Деревья вокруг Теризы после голой земли вокруг Орисона казались густыми зарослями. Она была здесь всего раз, в тот день, когда Джерадин поймал Найла, обрекая его на служение Мастеру Эремису. И хотя земля тогда была под снегом, а за развилкой ждали не алендцы, а подтаявшие сугробы, деревья были такими же — черные, без единого листка. Неожиданно привстав на стременах, Териза заставила лошадь остановиться. И тотчас Артагель и его люди образовали вокруг нее защитный кордон; они невольно смотрели на алендцев, обнажив мечи, словно опасность могла исходить от солдат принца Крагена.

Сердце у Теризы забилось сильнее, голова закружилась, но она постаралась не обращать внимания на людей, лошадей, мечи. Несколько алендцев сидели в седлах, выставив копья — не обращай на них внимания. Ей нужно было время, чтобы изучить место, время, чтобы рассмотреть его под различными углами; время подготовить изображение, на которое она будет менять зеркало.

К несчастью, враги оказались далеко не глупцами. Ее исчезновение из камеры Эремиса дало им некоторое представление о силе ее таланта. Или ей удалось сбежать самой, или она была как—то связана с Джерадином, что позволило ему найти ее и воплотить несмотря на темноту. В любом случае она была опасным противником.

Прежде чем Териза смогла успокоиться, прежде чем перестала яростно крутиться, пытаясь увидеть развилку под всеми возможными углами, прежде чем она решила, что же будет делать, прикосновение холода, столь же легкое, как перо, и острое, как сталь, шевельнулось в центре ее живота…

…и на плечи одного из стражников рухнуло черное пятно, сверкающее зубами. И, разрывая плоть, впилось зубами ему в шею.

Когда тело рухнуло на землю, существо уже добралось до груди.

Новые тени: пять, десять, пятнадцать. Деревья сотрясли крики. В холодных лучах рассвета засверкали мечи. Принц Краген и дюжина алендцев спешили на помощь. Артагель, казалось, танцевал на спине своего коня, он выделывал пируэты, пытаясь уничтожить атакующих существ над головой Теризы. Затем он прыгнул на нее и сбил на землю, где мог следить за ее движениями и надежнее защищать ее мечом.

И сквозь хаос бешено меняющейся картинки: вращающихся мечей, мечущихся лошадей, острых зубов и крови — она почувствовала прикосновение холода: зеркало оставалось открытым, воплощение продолжалось, выбрасывая на нее черных хищников так быстро, как они успевали совершить путь в зеркале.

Она попыталась использовать это ощущение, зацепиться за него, заставить его привести к зеркалу; тогда она сможет изменить его. Но ощущение ускользало.

Джерадин был прав. Это невозможно.

Еще один стражник упал на землю. Казалось, все солдаты лежат на земле, а скрюченные существа не крупнее щенка пожирают их. Но некоторые из воинов, должно быть, были алендцами, потому что Теризу еще окружали солдаты, защищая ее и Артагеля, бешено рассекая воздух мечами.

Артагелю пришлось отодвинуть ее в сторону, чтобы использовать обе руки и разрубить одним ударом трех существ. Боль в боку замедлила его движения и едва не стоила ему жизни. Но ценой мучительного напряжения ему все же удалось это.

Она метнулась поближе к копытам запаниковавшей лошади. Прикосновение холода прошивало ее в центре живота словно пика, пригвождая к земле. Териза забыла обо всем — забыла придержать лошадь, забыла о существах, забыла о всякой осторожности — обо всем, кроме этого ощущения зеркала Эремиса.

И она нашла его: на грани обморока, на вершине слепящей тьмы. Над ней — выше ее роста, вот почему она не могла ничего отыскать; она не приняла в расчет, что черные существа падали вниз на ее защитников. И словно подавшись внутрь, захватывая с собой холод воплощения, Териза заглянула в бесконечную вечность, в его плоскую пропасть, и увидела изображение.

Она увидела с высоты приблизительно пятнадцати футов окровавленную землю, мечи, мечущихся, обезумевших лошадей, своих защитников, трупы, мертвых и умирающих существ… Быстро и резко, словно отчаянно стучась в дверь, она изменила то, что видела, превратив изображение в непроницаемое, словно замерзшее, стекло.

