Вместо родственников рядом с могилой стоял учитель Линднер. Он не молился, как остальные, не подпевал «за упокой». Учитель Линднер не верил в бога. Он верил только в человека. Сейчас он грустно улыбнулся. Его друг, пастор Меллер, говорил:

— Это был несчастный юноша. Нам не следует обманывать себя, вскрывая причины этого несчастья, ибо родительский дом был для него лишь внешней причиной его страданий. Нельзя с уверенностью сказать, кто больше страдал — отец или сын. Обоих ввергла в беду война, которую люди вели ради злого дела и которую господь никогда не мог благословить. Ныне горе и боль теснят наши сердца вдвойне: усопший покинул нас, когда все наши надежды были посвящены миру. Ибо стенания и плач длятся дольше самой ночи. Быть может, свежее это горе заставит нас не забывать о войне и извлечь из нее уроки для грядущего. Никто не освобождает нас от ответственности. Однажды мы допустили войну, и пусть это никогда не повторится. И в то время как я, дорогие друзья, призываю всемогущего даровать милость усопшему, чья жизнь была безутешным заблуждением, пред очами моими встают все жертвы минувшей войны. И мой голос отказывается мне служить при мысли о страданиях людских и вине людской. Я хотел бы, чтобы слово мое раскрыло сердца и мы отдали бы все ради счастья людей на этой земле. Прошлое прошло, его не вернешь. Но я хотел бы, чтобы ни сегодня, ни завтра никто на земле не проливал слез и чтобы люди вечно были счастливы!..

Пастор говорил еще долго, и у всех осталось впечатление, что слова его шли от самого сердца. Он был полон печали, но полон и веры в то, что радость восторжествует.

Когда люди вышли с погоста, по небу прокатился гром. Словно струны, из облаков тянулись нити дождя. Ветер, должно быть решив отдохнуть от бешеной гонки, утих. Деревья умолкли. Лишь дятел стучал где-то поблизости. Все спешили укрыться от дождя.

Последними покинули кладбище учитель Линднер и пастор. Они шагали, глубоко задумавшись и не обращая внимания на небо.

— Посмотри на Альберта и Другу, — заметил пастор Меллер. — Они ведь идут одни.

Примерно в ста метрах прямо через поле брели шеф Тайного Союза мстителей и его заместитель.

— Им сейчас нелегко, — ответил учитель. — Но так оно ведь и должно быть. Вот, например, заболела у кого-нибудь нога, потом началась гангрена. Беда! Без помощи человек погибнет! Но вот ему помогли, больной очнулся и вдруг увидел, что ногу ему отрезали. Ужас охватывает его! А ведь только благодаря этому спасли человеку жизнь…

— Да, — сказал пастор и вдруг улыбнулся. — Но у этих ребят ноги не отрезали, и, если ты хочешь их нагнать, придется тебе прибавить шагу, Вернер.

Учитель на прощание положил ему руку на плечо и, сойдя с дороги, пошел вслед за Альбертом и Другой.

Первые тяжелые капли шлепнулись на землю. Снова засвистел ветер. Линднер хотел было окликнуть ребят, однако передумал и только ускорил шаг. К подошвам стала прилипать земля, брызги грязи разлетались из-под ног. Дождь усиливался какими-то рывками.

Альберт и Друга пустились бежать. Должно быть, решили укрыться в копне. Очень хорошо! Теперь он их наверняка нагонит.

Линднер немного сбавил шаг. Дождь все равно уже промочил его до нитки.

Обойдя копну, он увидел Альберта и Другу. Они зарылись в солому. Оба были бледны и дрожали.

— Брр! — отряхнулся учитель, улыбнувшись. — Если я после такого полива не подрасту — всю жизнь мне в карликах ходить!

Альберт и Друга молча смотрели на него. Учитель Линднер поспешил тоже зарыться в солому между ними.

— Костюм пропал, — безучастно заметил Друга.

— Его давно пора выбросить! — сказал учитель. — Но, может, я его и отутюжу.

На этом разговор оборвался. Дождь шуршал по соломе и барабанил по земле.

— Только бы хлеба не полегли! — вновь заговорил учитель.

— Если вы думаете, — вдруг гневно и с болью выпалил Альберт, — будто мы хотели, чтобы случилось несчастье, то вы здорово ошибаетесь!

— Я уверен, что вы не хотели этого! — спокойно ответил учитель. — Никто этого не хотел! Я это прекрасно знаю. — Он поглубже зарылся в солому. У теплого влажного воздуха был какой-то особый привкус, словно смешали весну и лето. — Но то, что вы сделали, — дурная выходка, очень дурная!

