Альф с Дональдом, благодарившим Бога за то, что остался жив, вывели коня на поле и надели ему намордник с хлороформом, — было решено провести операцию под общим наркозом. Конь бурно отреагировал на эти манипуляции, взвился на дыбы и пулей понесся по полю, потащив за собой Альфа, мертвой хваткой вцепившегося в веревку. Зрелище, по-видимому, было занятным, но вскоре услуги Альфа оказались ненужными. Хлороформ начал действовать, и огромный конь проломил забор, огораживающий сад, разровняв в процессе цветочную клумбу. Наконец все было кончено: Альф сидел на голове коня, а Дональд быстро оперировал среди смятых цветов.

За этим увлекательным спектаклем наблюдал хмурый хозяин сада, — судебное разбирательство вполне могло стать еще одним пунктом повестки дня.

Помню, отец говорил мне, когда я был еще очень молод:

— Удалить тестикулы у коня очень просто. Настоящее искусство — убедить его с ними расстаться! — Помолчав несколько секунд, он добавил: — Однажды — не знаю когда, — кто-нибудь придумает препарат, который будет помещаться в небольшой шприц. Одна инъекция — и конь мирно падает на землю. К нему подходит ветеринар и делает свое дело, — никаких криков, никаких мелькающих перед лицом копыт, просто спокойная, профессиональная операция!

Пророческие слова! Сейчас в нашей практике мы вводим пациенту небольшую дозу анестетика, а потом благополучно выполняем свою работу. Какой контраст с теми захватывающими приключениями, которыми «наслаждался» Альф в свои лучшие годы! Часто цитируют его слова, сказанные в 1992 году: «Мне нравится писать о моей работе, потому что я ее любил, и во времена моей молодости она была особенно интересной. Для меня она была чем-то вроде оплачиваемого отпуска. Мы много смеялись. Сейчас в ней больше науки, но меньше смеха». Как известно читателям Джеймса Хэрриота, смеха действительно было много, и было забавно вспоминать разные веселые случаи, — но в то время они не казались такими уж смешными. Помню, мальчиком я громко смеялся, когда мне рассказали о приключении с конем, но я не помню, чтобы отец разделял мой восторг.

Огромные перемены в профессии ветеринара происходили на глазах Альфа Уайта. Проработав больше сорока лет, он, как никто другой, имел полное право писать об изменившемся облике ветеринарной практики. В те времена работа требовала больших физических усилий. Ее мог выполнять только мужчина, и чем сильнее он был, тем лучше. Помимо принятия родов у коров и лошадей, день ветеринара был заполнен такими процедурами, как обрезка копыт, туберкулинизация и удаление рогов, и хотя многие задачи сегодняшних ветеринарных врачей тоже требуют тяжелого физического труда, они располагают более эффективными лекарствами и современным оборудованием.

В 1950-х сельскохозяйственная промышленность решила, что крупному скоту лучше будет без рогов, и Альф провел много часов, отпиливая их или отрубая с помощью так называемой гильотины. Это была тяжелая работа. Рога часто были твердыми, как гранит, и обезроживание больше напоминало бойню, чем хирургическую операцию. Однако эта процедура требовала определенных навыков, и многие ветеринары гордились хорошо и профессионально выполненной работой. Альф урчал от удовольствия, когда через шесть-восемь недель видел плоды своего труда — гладкие ровные бугорки на голове в том месте, где раньше красовалась пара зловещего вида рогов.

Ампутация рогов была грубой и трудной работой, но роды у коровы и лошади иногда проходили еще тяжелее. Сельскохозяйственные животные, которые никогда не отличались склонностью к сотрудничеству с ветеринаром, почему-то предпочитают рожать в темное время суток. Соответственно, в начале своей ветеринарной карьеры Альф работал в те часы, когда большая часть страны спала. Помимо прочих неудобств, ему часто приходилось раздеваться до пояса. Колючий ветер набрасывался на обнаженное тело, и работа в столь жестких условиях сыграла свою роль. Дыхательная система Альфа давала сбои с цикличной закономерностью: он начинал кашлять в ноябре и переставал только в следующем мае.

Его самая первая книга неслучайно начинается с отела. Некоторые впечатления, полученные в холодных коровниках, сохранились в его наиболее ярких воспоминаниях о трудных старых временах.

