Отъезд Гарри очень огорчил Альфа. Ему нравилось смотреть, как мастерски играет доктор, он восхищался его плавным свингом, после которого маленький белый мяч отлетал прямо на площадку и, весело подскакивая, останавливался у самой лунки. Альф понимал, что, лишившись своего могущественного соперника, он вряд ли сможет оспорить запрет на прогулки с собаками по полю для гольфа. Регулярная игра в гольф для него кончилась: когда пришлось выбирать между прогулкой с собаками и игрой в гольф, его верные четвероногие друзья одержали безоговорочную победу.

Оглядываясь назад, Альф понимал, что собаки на игровой площадке — не самая хорошая идея, и не держал обиды на комитет, хотя жалел, что его гольф столь неожиданно остался в прошлом. Но, по крайней мере, у него было десять счастливых лет, когда он мог играть в свое удовольствие.

Свободное время Альфа было занято не только гольфом и теннисом или семьей. Он всегда с трепетом относился к родителям и регулярно навещал их в Глазго. Его мать тоже старалась, чтобы он не забывал город своего детства, и отправляла в Тирск аппетитные посылки с шотландскими лакомствами, которых здесь не было: пироги с бараниной, ломтики шотландской колбасы, картофельные сконы (лепешки) и кровяную колбасу. Альф сохранил любовь к традиционной шотландской пище и жадно набрасывался на эти деликатесы.

Вместе с едой родители присылали «Санди Пост», традиционную шотландскую газету, которую Альф прочитывал от первой строчки до последней. Он с интересом изучал отчеты о футбольных матчах и хохотал до слез над нескончаемыми комиксами «Семья Брунов» и «Наш Уилли».

Короткие каникулы в Глазго шли Альфу на пользу. Сельская тишина Йоркшира казалась ему почти нереальной, когда он слышал голоса оживленных улиц, крики лоточников, пронзительные гудки автомобилей и мелодичные протяжные звонки трамваев, которые, покачиваясь, катили по Сокихолл и другим, таким знакомым ему, улицам города.

Во время семейных поездок в Глазго нашу компанию часто разбавляла двоюродная сестра отца Нэн. Она была крестной матерью мне и Рози. Всю жизнь отец общался с Нэн, дочерью тети Джинни Уилкинс, больше, чем с другими родственниками. Альф, моложе ее всего на тринадцать лет, относился к ней как к старшей сестре. Нэн, незабываемая женщина, воплощала в себе характерные черты Беллов. Она поглощала спиртное в огромных количествах, курила сигареты одну за другой и при этом прожила больше восьмидесяти лет. Однажды она сказала нам, что курение — одна из главных радостей ее жизни и она не собирается отказываться от этой привычки. «В конце концов, я скручиваю сигареты с одиннадцати лет, с какой стати бросать это сейчас?»

Нэн была замужем за Тони Эрроусмитом, улыбчивым добродушным человеком с тонкой полоской усов, словно нарисованных карандашом. Он постоянно острил и сыпал анекдотами. С такой женой, как Нэн, успех ему был обеспечен: Нэн громогласно хохотала над любым анекдотом, даже не очень смешным. Из-за курения голос у Нэн стал низким и сипловатым, и во время наших визитов в Глазго мы постоянно слышали ее хриплый смех. Остроты Тони и хохот Нэн действовали на всех нас как тонизирующее средство.

До 1950 года Альф мог позволить себе лишь редкие поездки в Глазго. Но вскоре появился помощник, дела в практике уверенно шли в гору, и в 1950-х годах у него появились деньги и время для ежегодного отпуска с семьей.

В 1951 году мы впервые все вместе отправились отдыхать в Залив Робина Гуда, маленький городишко на побережье Йоркшира. Вместе с нами отдыхали Алекс и Линн Тейлоры, которые в то время жили неподалеку. Два раза, в 1951-м и 1953-м, мы ездили в Лландудно в Северном Уэльсе, а в 1954-м провели отпуск в Озерном крае. Мы остановились в Скелуит-Бридж близ Амблсайда. Там все время шел дождь, но это не помешало Альфу влюбиться в величественную красоту озер, и он много раз возвращался в этот чудесный край.

