Высший военный совет, обещавший обеспечить переход страны к демократии, только закручивал гайки. Генералы отказались отменить мубараковский «закон о чрезвычайном положении», согласно которому военные суды имеют право рассматривать дела гражданских лиц (с февральской революции около 12 тыс. человек были арестованы по политическим мотивам). Еще осенью 2011 года египетские остряки распустили слух, что ботинки главы Военного совета фельдмаршала Мохаммеда Хусейна Тантави, оставленные им возле мечети, были украдены, а на их месте прикреплена записка: «Верни нам наши свободы, и мы вернем тебе ботинки». И когда представители властей начали выступать с официальными опровержениями, пытаясь уверить народ в том, что обувь не утеряна, а находится на «высочайших» ногах, стало очевидно, что военные паникуют, совершенно не понимая, как реагировать на выпады толпы, которая всегда их боготворила.

Политологи отмечали, что 24 генерала, вошедшие в Высший военный совет, – были людьми из ближайшего окружения Мубарака. Глава Совета Тантави при прежнем режиме занимал пост министра обороны, и неслучайно его называли в Египте «пуделем фараона». Ведь карьеру этот офицер нубийского происхождения сделал лишь благодаря личной преданности президенту. Египетская армия, которая управляла страной уже более полувека, не была заинтересована в переменах. «Раздутый военный бюджет, ежегодная американская помощь, привилегированное положение в экономике, – писала Le Monde, – все это нравится военным. Они руководят заводами, управляют масштабной сетью коммерческих предприятий, приобретают государственные земли по заниженным ценам, не платят налоги и не отчитываются перед гражданскими структурами» [588] .

Политологи говорили, что армия в Египте – это единственный государственный институт, который функционирует без сбоев. «Молчаливое большинство фермеров и рабочих ценит законность и порядок намного больше, чем революционные изменения, и потому поддерживает военных, – отмечал The Economist. – Интеллигенция же убеждена, что только армия может гарантировать светскую природу государства» [589] .

Многое зависело от того, как поведут себя египетские «Братья-мусульмане»: добьются ли они власти мирным путем или используют революционный задор мятежников с площади Тахрир, чтобы осуществить государственный переворот. Как учит история, за февралем всегда следует октябрь. «Финиковая» февральская революция осталась незавершенной, и многие предсказывали, что вторая волна антиправительственных выступлений на Тахрир может закончиться «диктатурой исламистских большевиков».

Мятежники требовали лишить Военный совет политических полномочий и реформировать силовые структуры, поставив их под жесткий гражданский контроль. «Мы не хотим, чтобы парламент стал «демократическим аксессуаром» на мундире Тантави», – говорили они и призывали довести до конца дело, начатое в феврале. Военный совет на условия мятежников не пошел и выслал против них полицейские формирования. 19 ноября 2011 года при разгоне палаточного лагеря погибли 35 человек и более 2 тыс. получили ранения. Это, разумеется, лишь усилило протестные настроения.

Конечно, на Западе понимали, что страна находится между молотом и наковальней и единственной альтернативой старому режиму являются исламисты. На некоторое время в конце 2011 года «Братья-мусульмане» заключили тактический союз с военными. Как отмечала The Times, «революция дала рождение новому Египту, скорее, напоминающему пакистанское государство, в котором существует нерушимый альянс армии и исламистов» [590] . По слухам, «Братья-мусульмане» поддержали разработанный военными проект Конституции, обещали учитывать интересы их бизнес-империи и в благодарность даже получили крупные денежные пожертвования на предвыборную кампанию. Тем не менее окружение Тантави опасалось радикальных членов организации – так называемых молодых братьев. «Союз генералов и исламистов, говорили эксперты, – это террариум единомышленников и договоренности между ними просуществуют недолго».

