Он продолжал почмокивать языком, а вторая его рука расстегивала пуговицы на ее мягкой кожаной рубашке, открывая груди и беззащитный живот.

— Мне придется приковать тебя, — пробормотал он с наслаждением. — Небольшая предосторожность с учетом твоих странных талантов… и талантов Джерадина. Но это не помешает мне утолить свои прихоти с тобой. Ты узнаешь, что меня не легко удовлетворить. С другой стороны, времени у нас вполне достаточно. Если будешь покорной, я буду ограничивать тебя как можно меньше.

В темноте Териза попробовала сопротивляться; ей хотелось расцарапать ему лицо, хотелось почувствовать на своих руках его кровь. Он легко справился с ней; он знал, как бороться с женщинами. Когда она на мгновение замерла, чтобы восстановить силы и не разрыдаться, Эремис провел языком по ее соскам (словно прикосновение влажного огня), и его рука проникла под завязки ее штанов.

Готовая расплакаться, Териза попыталась вырваться из его рук, но это ей не удалось.

Внезапно она заставила себя остановиться, изгнала сопротивление из своей плоти. Она ничего не сможет так добиться; яростно отбиваясь, она лишь ускоряла победу над собой. Она не могла сосредоточиться… Пусть думает, что ее неподвижность — сдача на милость победителя. Если он так уверен в себе.

— Ты полностью примешь мое мужское достоинство, — пробормотал он. — Я овладею тобой всеми возможными способами. И не удовлетворюсь, пока ты не начнешь умолять меня войти туда, куда я захочу.

Его рот прижался к ее соскам, заставляя их напрячься, дразня их. В то же самое время его рука пробиралась в штанах Теризы к тому месту между ногами, которого мог касаться лишь Джерадин. Его пальцы дразнили ее там, словно Эремис верил, что таким образом ее можно совратить.

Но в глубине сознания она представляла, как он умрет.

Когда он потянул штаны с ее бедер, она снова начала защищаться. Ее глаза постепенно привыкли к темноте — к тому же в комнате не было совершенно темно. Лучи света из неплотно закрытого окна в стене над ней пронизывали воздух. Голова Эремиса была более темным пятном, склонившимся над ней. Ее груди заныли. Она не могла сражаться с ним физически. Но она могла сражаться.

Он не завязал ей рот, и Териза сказала:

— Гилбур думает, что король Джойс — трус, но вы не согласны с ним. — Ее тон должен был предостеречь Эремиса; она была в недостаточно отчаянном положении, недостаточно напугана, чтобы сдаться. —

Почему?

— Потому что, моя сладчайшая леди… — он был слишком переполнен торжеством, чтобы отказаться ответить, — вы сами предали его мне.

Она почувствовала, как он скалится в темноте.

— Я мог бы поверить, что он трус, или дурак, или безумец. Но когда Леббик бросил вас в подземелье, вы открыли мне глаза. В то время как я ничего не подозревал, вы показали: король Джойс понимает, что делает — и делает все это сознательно.

Душа Теризы сжалась от этой мысли; но она заставила свое тело расслабиться.

— Это открытие сподвигло меня пересмотреть свои планы и принять во внимание, что, может быть, он сам расставляет ловушку. Если бы мне пришлось ждать дольше доказательств, если бы Квилон не выдал себя и Джойса, освобождая вас, я мог бы оказаться в трудном положении. Но вы… — Эремис безжалостно дразнил ее пальцами, заставляя трепетать, — дали мне время подготовить свою ловушку — подготовить похищение королевы Мадин, подрыть почву под королем Джойсом как раз в тот момент, когда я приготовился к контратаке.

Во всем этом помогли мне вы, миледи. — Голова Мастера повернулась к ней, на мгновение оторвавшись от ее грудей. Он сиял, едва сдерживая торжество. В этот миг он мог выболтать ей все, что угодно. — Вы позволили мне усовершенствовать мои планы противодействия сопернику, который мог оказаться более достойным, чем предполагалось вначале. Он говорил, а ее мысли были холодными и скользкими, словно лягушки. И верно — именно она отдала короля Джойса на милость врагов.

— Вы заслуживаете участи Саддит за попытку отвергнуть меня. Но я не злопамятен, а потому применю ровно столько силы, сколько вы заслуживаете.