После отдыха в 1955 году на севере Ирландии, в Баронскорте, где Алекс Тейлор тогда управлял имением герцога Аберкорна, следующие пять лет мы отдыхали в Шотландии. Два отпуска за это время, в 1958-м и 1959-м, в Аллапуле и на острове Скай, были незабываемыми благодаря семье Гордона Рэя.

Гордон, знаток природы, поражал нас знанием птиц и полевых цветов во время наших прогулок по холмам. Отец был потрясен. Он вырос в городе и почти ничего не знал о флоре и фауне родной земли, поэтому с изумлением слушал Гордона, который безошибочно определял название каждого цветка, даже самого маленького.

Гордон был помешан на физических упражнениях. В Аллапуле он будил нас рано утром, заставляя бежать на пирс и нырять в море до завтрака. Отец, хотя и сам стремился держать себя в форме, к тому времени более спокойно относился к своему здоровью. Холодные ванны давно остались в прошлом, и он вежливо отказывался от утреннего купания.

В те дни Альф и Джоан даже не помышляли об отдыхе за границей; тогда никто об этом не думал. Позже они несколько раз побывали за рубежом, но самые счастливые отпуска они проводили с семьей и друзьями на побережье родной страны.

Альф считал 1950-е годы самыми счастливыми в своей жизни. Практика процветала, он мог проводить время с семьей, и вдобавок он вновь стал расширять свои горизонты, как когда-то в юности. У него появилось несколько хобби — одни серьезные, другие не очень.

Одним из самых кратковременных было увлечение «здоровым» образом жизни. Он купил книгу Гейлорда Хаузера «Диета тебе поможет» и был уверен, что, следуя советам на ее страницах, сохранит прекрасное здоровье на многие десятилетия. Гейлорд Хаузер рекомендовал каждый день есть четыре «суперпродукта», о которых в те времена никто не слышал. На кухонных полках стали появляться йогурты, ростки пшеницы, витаминные дрожжи и сырая меласса (черная патока), и Альф упорно поглощал их, правда, не всегда с удовольствием.

Однажды, проглотив ложку патоки, он вспомнил одного старого фермера, который рассказывал ему, что хозяин кормил его самой дешевой едой — клецками с патокой. По словам старика, «клецки застревали в животе на неделю, а патока сразу выходила наружу». Не знаю, какое действие оказывала эта диета на пищеварительную систему отца, но через несколько месяцев он от нее отказался.

Его решение следовать диете Гейлорда Хаузера подвергалось серьезному испытанию в так называемые «фруктовые дни», когда он пытался выполнить другие рекомендации своего гуру. В этот день нельзя было есть ничего, кроме фруктов, смысл заключался в «очищении и детоксификации» организма. Проголодавшись после утренних визитов на фермы, отец приходил домой и получал на обед пару яблок и апельсин. А вся семья тем временем уплетала жаркое из говядины, йоркширские пудинги и картошку, политые ароматным густым соусом. Мне казалось, что матери нравилось его мучить и она умышленно готовила все эти аппетитные блюда в его «фруктовые дни». Он, конечно, не выдерживал напряжения и присоединялся к нам и нашим соусным озерам.

В 1958 году Альф вдруг увлекся игрой на скрипке. Он всегда любил слушать музыку и за год до этого вступил в Тирское музыкальное общество, но теперь решил, что хочет играть сам.

Скрипка всегда была любимым музыкальным инструментом Альфа. У него были пластинки со всеми великими концертами для скрипки, особенно он восхищался такими знаменитыми исполнителями, как Альфредо Камполи и Яша Хейфец. Много лет спустя Джеймс Хэрриот выступал по радио в программе «Пластинки на необитаемом острове»[6]. Он без колебаний выбрал свою любимую пластинку на все времена — Скрипичный концерт Элгара.

Увлечение скрипкой продолжалось два или три года. Альф играл со Стивом Кингом, директором местной школы, и благодаря общей любви к музыке и спорту они стали большими друзьями. Инструментом Стива была виолончель, и они часами играли дуэтом, а также выступали в составе школьного оркестра. В 1958 году Альф писал родителям о своем новом хобби: