Однажды, когда она, услышав песню, опустилась к Сейду, он обнял ее и сказал:

— Я больше не отпущу тебя. Я не могу без тебя!

— Что ты! — испугалась Синеглазка. — А я не могу без своего облака. Без неба и цветов. Я умру от тоски!

Тогда Сейду привязал ее к высокой мачте на пироге.

— Теперь ты всегда будешь со мной! — кричал он. — Никогда-никогда ты не улетишь от меня. Если моя любовь не может удержать тебя, то пусть удержит эта старая крепкая мачта.

Синеглазка молчала. Она смотрела вверх по Великой реке, откуда обычно прилетал из Сахары ее отец Ветер. Она ждала его.

И Ветер прилетел. Он увидел свою дочку привязанной к мачте и разъярился. Он поднял на Нигере шквал, закружил пирогу и понес ее к страшным порогам Буса. Ветер вырывал манговые деревья на берег и швырял их в саванну. Он выл, словно стая голодных шакалов. На порогах мачта на пироге сломалась, Ветер подхватил Синеглазку и умчал ее к облакам.

С тех пор рыбаки из племени бозо не встречали Сейду. Они только вспоминают его песни и рассказы про Синеглазку. Теперь-то люди поверили им! У вечернего костра самые старые рыбаки уверяют, будто слышали крики Сейду на Нигере во время бури.

Говорят, когда вечерние лучи гладят тихие воды Нигера, по волнам тихо идет Синеглазка и роняет цветы. Здесь когда-то плавала пирога Сейду… Но вот иссякает охапка душистых цветов в ее руках. Вздохнув, Синеглазка медленно поднимается на облако. Она очень грустит без Сейду и его песен. И все ищет его пирогу на Великой реке.

Притча об Я-Я

В незапамятные времена жил в одной африканской деревне человек по имени Я-Я. Был он богатым и недобрым, в деревне его не любили и жилище его обходили стороной. Я-Я всех звал поработать у него в хозяйстве и сулил хорошо заплатить. А в конце концов не платил ничего. И так ловко он обманывал и хитрил, что никто не мог уличить Я-Я. А получалось это так.

Всякому новому работнику Я-Я обещал щедрую награду, если тот выполнит все его поручения. А уж если работник чего не доделает, то, не прогневайтесь! Я-Я ему ничего платить не будет.

Работники соглашались. Старались изо всех сил. Но вот подходило время к расплате, Я-Я звал работника и ласково просил его выполнить последнее дело: найти для него, Я-Я, «Ох» и «Ах».

Ни сам Я-Я, ни, конечно, работник не знали, где искать такое. И приходилось бедняге прощаться с Я-Я и уходить ни с чем.

Круглое жилище Я-Я было самым просторным и прохладным в деревне. Как и все хижины, оно было сделано из глины. И окон у него не было и крыша была покрыта желтой, ровно уложенной соломой. Зато вход занавешивали разноцветные кожаные ленты. Издали яркие ленты эти напоминали солнце с разбегающимися лучами, потому что ветер все время их шевелил, а солнечные зайчики весело перепрыгивали с одной блестящей ленты на другую.

Целыми днями Я-Я просиживал на соломенном коврике в тени своей манговой рощи и посматривал на тропинку, что пробегала мимо. Если он замечал кого-нибудь вдали, то мигом подбирал свое пестрое бубу, подхватывал глиняный кувшин и спешил к Нигеру набрать прохладной вкусной воды. В Африке говорят: кто утолит жажду водой из Нигера, тот долго не уйдет от его берегов. Наверное, так оно и было, потому что странник, испивший воды из кувшина Я-Я, всегда оставался у него поработать.

Неизвестно, сколько бы так продолжалось, но однажды мимо хижины Я-Я проходил Мамаду. Он шел и пел нежную песню о желтом прохладном Нигере, о манговых густых рощах на его ровных берегах, о сказках, которые рассказывают янтарные волны. Одним словом, Мамаду пел о всем, что встречал в пути.