Он снова засмеялся — с удовольствием, уверенный в себе. Теризу окутывал его запах: запах пота и уверенности.

— Гарт хотел убить вас, когда вы покидали Низинный Дом, но я не позволил. Без сомнения, ваша смерть, как и смерть Джерадина, была бы нам выгодна. Но тогда кто сообщил бы Джойсу о том, что случилось с королевой? Как еще мне удалось бы свести вас с Джойсом, если не оставив в живых?

Вы прекрасно служили мне, несмотря на строптивость. — Его пальцы продолжали свою работу между ее ног. — Единственное, что меня печалит, — я еще не изловил Джерадина. Но обязательно изловлю. Я уже говорил, что должен придумать совершенно особенное наказание за его постоянные вмешательства, за его непроходимую тупость… и я накажу его.

Если вы будете покорной, миледи, то вас ждет жизнь, о которой многие женщины могут лишь мечтать. Но его, — пальцы Эремиса причиняли ей боль, заставляя стонать, — его я уничтожу.

— Сомневаюсь в этом, — ответила она, тяжело дыша, чтобы уменьшить боль. Она собиралась убить его. А для этого нужно было прожить достаточно долго. — Он в силах осуществлять воплощения, которых вы не понимаете. Воплощения, о возможности которых вы не подозревали, до тех пор пока он не доставил меня в Орисон.

На мгновение смех Эремиса напомнил рык.

— Это правда. И это оскорбляет меня. Но, как всегда, я был предупрежден заранее. Предсказание Гильдии заставило меня повнимательнее приглядеться к Джерадину. Да и Гилбур многое узнал, обучая его делать зеркала. Это позволило мне запустить механизм опасностей и отвлекающих маневров, который мешал вам обоим открыть свои таланты, узнать, что вы собой представляете. А еще позволило вызвать среди Мастеров неуважение к вам и лишить помощи Гильдии. Таким образом я выиграл массу времени.

А сейчас, естественно, он бессилен. Вы напрасно угрожаете мне его могуществом. Он не может воплотить то, чего не видит.

— Знаю. — Териза ответила хрипло — слишком хрипло. Она не собиралась выставлять напоказ свою ярость. — Но и вы ничего не видите. Вам иногда нужен свет — иначе вам придется отказаться от планов захватить Орисон, Мордант и Аленд и провести остаток жизни, ограничившись насилием надо мной. — Она почувствовала, что он улыбается. — А когда появится свет… — она сделала все возможное, чтобы каждое ее слово казалось ножом, вгоняемым ему в сердце, — вы обнаружите, что он слишком много знает о вас. Он знает, как использовать плоские зеркала и не обезуметь.

Эремис отреагировал живее, чем она ожидала. Он напрягся и шумно выдохнул сквозь зубы; его рука поползла вверх по ее животу, словно для того, чтобы терзать груди или ударить по лицу.

— Ну и как же, миледи?

Продолжая лгать, выражая сопротивление лишь голосом, она сказала:

— Вы воплощаете плоское зеркало в изогнутом, а затем осуществляете оба воплощения одновременно.

И потеряла преимущество так же быстро, как получила. Мастер расслабился, напряжение покидало его, в то время как пальцы терзали ее соски.

— Это совершенно изумительно, — заметил он. — Должен сказать, поражаюсь способности Джерадина оказываться близким к правде. Но сейчас даже Барсонаж определил, что техника, о которой вы говорите, невозможна. Зеркало при такой попытке превращается в порошок.

Подлинный секрет, миледи, в окислителе, который входит в состав изогнутого зеркала. Это мое открытие, плод моих каторжных трудов. Я открыл, как делать зеркала, в которые можно воплощать другие зеркала. В это мгновение только решимость Теризы убить его спасала ее от отчаяния. В ней просто не оставалось места для гнева и страха, после того как ее последняя надежда рухнула.

— Большая часть моих коллег—Мастеров, — продолжал Эремис, — будут смеяться до колик, если узнают, на что я тратил годы, став Воплотителем. Но мое маленькое открытие потрясет мир. Когда я закончу, весь Мордант, Аленд и Кадуол будут у моих ног, и даже верховный король Фесттен узнает о моем превосходстве.