Альберт вскочил и крикнул:

— Можете посадить нас в тюрьму! Мы не испугаемся! Я вам скажу, почему мы это устроили. Потому что мы не согласны с вашим коммунизмом! Вот почему! — Он пнул камень ногой.

— Вот оно что!.. — сказал учитель. — Тогда, значит, надо нам поговорить по душам. Может быть, мне удастся вам помочь. Иди садись, Альберт.

Мягкое спокойствие, с каким были сказаны эти слова, сбило Альберта с толку. Он обалдело смотрел на учителя. Затем, сев, сказал:

— Нечего нам вообще разговаривать. Все, что вы скажете, я наперед знаю.

Но учитель Линднер умел ждать.

— Вы вот всё говорите — справедливость есть! — сказал Друга. — А это неверно. Возьмите хотя бы эти излишки или границу по Одеру — Нейсе. — В задумчивости он грыз соломинку и порой смешно морщил нос.

— Хорошо, что вы над этим задумываетесь, — заметил учитель Линднер. — Надо бы вам давно ко мне прийти.

— А мы и так знаем, что вы ответите.

— Может быть, вы и ошибаетесь. — Учитель потер себе лоб и надолго задумался. Порыв ветра донес из лесу запахи смолы и хвои. — Вы правы, это дело с сельскохозяйственными излишками не всегда справедливо. Но на это надо взглянуть и с другой стороны. Когда кончилась война, у очень многих людей не было своей кровати, да и есть было нечего. Кто же мог нам помочь? У нас был только один путь: мы сами себе должны были помогать. Но люди потеряли интерес к работе. Да и какой смысл начинать все сначала? Кругом одни развалины, каждый разочарован в жизни по-своему. Но ведь с чего-то надо было начинать! И ясно, что начинать надо было с работы. Но кто работает, должен есть. Крестьянам определили норму обязательных поставок. При этом точно высчитали, сколько они могли сдать и сколько у них оставалось для личного потребления. Много они при этом не могли зарабатывать. Но с какой стати они должны жить лучше, чем рабочие в городе? Работа везде нелегкая. Конечно, стоимость труда большая, чем за него платят. Но ведь и восстановление разрушенного хозяйства стоит немалых денег. Полученная прибыль и покрывает эти расходы. А когда новые заводы начнут выдавать продукцию, заработают машины, они принесут гораздо больше прибыли, чем в них было когда-то вложено. А в результате понизятся цены и в магазинах будет больше товаров.

И сейчас, например, уже есть люди, которые работают больше, чем работают в среднем все остальные. Ясно, что они должны и получать больше денег. Ну, а теперь мы подошли и к интересующему вас пункту. Они получают больше денег, но купить на них они ничего не могут. Ведь в магазинах всё выдают по карточкам. Как быть? Повысить нормы поставок для крестьян? Нет, этого нельзя. Ведь уже подсчитано, сколько каждый в состоянии сдать. Разве что они добровольно произведут больше продуктов? Но это возможно только благодаря дополнительному труду, изобретательству и так далее. Так же, как промышленные рабочие, они за этот свой большой труд получат больше денег.

Теперь рабочий в городе может купить себе больше продовольственных товаров, а крестьянин таким образом получит дополнительные промышленные товары. Благодаря этому и рабочий и крестьянин производят больше и вся жизнь становится немного лучше…

Учитель Линднер прервал свою речь. Где-то вдали еще погромыхивал гром. Дождь уже только накрапывал.

— Ну, а теперь о несправедливости в связи с этим. Вы оба не совсем правы, когда говорите, будто при этом наживаются одни крупные хозяева, кулаки. Нет, и мелкие хозяйства крепнут. Скажем, у кулака три свиноматки, может быть, больше, а у мелкого крестьянина только одна. Если она у него при опоросе околеет, он пропал. Пока еще он заведет себе новую свиноматку! Да и поросят он бутылочкой да соской всех не вытянет. Ему и норму-то свою выполнить трудно, не говоря уже об излишках. Ну, а если у крупного хозяина подохнет одна свиноматка, у него ведь останутся еще две, и, может быть, они-то ему и выкормят поросят от подохшей. Вы, конечно, скажете: эти свиноматки сожрут чужих поросят. Но это бывает по-разному, и на худой конец он ведь тоже может вырастить их при помощи бутылочки. Таким образом кулаку не приходится ждать, пока у него подрастет новая свиноматка. Он продолжает работать с прибылью. Оставшийся у него домашний скот помогает ему оправиться после такой потери.