— Эй, парень, куда путь держишь? — окликнул его Я-Я, когда Мамаду поравнялся с его манговой рощей.

— Куда глаза глядят, куда тропа ведет, — весело отозвался Мамаду.

— Что толку бродить по свету? Ни людям пользы, ни тебе денег. Оставайся-ка лучше у меня. Поработаешь в роще, а я тебе хорошо заплачу. Вот выпей свежей воды из Нигера и отдохни у меня.

Мамаду испил водицы и согласился.

— Но только условие, — добавил Я-Я. — Не исполнишь какой-нибудь моей работы, совсем не получишь платы.

Мамаду усмехнулся и запел. Нет ведь такой работы, чтобы была не по плечу Мамаду.

Девять солнц растирал Мамаду маис в большой ступе, собирал душистые манго, в точности исполнял все, что поручал хозяин. И вот взошло десятое солнце. Золотым сиянием облило оно желтые воды Нигера и послало первые розовые лучи в дремлющие манговые рощи.

— Ну, хозяин, доволен ты моей работой? Пора мне уходить от тебя. Давай-ка рассчитаемся, — постучался утром Мамаду в хижину Я-Я.

— Доволен, как же! Но не торопись, парень. Прежде найди ты мне «Ох» и «Ах». Тогда уйдешь с миром.

— «Ох» и «Ах»?! — не поверил ушам Мамаду.

— Да-да! А не сыщешь — не возвращайся. Иди куда глаза глядят, куда тропа зовет. Уговор помнишь?

Задумался Мамаду. Где найти такое? Сидел он на гнилом пеньке и размышлял. Вдруг выползла из пенька змея. Мамаду вскрикнул от испуга и тут же понял, где искать «Ох» и «Ах».

Побежал он к Я-Я и попросил корзину с крышкой. Для «Ох» и «Ах». Усмехнулся Я-Я недоверчиво, но корзину дал.

— Иди, лови. Да смотри, до захода возвратись.

Мамаду вернулся к пеньку, поймал змею и посадил ее в корзину. Еще нашел огромного паука и тоже — в корзину. Пришел он к Я-Я с корзиной и говорит:

— Вот тебе «Ох» и «Ах». Только крышку широко не открывай — выскочат.

Я-Я сгорал от любопытства и беспокойства. Сунул он руку в корзину и завопил:

— О-о-ох!

Это его паук за палец хватил. Отшвырнул Я-Я корзину, да Мамаду подхватил ее и обратно к Я-Я.

— Не спеши, хозяин. Здесь еще «Ах» на самом дне спряталось.

— Убирайся! — завопил Я-Я. — Бери свою плату и с глаз долой — выл он, размахивая укушенным пальцем.

Все сполна получил Мамаду и ушел, напевая, от хижины Я-Я. На этот раз он пел смешную и веселую песню про «Ох» и «Ах».

С тех самых пор начали таять богатства Я-Я. Говорят, он больше не сидит в тени манго и не угощает путников янтарной водой из прохладного Нигера. Теперь он сам собирает манго, толчет маис в большой ступе и все ругает Мамаду, который всему свету рассказал о его проделках.

Волшебная калебаса

В одной деревне жил крестьянин Сибри. Человек он был трудолюбивый и добрый, но всегда ему не везло. Засеет Сибри поле маисом, а птицы семена выклюют. В лес пойдет — заблудится. Искал он однажды в лесу съедобные коренья. И вдруг из зарослей колючего кустарника кто-то позвал его по имени. Оглянулся — нет никого.

— Послышалось, — решил Сибри.

Но только шагнул от кустарника, как снова услышал тот же голос. Тогда Сибри раздвинул колючки и увидел обыкновенную калебасу. Удивился Сибри, да что проку в калебасе? Пустая посудина. Вздохнул крестьянин и опустил колючую ветку. Едва она коснулась бока калебасы, как Сибри снова услышал свое имя.

— Сибри, вытащи меня из колючек!

Не хотелось Сибри в колючки лезть, да уж очень жалобно просила калебаса.