Многие египтяне были убеждены, что «братья» должны взять власть в стране. «Еще с середины 90-х, – писал The American Thinker, – эта организация, словно гигантский осьминог, постепенно охватывала своими щупальцами все ведущие институты власти в Египте. Она практически полностью подчинила себе систему исламского образования, ведая подготовкой кадров в таких университетах, как Аль-асхар, проникла в армейскую среду и в государственный аппарат» [591] . Однако важнее всего для «Братьев-мусульман» было утверждение в стране исламистской идеологии. И они в этом преуспели. Достаточно было посмотреть на данные соцопросов. В светском Египте 82 % граждан были убеждены в том, что за супружескую измену людей следует забивать камнями до смерти, а 77 % предлагали отрубать преступникам руки за воровство [592] . Все более популярными становились идеи запрета на алкоголь в туристических зонах и введение дресс-кода для туристов. Не вызывало сомнений, что исламисты стояли за нападением на израильское посольство 10 сентября 2011 года и, возможно, именно с их подачи 11 октября армия жестко подавила выступления коптов. Неслучайно на улицах Египта в тот день звучали призывы «покончить с христианами».

Армия всегда считалась главным союзником США в Египте. Неслучайно американцы, не задумываясь, поддержали военный совет, а начальник Генштаба Сами Энан еще до падения Мубарака получил в Вашингтоне ярлык на княжение. Однако союз начал трещать по швам, после того как в декабре 2011 года египетские военные провели рейды в офисах западных НПО, нацеленных на «продвижение демократии» в Северной Африке. «Фельдмаршалу Тантави и его окружению не понравилось, – писал The Economist, – что иностранцы баламутят народ, беспардонно вмешиваются во внутренние дела Египта, критикуют проходящие в стране выборы, требуют передать власть гражданскому правительству и подстрекают молодежь на уличные беспорядки» [593] .

В результате египетские власти завели несколько уголовных дел против иностранных граждан, в числе которых оказался Сэм Лахуд – руководитель Международного республиканского института – одной из самых влиятельных американских организаций, работающих в Египте. Это уже не понравилось американскому Госдепу, который потребовал, чтобы военный совет не мешал свободе передвижения граждан США, пригрозив в противном случае лишить египетских генералов ежегодного пособия размером в 1,3 млрд. долларов. Два известных лоббиста – Роберт Ливингстон и Тоби Моффет – заявили, что не будут более отстаивать интересы Египта в американском конгрессе. Тогда же был принят законопроект, согласно которому дальнейшая помощь этому государству была обусловлена достижениями Военного совета на пути к демократии.

На Западе все чаще говорили о том, что Египте нужно ставить на «Братьев-мусульман», которые являются вполне цивилизованной организацией. Как признался сотрудник Госдепартамента Ласло Тот, американские спецслужбы еще за год до арабской весны тесно сотрудничали с «братьями». Западные политологи все чаще говорили о том, что из террористической экстремистской группы они якобы превратились в светскую организацию, отказавшуюся от насилия и преследующую исключительно социальные и просветительские цели. Директор службы национальной разведки США Джеймс Клаппер утверждал, что участие в политическом процессе в Египте позволит Соединенным Штатам окончательно приручить «братьев» [594] . «Это верующие люди с гражданской позицией» [595] , – резюмировала The New York Times. И тех чиновников и дипломатов, которые не были согласны с таким определением, постепенно выживали из Белого дома и Госдепартамента.

Еще в начале апреля 2011 года с благословения Соединенных Штатов в Египет прибыл духовный лидер «Братьев-мусульман» шейх Юсуф Кардави, который долгие годы проживал в изгнании в Катаре. Американские спецслужбы уверяли, что это человек весьма умеренных взглядов, «арабский просветитель, отстаивающий демократические принципы». И то, что шейх призывал исполнять нормы шариата и ввести религиозную полицию нравов, американцев не смущало. Ведь на кону была ключевая держава арабского мира, в которой «Братья-мусульмане» – самая влиятельная политическая сила. «Бессмысленно ставить на старых генералов во главе с Тантави, – говорилось в исследовании Stratfor, – они давно уже выжили из ума. И обойдя сейчас вниманием египетских исламистов, Америка рискует потерять ключи от Ближнего Востока. Политики в Вашингтоне должны согласиться с известным изречением: король умер, да здравствует король!» [596]