— А зачем нам работать? — отвечали сыновья. — О нас отец заботится, он везде сам справляется.

Так они и жили год за годом.

Сыновья выросли, а отец постарел, ослабел и не мог уже работать, как прежде. Запустел у них сад около дома, запустело поле, выросла на нём сорная трава.

Видят это сыновья, а работать не хотят.

— Что же вы, сынки, без дела сидите? — спрашивает их отец. — Пока я был молод, я работал, а теперь ваша пора пришла.

— Успеем ещё поработать, — говорят в ответ сыновья.

Горько стало старику, что сыновья у него такие лентяи, заболел он с горя и слёг в постель.

Тут уж семья совсем в бедность пришла. Сад весь зарос, одичал, выросли в нём такие сорняки, что из-за них даже дома не было видно…

Однажды созвал старик сыновей и сказал им:

— Ну, сынки, пришёл мой смертный час… Как вы теперь без меня жить будете? Работать вы не любите и не умеете…

Сжались у сыновей сердца, заплакали они.

— Скажи нам, отец, что-нибудь напоследок, посоветуй что-нибудь, — попросил старший брат.

— Хорошо! — сказал отец. — Открою я вам одну тайну, которую до сих пор скрывал от вас. Все вы знаете, что я и покойная ваша мать работали не покладая рук. За долгие годы скопили мы для вас богатство — горшок с золотом. Закопал я этот горшок возле дома, только не помню, в каком месте. Ищите мой клад, и тогда будете вы жить, не зная нужды…

Простился отец с сыновьями и умер.

Похоронили сыновья старика, погоревали. Потом старший брат сказал:

— Что ж, братья, жить нам теперь нечем, не на что даже хлеба купить. Помните, что отец перед смертью говорил? Давайте искать, где он закопал горшок с золотом.

Взяли братья заступы и стали копать возле самого дома небольшие ямки. Покопали они, покопали, но найти горшок с золотом не могли.

Тогда средний брат говорит:

— Братья! Если мы так будем копать, то никогда не найдём отцовского клада. Давайте раскопаем всю землю вокруг нашего дома.

Братья согласились. Взялись снова за свои заступы, вскопали всю землю, но горшка с золотом так и не нашли.

— Эх, — говорит младший брат, — давайте вскопаем землю ещё раз, да поглубже! Может, отец закопал горшок с золотом глубоко.

Согласились братья. Очень уж хотелось им разыскать горшок с золотом!

Снова принялись все за работу.

Копал-копал старший брат, вдруг наткнулась его лопата на что-то большое, твёрдое. Забилось у него сердце, обрадовался он и кликнул своих братьев:

— Идите скорее ко мне: я отцовский клад нашёл!

Прибежали средний и младший братья, стали помогать старшему. Трудились, трудились и выкопали из земли не горшок с золотом, а тяжёлый камень…

Обидно им стало, они и говорят:

— Что же нам с этим камнем делать? Не оставлять же здесь — отнесём его подальше да бросим!

Так они и сделали, унесли камень и опять принялись землю раскапывать. Целый день работали, о еде, об отдыхе забыли!

Перекопали ещё раз всю свою землю. Стала земля пышной и мягкой. А горшка с золотом так и не нашли.

— Что же, — говорит старший брат, — раскопали мы землю, не пустовать же ей! Давайте посадим на этой земле виноградные лозы.

— Верно! — говорят братья. — Хоть не даром пропадут наши труды.

Посадили они виноградные лозы, стали ухаживать за ними. Немного времени прошло — разросся у них прекрасный виноградник. На лозах тяжёлые гроздья, как золото, рдеют.

Собрали братья богатый урожай. Оставили себе сколько нужно, а остальное продали, много денег получили.

Тогда сказал старший брат:

— Вот вам, братья, и горшок с золотом, о котором нам перед смертью отец говорил. Недаром мы раскопали всю нашу землю: нашли мы в ней драгоценный клад.

