Это были неприятные дни. Под вечер из гущи листвы лезли на нас москиты, да в таком количестве, что мы боялись дышать: как бы не вдохнуть парочку этих вредных маленьких бестий. Не будешь же все время ходить окутанный сеткой, а без нее москиты превращали нашу жизнь в сущий ад. Мы грызли хинин, как дети конфеты, только с несколько иной миной. Об охоте не могло быть и речи. Приходилось довольствоваться остатками подношения почтенного Фама и теми зверьками, которых мы ловили капканами. Но даже при таком способе мы должны были соблюдать предосторожность, чтобы следы капканов не выдали нашего присутствия. Ели мы жареную змеятину, гиббонов. И еще пав — насколько прекрасно оперение этих украшающих джунгли птиц, настолько жестко и безвкусно их мясо. Мы немного пришли в себя лишь тогда, когда поели фазанов, которых нам удалось наловить с помощью петли. Мы изжарили их, облепив землей. В деревне легко можно было бы раздобыть кур, уток и даже свинью, но этим мы привлекли бы к себе внимание, так что от подобной роскоши пришлось отказаться.

По истечении недели и Джон вынужден был признать, что эдак мы ничего не добьемся. Со времени нашей здесь высадки мы впервые установили связь со ставкой генерала Маккара.

На другой же день, с зарей, мы отлично видели, как с края леса под прикрытием бронемашин на скверную, ведущую к деревне дорогу свернула военная автоколонна. Было еще очень рано. Крестьяне, проснувшиеся от страшного рева моторов, сонные повыскакивали из своих хижин, ошеломленно глазея на этот парад.

Люди в одежде цвета хаки действовали по точно разработанному плану. Часть вездеходов, миновав строения, прогрохотала за садами и оцепила деревню. Остальные въехали во дворы. Солдаты сразу же расквартировались. Командующий офицер созвал деревенский совет.

Секрет, который офицер вверил совету — кстати, через час он стал уже достоянием всех жителей деревни от мала до велика, — состоял в том, что партизан собираются заманить в западню. И в самом деле: в разных точках деревни появлялись засады, с удивительной быстротой поглощавшие людей в одежде цвета хаки. Жители могли свободно ходить по улицам, но покидать деревню кому бы то ни было запрещалось. Об остальном позаботился почтенный Фам. От него мы узнали, что за Дак Тинхом установлена слежка — это и есть та крупная рыбка, ради которой расставлены сети.

До наступления сумерек мы трижды услыхали стрельбу за деревней. Алекс, державший связь с майором дьемовцев, сообщил нам, что были пойманы парни, пытавшиеся удрать в лес. Это их расстреливали.

Наша группа целый день находилась в боевой готовности. Нам теперь было не до деревни — главное, чтобы наше присутствие не обнаружили, на это и направили мы свои усилия, происходящее вне леса нас не волновало. Мы рассчитывали на то, что партизаны не удерут, а притаятся в своей лесной норе и что эту-то нору мы сегодня же найдем.

Часы тянулись томительно долго. Мы завидовали дьемовцам, на долю которых выпала куда более безопасная задача.

Какое нам, спрашивается, до всего этого дело? Это им, выряженным в одежду цвета хаки, надо бы тут отсиживаться, пробираться в джунгли и вступать в бой! Но они прохлаждаются в своих комфортабельных укрытиях, где им варят пищу на крестьянских очагах, а мы…

Целый день вместо еды мы жевали молодые побеги бамбука. Разговаривать было нельзя, шевелиться тоже, лишь в крайних случаях. Ставка была большая, рисковать мы не могли!

Так прошла и ночь. Без каких бы то ни было происшествий. У нас уже появились сомнения: не просочилась ли какая-нибудь весть из деревни?

Москиты в кровь искусали мне лицо, руки, в то время как, сжавшись в комок, я сосредоточил все свое внимание на одном-единственном доме. Защищаться ог нападения москитов было невозможно, они шли на меня тучами. В довершение всего к моей засаде стал приближаться тигр. Шел широкими мягкими шагами, и я, наверное, даже не заметил бы его, если бы он не фыркнул. Он двигался с той стороны, откуда дул ветер, поэтому не подозревал о моем присутствии. А увидел он меня, вероятно, в ту же секунду, когда и я его. Глаза зверя сверкнули злым, зеленым огоньком.

