До реки — она была километрах в семи — женщины шли пешком, неся малолеток на руках. Анелька казалась легкой, но Ирина устала, пока добралась с ней до пристани.

Их разместили в трюмах самоходной баржи и выставили у люков часовых, которые не разрешали выходить на верхнюю палубу.

В тесном трюме было душно и темно. Ирина устроилась с Анелькой на груде старых автомобильных покрышек. И здесь, ее стали терзать сомнения: «Зачем я покинула лагерь? Без борьбы жизнь станет бессмысленной. С матерями никаких групп не создашь. Каждая будет дрожать за своего ребенка. Надо было остаться. Для чего я спасаю жизнь? Да и спасаю ли?..»

За железной переборкой монотонно гудела и чавкала машина. От тоски хотелось плакать.

Анелька, видимо ощутив состояние Ирины, забралась ей на колени и обвила ручонками шею. Летчица прижала ее к себе и решила: «Если со взрослыми ничего не получится, я буду по-своему воспитывать ребят».

Их высадили на берег, загроможденный металлическим ломом. К пристани подкатили грузовики с деревянными клетками, какие устраиваются для перевозки скота. В эти клетки усадили взрослых и ребятишек и повезли по гладкой бетонной дороге. Местность была холмистой и унылой. Вдали виднелись какие-то строения, похожие на шахты, каменные дома поселков с одинаковыми черепичными крышами, остроконечной киркой.

От края и до края висело беспросветно серое небо, источавшее мелкие капли дождя.

Потом начали попадаться рощицы. Машины свернули на узкую дорогу, усаженную с двух сторон разросшимися липами, и помчались по живому зеленому туннелю.

В сумерках машины подъехали к замшелому от старости высокому кирпичному забору. Из проходной, напоминавшей часовню, вышел старый немец в серой куртке, зеленой шляпе и высоких сапогах. За плечом у него висело охотничье ружье. Взглянув из-под лохматых белесых бровей на продрогших ребятишек и женщин, стоявших в деревянных клетках, он молча распахнул ворота. Восемь машин одна за другой направились не к главному зданию, обросшему плющом, а к небольшим, низким строениям, расположенным в виде буквы «П».

Здесь ребятишек высадили и повели в одноэтажное каменное здание, в котором находилась баня.

У входа поджидали две старухи в клеенчатых передниках и белых чепцах. Они заставили догола раздеть детей и, не отделяя мальчиков от девочек, стригли всех подряд электрическими машинками.

Остриженных ребят матери мыли в ваннах, наполненных зеленоватой водой, пахнувшей хлором.

Мальчикам и девочкам старухи выдавали одинаковые рубашки, трусики и группами уводили в спальни.

Ирину, которую Хилла Зикк выбрала себе в помощницы, поместили в бывшей кладовой под лестницей. Там было так душно, что пришлось спать с открытой дверью.

Утром Ирину разбудила возбужденная старуха.

— Успокойте своих щенят, — сказала она по-немецки. — На все убежище вой подняли.

Ирина быстро оделась и вышла за старухой.

Еще из коридора она услышала детский плач. Ребята на разные голоса тянули:

— До мамы хцем!

— Где моя мама?

Вдруг послышался грохот падающей табуретки, детский визг и удары…

В спальне свирепствовала другая старуха, с большой бородавкой на щеке. Она остервенело хлестала плеткой двух мальчиков, извивавшихся на полу. Губы у нее побелели, чепец съехал набок.

Большинцова загородила собой мальчишек и выставила руки:

— Прекратите! Как вам не стыдно?

Старуха кинулась на нее:

— Ты откуда взялась? Кто тебе позволил врываться сюда?

— Я сопровождаю этих детей и отвечаю за них.

Ребята, увидев в ней заступницу, заплакали еще громче. Ирина стала их успокаивать.

Рассвирепевшая старуха выскочила из комнаты и вскоре вернулась с начальницей лагеря — горбоносой и по-солдатски прямой немкой лет шестидесяти. Лицо и шея у нее были, как у ощипанной гусыни, пупырчато-красными, а подбородок, казалось, совсем отсутствовал, — вместо него свисали три жирные складки.

— Вы почему вмешиваетесь в действия воспитательниц? — спросила она кудахтающим голосом и строго уставилась на вновь прибывшую «католичку».