— Верно! — ответил средний брат. — Будем каждый год трудиться на нашей земле — будет она давать нам золото.

С того времени братья дружно работают, и каждую осень находят они тот самый горшок с золотом, о котором говорил им отец.

БАРИН И ПОВАР

Жил на свете барин. Барин как барин. Не хуже других и не лучше. Однажды собрался он покататься в своей новой коляске, да перед тем как выехать, позвал повара и приказал ему зажарить к обеду гуся.

— Только смотри, не толкнул бы тебя грех съесть хоть кусочек этого гуся! А не то знаешь, что будет? Велю связать тебя, словно мешок с сеном, и бить, пока ты, как лягушка, к земле не прилипнешь. Понял?

— Понял, барин.

— Так вот, намотай это себе на ус. И чтобы гусь был готов как раз к моему возвращению. И чтобы не подгорелый был и не жёсткий, не горячий и не холодный, а такой, чтобы во рту таял и чтобы душа радовалась. Понял меня?

— Понял, барин.

Барин уехал, а повар взялся за гуся. И уж так зажарил его, что не придраться. Со всех сторон гусь зарумянился. Корочка на нём золотистая. Поглядеть, — так прямо слюнки текут.

Не удержался повар, — видно, толкнул его грех под руку, — отрезал он одну гусиную ножку и съел.

А барин вернулся с прогулки и велел подавать обед. Уплетает он гуся за обе щёки и вдруг видит — второй-то ножки у гуся нет!

От злости барин чуть не лопнул.

— Ах, вот ты какой! — кричит он на повара. — Ладно же, проучу я тебя, да так, что тебе звёзды зелёными покажутся. Ведь я, кажется, запретил тебе есть гуся? А?

— Запретил, барин.

— Так как же ты посмел целую ножку съесть?

— А я и не ел, барин!

— Как это не ел? А где у гуся вторая ножка? — кричит барин. — Кто вторую ножку съел, чтоб тебя самого черви съели?!

— Да что ты, барин, гусь-то ведь одноногий!

Барин прямо из себя выходит.

— Ты что голову мне морочишь! Где это видано, чтобы гусь одноногий был?

— А вот пойдём к пруду, — сам и увидишь!

— Пойдём, — говорит барин, — только если ты наврал, так знаешь что с тобой будет? Да я… Да я сам не знаю, что я с тобой сделаю!

Пошли они к пруду, где паслись гуси.

А день был жаркий, солнце так и палит. Гуси вошли в воду, на одной ноге стоят, другую под брюшко подобрали и щиплют на себе перья.

— Ну что, барин, видишь, чья правда? — спрашивает повар. — У гуся-то одна нога.

— Ах ты, мошенник! — кричит барин. Замахал он руками да как зашипит: — Пшт!.. Пшт!..

Гуси испугались, шлёп на вторую ногу и разбежались по берегу — кто куда.

— Ну, чья правда? — спрашивает барин. — Сколько у гуся ног?

А повар в ответ:

— Так надо было, барин, и тому гусю, жареному, крикнуть: пшт!.. И он со страху высунул бы вторую ногу!

Барин даже глаза вытаращил. Стоит — слова сказать не может, словно подавился этой самой гусиной ногой.

А повару с тех пор он всё давал есть со своего стола.

МУДРЫЙ ЖИРЕНШЕ И КРАСАВИЦА КАРАШАШ

В давние времена жил мудрец, по имени Жиренше-Шешен. Ум этого человека был глубок и беспределен, как море, речь текла из его уст, подобно песне соловья. Но, несмотря на все свои достоинства, был Жиренше беден, как никто в степи; лачуга его была так убога, что когда он ложился, то ноги его торчали за порогом, а в ненастную погоду ветер и дождь свободно проникали в неё сквозь множество щелей.

Как-то раз ехал Жиренше с товарищами по степи. День клонился к вечеру, и всадники торопили коней, чтобы засветло добраться до жилья.