Один из самых тяжких моментов карьеры Альфа случился утром в первый день нового года. В два часа ночи он забрался в постель, бурно отпраздновав Хогманей[4], — не зря же он столько лет прожил в Шотландии! Ровно в шесть утра тишину прорезал пронзительный телефонный звонок. Альф нащупал трубку и услышал резкий голос йоркширского фермера. Новый год мало значил для этих людей, и они не тратили времени на поздравления.

— Говорит Стэнли Даффилд из Килбурн-Паркса. У меня корова телится. Приезжайте скорей!

Стэн Даффилд, верный клиент практики, олицетворял собой честных трудолюбивых йоркширцев, которых любил и уважал Альф, но в то утро у него не было никакого желания с ним встречаться.

Помимо физической нагрузки на организм, одной из главных проблем ветеринара в те дни было ограниченное число лекарств для борьбы с инфекциями. Единственным средством были сульфаниламиды химической компании «Мей и Бейкер», появившиеся в начале 1940-х годов, и записи в старых журналах Синклера и Уайта свидетельствуют о широком использовании сульфаниламидов. Их производили в форме порошка, который смешивали с водой и вливали животным в глотку. Много жизней было спасено с помощью этого препарата.

Огромным шагом вперед стало появление сульфамидных препаратов для инъекций. Один, известный под названием «Пронтозил», был намного эффективнее вливаний, но настоящий переворот в лечении инфекций произошел через пару лет, когда изобрели антибиотики. В первые годы их использования результаты часто превосходили ожидания: на следующее утро после одного укола в крестец животное с высокой температурой чудесным образом выздоравливало. В период с конца 1940-х до начала 1950-х Альф испытывал колоссальное удовлетворение от своей работы, к тому же ему удавалось произвести грандиозное впечатление на клиентов. Вооруженный шприцем ветеринар приобрел статус волшебника в глазах некоторых пожилых фермеров.

Интенсивное сельскохозяйственное производство в наши дни привело к появлению болезней, о которых много лет назад даже не слышали, — эти болезни часто плохо поддаются лечению антибиотиками. Ветеринара больше не считают «волшебником с иголкой», но Альфу посчастливилось работать в золотые годы антибиотиков, наслаждаясь удивительными результатами после простого «укола в зад».

Дональд Синклер не замедлил воспользоваться ситуацией. Однажды его вызвали к свинье с рожистым воспалением — острым инфекционным заболеванием, бурнореагирующим на инъекцию пенициллина. Хозяином свиньи был мелкий фермер Томми Барр, и Дональд решил немного покрасоваться. Каждый случай он всегда «представлял в черном свете». «Никогда не говорите, что животному станет лучше, — обычно наставлял он молодых помощников. — Скажешь, что оно поправится, а оно умрет — все, ты влип! Скажешь, что оно умрет, и оно действительно умрет — что ж, значит, ты был прав. Но если оно выживет, ты — герой!» Та свинья была очень больна. Сплошь покрытая багровыми пятнами, она безжизненно лежала на боку, но Дональд знал, что после его инъекции она станет как новенькая. Он сделал мрачный прогноз, но на следующий день свинья, как и следовало ожидать, с аппетитом жевала все подряд. Томми Барр был потрясен.

Неделю спустя Томми пришел оплатить свой счет. Когда Альф выдал ему расписку, он, широко открыв глаза, с глубоким почтением произнес:

— Мистер Уайт, говорю вам, это было чудо!

Альф был доволен и немного удивлен. Он не привык слышать, чтобы работу ветеринара описывали в столь пылких выражениях.

— Рад за вас, мистер Барр, — ответил он.

Но Томми еще не закончил.

— Ага, мистер Синклер зашел в свинарник, а она там, бедняжка, вся в пятнах. Я думал, она умрет, и он тоже. — Томми перевел дыхание. — Он посмотрел на меня, и я посмотрел на него, потом он посмотрел на свинью. Я видел по его лицу, что дело плохо. Потом он покачал головой и сказал: «Эх, Томми! Боюсь, мы опоздали!» — Глаза Томми открылись еще шире. — Но мы не опоздали, мистер Уайт! Он вколол свинье лекарство! Это чудо, говорю вам!