Она насчитала девять больших упаковок по типу контейнера: зеркала Гильдии. Каждое зеркало было завернуто в тряпки, вставлено в защитную деревянную раму, снова обернуто в тряпки и крепко привязано к боку телеги. Да и сами телеги выглядели необычно; внутри бортов сделаны новые стойки, чтобы удобнее было крепить зеркала, причем стойки съемные, чтобы вынимать зеркала и ставить наместо.

Постукивая носками сапог от холода, пробравшегося внутрь, Териза посмотрела на небо.

Серое в преддверии рассвета, оно было безоблачным, полупрозрачным и темным одновременно, словно зеркало, на котором долгие годы собирались паутина и пыль.

Поход должен был начаться в самое ближайшее время.

Будь проклят этот холод! Вчера она готова была выступить немедленно. Но сегодня, в холоде… Странно, неужели кто—то может быть готов к походу? И еще люди. И еще лошади. Со стен неслись крики: вопросы, приказы, сообщения. Вся базарная площадь была заполнена солдатами и лошадьми. Гарт когда—то совершил нападение именно здесь; принц Краген воспользовался базарной толчеей, чтобы скрывать свои встречи с Найлом. Сейчас, во всяком случае в данный момент, это место не могло служить своему прямому назначению. Да нет, разумеется, в условиях осады, когда замок отрезан от источников снабжения, оно еще долго не будет использоваться по назначению.

Грумы подвели лошадей Теризе и Джерадину. Териза с подозрением посмотрела на выделенную ей старую бесцветную клячу, животное, вгоняющее в тоску любого, кто хоть мало—мальски разбирался в верховой езде. Джерадину, напротив, достался жизнерадостный мерин со странными белыми точками на обеих щеках. Видя выражение лица Теризы, он насмешливо спросил:

— Хочешь меняться?

— Эта кляча и так едва жива, — хмыкнула она. — После того что мы пережили, я, пожалуй, могу ездить верхом даже на огненном коте.

Шрам Рибальда исказился ухмылкой.

Териза не хотела меняться. Она инстинктивно почувствовала, что опасно переоценивать свои способности.

С рассветом шум на площади усилился, в окнах на внутренних стенах Орисона начал загораться свет — дети вытаскивали родителей из постелей, желая взглянуть, что происходит; лорды и леди поднимались, чтобы узнать последние новости; жены, дети и любимые хотели попрощаться с солдатами.

Постепенно мешанина людей и лошадей начала упорядочиваться. Все больше воинов садились на лошадей. Мастера вскочили в седла — за исключением тех, кто собирался ехать в телегах, чтобы присматривать за зеркалами. Пар, вырывающийся из лошадиных ноздрей, стал серым, словно туман, освещаемый скорее рассветом, чем факелами. Джерадин взял Теризу за руку и показал на их лошадей; но она не двигалась, пока не увидела, как из дверей появился Тор и направился к своей лошади. Она вскочила на коня.

Медленно, сопровождаемый личной охраной — людьми, которые прибыли с ним из его провинции, Смотрителем, Норге и Артагелем, — Тор подъехал к воротам, чтобы, когда их поднимут, первым встретиться с армией Аленда и первым отправиться в поход. Черный плащ с капюшоном — траурные одежды, в которых он привез в Орисон сына, — каким—то образом принижали его. А может быть, при взгляде с высоты лошади изменялось восприятие массивности его фигуры. Он выглядел недостаточно внушительно, чтобы занять место короля, и совершенно не годился на роль грозы врагов короля Джойса. Но когда он возвысил голос, сердце ее дрогнуло, словно она припомнила песню рога.

— Мы бросаемся в опасное предприятие. — Каким—то образом старому лорду удалось сделать так, что его слова раскатились по площади и эхом прокатились по всему Орисону. — Нас всего шесть тысяч против Кадуола и коварного Воплотимого, ждущего нас на выбранном ими поле битвы. Кроме того, у нас в тылу армия Аленда—возможно, мне не удастся в последнюю минуту убедить алендского монарха. Может быть предпринята попытка захватить Орисон в наше отсутствие. Король Джойс не с нами, а мощь, противостоящая нам, головокружительно сильна.

Мы бросаемся в опасное предприятие.

