- Не трусь! - ответил парень.

В этом «не трусь» прозвучала его открытая позиция. Все уговоры для него были бесполезны. На его глазах свершилась великая несправедливость, оскорбившая его как человека, уничтожившая его духовность, его человеческий облик, и плотская жизнь для него в этот момент не имела значения. Ему необходимо было открыто и громко заявить о себе, что он Человек. А иначе - зачем жить, если не уважать себя как Человека?

Парень приподнялся и дал длинную очередь по зданию Останкино. Пули полосой прошли по каменной стене, извергая красивый фейерверк искр...

Ответ не заставил себя ждать, и по клумбе между Олегом и парнем прошла автоматная очередь. Парень близорукими глазами удивленно посмотрел на Олега и не менее удивленно оповестил:

- Пуля клумбу пробила ...?!

Рожок в автомате был пуст, и парень вместе с Олегом укрылся за клумбой.

Обстрел усилился.

Олег, слушая, как цокают вокруг пули, успел передумать о многом.

Обстрел сам по себе - очень неприятная ситуация.

Ему не раз приходилось быть при обстреле. Но одно дело, когда ты лежишь здоровый, морально подготовленный к бою. Или, как совсем недавно, своими действиями сознательно игнорируешь смерть. И совсем другое дело, когда ты лежишь, совершенно беспомощный под обстрелом, и нет сил ни уползти, ни укрыться.

Он лежал и думал, что не готов еще предстать перед Господом. Не все еще успел сделать на этой земле, чтобы жизнь стала более праведной. И так он не хотел сейчас, после всего пережитого, фатального исхода от случайной пули...

Но обстрел закончился. Прошло какое-то время. Появились санитары, стали собирать раненых. Дошла очередь и до Олега. Помогая санитарам, парень закинул автомат на плечо:

- Оставь автомат, все равно он тебе не нужен - сказал он.

- Я оставлю, но Бога ради, передай его после генералу Макашову. Позорно для воина оставлять оружие на поле боя. Это дело чести. Обещаешь, что передашь?

- Обещаю! - твердо отвечал тот. (Надо отдать должное, парень обещание выполнил).

Рожок с патронами парень забрал тоже.

От боли Олег потерял на носилках сознание.

Андрюша Маликов, видя, как в этот момент голова Олега болталась на бесчувственном теле, передал остальным, что Олег скончался.

ЭПИЛОГ

Но Олег не умер. Когда он первый раз, после наркоза перенесенных операций, открыл глаза, то увидел радостные лица своих хороших знакомых: Шатохина и Репина. У Васи Репина на глазах блестели слезы.

Василий был с Олегом на всех войнах, и всегда его Олег видел с медицинской аптечкой. В боях Василий не участвовал, но не одного раненого он вынес с поля боя и спас от неминуемой смерти. И сейчас он отыскал Олега в одной из московских поликлиник.

Он рассказал, что все его считали покойником после рассказа очевидцев, как передернули его тело пули снайпера, дважды стрелявшего в него с десяти метров. И за упокой его души только один Рашицкий отказался пить.

Шатохин рассказал, что после всего по центральному телевидению показали интервью с офицером спецназа, который красочно рассказывал, как они героически отбили атаку боевиков Макашова...

В больнице оставаться было тоже не безопасно, и Олег покинул ее после того, как из его тела вынули трубку.

До этих событий Олег считал, что у него нет своего дня Ангела, и праздновал его в день «Всех Святых». Когда он узнал, что третьего октября Православная Церковь отмечает день святого Олега Брянского, он начал просматривать списки погибших в тот день.

Среди них был один с именем Олег. Но после тщательного изучения документов, выяснилось, что это ошибка и имя убитого было другое...

КНИГА ТРЕТЬЯ

Печатается по изданию:

Владимир Таловский

Страна лилипутов (события глазами очевидца).

Документальная повесть.

Настоящая документальная повесть отражает эпизоды московских событий государственного переворота, совершённого 21 сентября 1993 года, тогдашним президентом России Б. Ельциным. Повесть написана со слов начальника личной охраны министра обороны генерал-полковника Ачалова В.А., назначенного на этот пост в то время парламентом Российской Федерации.

« Все мы в этой стране уголовники,

всех судить нас за то, что молчим!»

А. Новиков.

Глава I

Самое плохое, что Михаил мог предвидеть в тревожном ожидании сообщений из Останкино, случилось.

Та страшная весть ещё до того, как обрести реальность, витала во всей атмосфере томительного ожидания всех и каждого из этих смелых, видавших виды людей из личной охраны министра обороны Владислава Алексеевича Ачалова, назначенного на этот пост накануне внеочередным съездом народных депутатов.

И, хотя, в общем, все подбадривали друг друга надеждами на мирный исход этого стихийного движения людских колонн на Останкино, в то же время хорошо понимали, какое значение в любом государстве имеет “четвёртая власть”, как и то, что ещё ни один преступный режим не уступил её добровольно.

Какими бы демократическими лозунгами о свободе слова он ни прикрывался, в такой переломный исторический период к эфирному микрофону своих оппонентов он не допустит.

Поэтому они вместе с Ачаловым так отчаянно пытались остановить возбуждённую массу народа.

И порадовались, когда часть митингующих послушалась их, и были в отчаянии, когда другой, всеми уважаемый, генерал-полковник послал их куда подальше.

Все дальнейшие их усилия остановить поход на Останкино оказались тщетны.

Ещё не услышав первой вразумительной информации, все поняли о случившемся по дикой ругани, которая доносилась из кабинета министра обороны.

Владислав Алексеевич, всегда корректный, спокойный в любой и, особенно, боевой обстановке генерал, в этот момент не мог сдержать эмоций.

Михаил включил портативную радиостанцию, и все молча начали слушать донесения из Останкино, походившие больше на фронтовые сводки.

“Первый выстрел с крыши телецентра и первая кровь...”.

Через две минуты после этого: “…залп из подствольных гранатомётов по скоплению людей у одного из зданий телецентра и одновременно пулемётный и автоматный огонь на поражение по демонстрантам из другого здания”.

Ачалов выбежал из кабинета в коридор, на лестничную площадку и устремился по ступенькам наверх. Михаил “рванул” за ним...

Кабинет Руцкого в то время находился на одиннадцатом этаже.

Когда Владислав Алексеевич вбежал туда, Михаил, став у дверей в приёмную и немного отдышавшись, опять включил рацию.

Через некоторое время сообщили, что в Останкино опять ведется стрельба, в том числе по раненым и санитарам.

Сколько времени его шеф пробыл у Руцкого и о чём они говорили, Михаил не знал, но уже стемнело окончательно, и охрана Председателя Верховного Совета по углам приёмного коридора на полу поставила зажжённые свечи.

Вместе с прибывшими за ним остальными ребятами он продолжал слушать по рации донесения о том, что к Останкино подошёл второй, двухтысячный вал демонстрантов, которых также встретили огнём в упор из пулемётов и автоматов...

Дверь кабинета резко открылась. Появившийся Ачалов, обращаясь на ходу к Михаилу, сообщил, что Руцкому только что поступили оперативные данные о проникновении на нижние этажи Белого дома спецназа.