Внутри нее прикосновение холода дрогнуло и исчезло, точно она что—то закрыла.

И в тот же миг поток скрюченных тел и зубов иссяк. Более того, был обрезан посреди воплощения. Два существа рухнули на землю, словно рассеченные тесаком; у них была лишь половина тела. Атака закончилась.

— Териза, — выдохнул Артагель, — миледи. — Он протянул к ней руки и поднял ее с земли. — С вами все в порядке?

— Думаю, я уничтожила его. — Она не могла найти точку равновесия. Земля уходила из—под ног, мужчины качались из стороны в сторону; лицо Артагеля расплывалось, теряя очертания. Она не понимала, как ей удается разговаривать, когда она явно потеряла способность дышать, думать и даже держать голову прямо. — Зеркало. Кажется, мы — в безопасности.

Появился принц Краген; он, казалось, заполнил собой весь горизонт.

— Вы любите рисковать, миледи, — сказал он сквозь зубы. — Я потерял семь человек.

— А Эремис потерял зеркало, — ответил Артагель через плечо, тяжело дыша, вероятно, от гнева. — Может быть, вам не нравится такой обмен, но ему придется хорошенько подумать, прежде чем он снова попробует проделать нечто подобное. Милорд принц.

У Теризы не хватало внимания на принца Крагена. Прижавшись к Артагелю, она спросила:

— Сколько человек потеряли мы? Он посмотрел вокруг.

— Троих.

Три. В сумме десять. Десять человек погибли только потому, что она рискнула и не знала, как справиться с ситуацией. Десять. А если бы ей не удалось изменить зеркало, крови было бы гораздо больше… Могло быть намного хуже. Потому что она рискнула…

Дрожа, словно ребенок, она опустилась на землю и закрыла лицо руками, чтобы отгородиться от вида смерти.

Артагель стоял над ней и смотрел на принца Крагена, словно готовый напасть, если принц посмеет ее обвинить хоть в чем—то. Но когда принц пожал плечами и отошел, Артагель отослал стражников в Орисон.

— Скажите милорду Тору, что развилка в безопасности. А Джерадину скажите, что с ней все в порядке. Она уничтожила зеркало.

Териза не слышала, как солдаты ушли.

— Миледи, — хрипло сказал Артагель, — вы поступили правильно. Если нам удастся терять всего по десять человек за каждое зеркало Эремиса, то он не устоит против нас.

Она не могла поднять голову, даже ради Артагеля.

А как насчет верховного короля Фесттена и его двадцати тысяч солдат?

Тор, Норге и их эскорт были первыми всадниками, прискакавшими из Орисона. Тор не спешился — то ли просто не мог, то ли боялся, что не сможет снова сесть на лошадь. Но он обратился к ней голосом, который она запомнила, голосом, в басистых нотках которого смешивались хитрость и решимость.

— Миледи Териза, было бы непростительной ошибкой оставить вас в замке.

Она попыталась кивнуть, не поднимая головы. Похоже Тор восстановил уверенность в себе. Это, не считая всего остального, ее заслуга — она дала старому лорду надежду, что можно сражаться с Воплотимым Эремиса и побеждать.

Затем к ним подъехал Джерадин. Грязный и помятый, почти обезумевший от ярости и облегчения, он слетел с лошади рядом с Теризой, словно собирался подхватить ее с земли. Но вместо того, чтобы подхватить ее, бухнулся с ней рядом, обнял за плечи и бережно прижал к себе.

— Никогда больше не делай так, — потребовал он. — Ты не посмеешь. Пойми же своей дурацкой головой, что я люблю тебя! Мы ведь вместе участвуем во всем этом. Я уж лучше пойду сквозь огонь, чем останусь просто зрителем, покаты живешь и умираешь.

О, Джерадин.

Она обхватила его, и он сжал ее в объятиях.

— Вместе, — пробормотала она, мечтая, чтобы он никогда не отпускал ее. — Обещаю.

Чуть погодя он помог ей подняться.

Пока Териза не вытерла заплаканные глаза и не огляделась, она не сознавала, что все войска Орисона и Аленда ждут ее.