— Здесь мой ребенок, — ответила Ирина. — Дети плохо понимают немецкий язык. За это их нельзя избивать. Они плачут оттого, что с ними нет матерей.

— Дети обязаны знать язык благодетелей, — заявила начальница. — Объясните это своим рахитикам и отправляйтесь мыть уборные. Если еще раз вздумаете опекать своего щенка, — отправлю работать на ферму.

Весь день Ирина мыла уборные вместе с литовкой из Вильно Андей, наказанной за непочтительный поклон начальнице.

— Остерегайтесь фрау Хехт, — предупредила Андя. — Эта ведьма здесь главная.

От Анди Большинцова узнала, что поместье называется «Убежищем девы Марии», что его завещала какая-то святоша для призрения одиноких старух. Официально считалось, что дети концлагерников воспитываются богомольными старушками, а на самом деле всеми верховодила эсэсовка Хехт со своими помощницами.

— Здесь их называют «хехтовками», — объяснила литовка. — Они разворовывают посылки, которые приходят для сирот из Швейцарии, и наживаются на труде детей. Малышей «хехтовки» ненавидят: стоит прихворнуть какому — его моментально тащат в изолятор и от всех болезней лечат снотворным. Это выгодно: спящие не просят есть. А то, что они умирают десятками, мало кого беспокоит, — смерть естественная. Не дай бог — здесь быть маленьким!

Глава двадцать седьмая

Начальник штаба вызвал к себе Кочеванова и штурмана.

— Срочное задание, — сказал он.

Не теряя времени на лишние разговоры, начальник штаба Подвел офицеров к карте и стал объяснять обстановку:

— Вот здесь, в Малых бухтах, катера-«охотники» должны подобрать отряд разведчиков, действовавших в тылу противника. Только что получено сообщение: разведчики окружены в этих каменистых сопках. Боеприпасы и сухари у них на исходе. Путь к морю преграждают автоматчики. Гитлеровцев не меньше роты. Ваша задача: подавить автоматчиков, помочь разведчикам пробиться к морю и совершить посадку на катера. Сопровождать «морских охотников» будете до этой косы. Здесь моряков прикроют наши береговые батареи. В штурмовке вам помогут соседские «ИЛ-2». Возможно, противник завяжет воздушный бой. Но силы вряд ли будут большими. Отбивайтесь сами. Докладывать о ходе операции через каждые пятнадцать минут. Свяжитесь со штурмовиками и действуйте без промедления.

— Есть! — коротко ответил Кочеванов.

Пока он связывался с соседним полком штурмовиков и договаривался о времени вылета двух звеньев «ИЛ-2», штурман подготовил карты.

Для выполнения операции Кочеванов разделил эскадрилью на три группы. Первым вылетел он сам с пятью «китти-хауками»; сменить его должен был Ширвис со смешанной группой. Одно звено «харрикейнов» оставалось дежурным.

Отыскав в воздухе «ИЛ-2», Кочеванов полетел много выше их.

Самолеты по прямой пересекли полуостров и пошли вдоль побережья к Малым бухтам.

Моряков-разведчиков Кочеванов обнаружил быстро.

Они залегли на каменистой сопке. До моря им оставалось пройти километра четыре.

Гитлеровцы, оседлали дорогу и проходы меж сопок. Они не маскировались: мотоциклы и грузовые машины стояли на обочине дороги. На открытой высотке был командный пункт. Здесь виднелась палатка, антенна походной радиостанции и хорошо приметные на коричневатой местности серо-зеленые фигурки солдат и офицеров.

Передав «ИЛам» по радио: «Готовиться к атаке. Я навожу», — Кирилл нацелился на командную высотку, с пикирования дал по ней залп из «эресов» и, стреляя из пулеметов, пронесся вдоль дороги.

Когда он развернулся и набрал высоту, то увидел пылавшие на дороге машины и разбегавшихся гитлеровцев. Моряки-разведчики поднялись во весь рост и махали плащ-палатками. Их было человек двадцать, не больше.

Кочеванов приветственно качнул крыльями и, определив направление к Малым бухтам, показал истребителям и штурмовикам, где надо расчищать кратчайший путь к морю.