Но это лучшее, что мы способны сделать.

С нами отправляется Гильдия. В нашем распоряжении силы, о которых не подозревают наши враги. Артагель сохранит для нас Орисон — а верховный король Фесттен окажется слабее, чем рассчитывает, поскольку будет отрезан от снабжения. Король Джойс долгие годы боролся в ожидании этого часа. И мы не проиграем. Это опасное и долгожданное предприятие. Я горжусь тем, что принимаю в нем участие.

Тор взмахнул рукой. И тут же замковый трубач сыграл сигнал, который эхом отразился от стен и вознесся ввысь.

Пока ворота открывались, Тор повернул свою лошадь к проему и неизвестному будущему — так, словно никогда не боялся за свою жизнь.

Когда ворота открылись, трубач сыграл новый сигнал. И, оставив позади Гильдию и шесть тысяч солдат, Тор выехал из Орисона.

45. Партия монарха Аленда

Армия Аленда ждала в рассветной полутьме.

Принц Краген собрал все свои войска — патрули и разведчиков, осадные машины, тараны — в большой круг. Расположившись далеко от ворот Орисона, они стояли за развилкой дорог, ведущих в Тор, Пердон и Армигит. Но его пехота застыла в ожидании, с оружием в руках. Кавалерия сидела в седлах. За стражниками, за Тором и Норге Териза видела перед линией деревьев силы Аленда, черную стену, выросшую вокруг замка.

Один из стоящих у дороги всадников держал красно—зеленый штандарт монарха Аленда. С юга, откуда—то из Тора, дул холодный ветер, отчего штандарт развевался и трепетал, словно бросая вызов. У знаменосца в руках не было флага перемирия.

И как обычно, люди принца Крагена избегали развилки, где дороги сходились. Это создавало в войсках Аленда брешь, словно принц Краген давал орисонцам возможность проехать именно там.

Тор что—то сказал Норге; Норге выкрикнул команду, которую Териза не расслышала. И передовой солдат Тора поднял над головой яркое пурпурное знамя короля Джойса.

Может быть, принц подумает, что король вернулся. Может быть, он передумает.

Териза замерзшими руками сжимала поводья, готовясь тронуть коня с места. Джерадин смотрел куда—то вдаль, словно ждал рассвета. Рибальд потирал свой шрам, словно тот чесался на холоде: старая рана, ноющая к перемене погоды.

Выдыхая пар, потряхивая головами, стуча копытами, растаптывая замерзшую грязь, лошади последовали за Тором и Смотрителем Норге.

Артагель повернулся спиной к алендцам. Придержав коня, он подождал, пока проедет авангард, и оказался прямо перед Теризой и Джерадином — точно между ними, заставляя их остановиться. Как она и опасалась, он был в старой окровавленной кольчуге Леббика, поверх рубашки и краг, на нем была перевязь Леббика, а пурпурная лента Смотрителя поддерживала волосы. Меч, висевший на поясе, выглядел настолько темным и мрачным, что наверняка принадлежал мертвому Смотрителю.

Когда он одет таким образом, она боялась того, что он может сделать.

Но пока он не сделал ничего страшного. Он хлопнул брата по плечу и, не пытаясь улыбнуться, сказал:

— Берегите себя. Спасите Найла. Наша семья и так уже настрадалась.

Джерадин ответил улыбкой, которая была точной копией воинственной улыбки Артагеля.

Артагель повернулся к Теризе. Пытаясь выглядеть спокойным — может быть, ради нее, может быть, ради себя, — он смущенно сказал:

— Не сделайте из меня лжеца, миледи.

— Лжеца… — повторила она, и холод запечатал ей рот. Она не имела ни малейшего понятия, о чем он говорит.

— Я сказал половине женщин и мужчин в Орисоне, что вы измените зеркала Эремиса так, что они не смогут воплощать здесь свои кошмары. — Он смотрел на нее, пристально изучая, словно человек, который не может заставить себя попросить. — Тор направляется прямо к тому месту где произошло нападение на Пердона и его людей.

Теризе показалось, что у нее остановилось сердце.

Зеркало, которое посылало сюда хищные черные пятна, пожравшие Пердона и его людей — прямо из ниоткуда… Существа не больше щенков, но смертельно опасные, словно волки…