Как быть? Идти на него с ножом ничего не даст. Выстрелить — значит провалить операцию! Принять героически смерть, став его безмолвной жертвой? Дудки!

Тигр — я ухом уловил его движение — готовился к прыжку.

Меня вдруг осенила мысль. Я взял карманный фонарик в рот и зажег его.

Глаза зверя расширились. Он зарычал, и в его голосе я услышал испуг. Едва я понял это, как тигр исчез.

Я вытер покрытое испариной лицо. Тигр струхнул, но и я грешен. Было приятно облегченно и глубоко вздохнуть.

Уже светало, когда — наконец-то! — раскрылась дверь, с которой я со вчерашнего дня не сводил глаз. Из нее выскользнула закутанная во все черное женская фигура. Даже теперь нельзя было не заметить, как она стройна. Дом, где жила девушка, был совсем близко расположен к джунглям, охрана же получила приказ не замечать ее выхода. Видеть всех, кроме нее!

Она ступала осторожно, чуть пригнувшись. Когда под ногами у нее вдруг что-нибудь хрустело, она, вздрогнув, останавливалась, сгибалась еще ниже и выжидала. Из гущи деревьев неожиданно вылетела запоздалая ночная птица. Она громко, пронзительно крикнула. Девушку передернуло, будто от удара.

Войдя в лес, она ускорила шаг. Шла по лесному бездорожью решительно, целеустремленно, видно, не впервые. Временами останавливалась и, спрятавшись за каким-нибудь деревом, оглядывалась и прислушивалась. Платок, который укутывал ее при выходе из дому, она сбросила еще тогда, когда вошла в лес: он только мешал бы ей продвигаться среди лиан и ветвей.

Мы следовали за девушкой по разработанному заранее плану, прикрывая друг друга, в течение трех часов.

Шла она быстро, не останавливаясь. Шла удивительно легко, ибо — для нас это было неожиданностью, хотя мы долгими сутками бродили по чаще, изучая её тайны, — даже в самых непроходимых зарослях находились маленькие, едва заметные лазейки. Отодвинет она ветку (возле которой мы уже не раз проходили), а за ней в кустарнике вдруг откроется проход, через который свободно может протиснуться человек.

Я восхищался прекрасной Ме. С одним-единственным, даже не очень длинным ножом в руке одна-одинешенька в джунглях!

Вдруг она отпрянула. Перед ней вилась чуть ли не двухметровая змея. Я отчетливо разглядел охватывающее иссиня-черное туловище змеи желтые кольца.

«Аспид! Одна из опаснейших для жизни тварей! Если она не в духе — девушке конец!» — мелькнула в моем мозгу страшная мысль. Самое интересное, что в эту секунду я переживал за Ме, не думая о том, что с ее гибелью мы потеряем след.

Девушка, как я уже сказал, отскочила назад. Лицо ее было скрыто от меня, но, стоя у нее за спиной, я видел, что она медленно, с предельной осторожностью подняла перед собой руку, сжимавшую рукоять ножа.

«Вот умница! — похвалил я ее мысленно. — Она старается не раздражать змею!»

И в самом деле змея спокойно и лениво потянулась, затем не спеша уползла в кусты.

На исходе четвертого часа ходьбы мы дошли до маленькой поляны. Девушка остановилась на краю ее и с помощью пальцев свистнула птицей.

Она стояла как раз возле баньяна, ствол которого не могли бы обхватить сцепленные руки нескольких человек. Этот гигантский ствол раздваивался, потом концы двух его разветвлений сгибались и образовывали свод.

На свист из дупла вышел немолодой широкоплечий человек с морщинистым лицом.

— Что случилось, Ме? С чем ты пожаловала?

— Тхан! Тхан! Большая беда! В деревне солдаты! Они ищут вас, хотят заманить в западню!

— Ступай скажи Мальчику! — Он слегка притянул ее к себе и тут же отпустил.

Мы ждали, что будет дальше.

Ме пересекла поляну и остановилась у группы деревьев.

Подняв голову, она крикнула что-то.

Из гущи ветвей в вышине спустилась веревка, сплетенная из лиан. Тогда мы только заметили, что зеленый шатер скрывает хижину.

— Чертовски удачная выдумка! — едва дыша, шепнул мне на ухо Джон.