После расправы за восстание Кубань и Северный Кавказ так-же как и Дон — омертвели. Дикой травой заросли казачьи станицы. Мертвой тишиной и безлюдьем веяло от опустевших станиц. Сталин пополнил казачьи станицы переселенцами из центральной России. Жалкие остатки казаков, вместе с прибывшим народом, стали молчаливо влачить свое голодное и жалкое существование и колхозах.

Вот почему, глядя на пробуждающуюся вновь жизнь, на песни и пляски казаков, можно было с полным правом назвать Кубань воскресшей из мертвых. Казачьи старинные песни, былины, рассказываемые старыми казаками, все больше и больше напитывали молодых казаков казачьим духом, казачьей нержавеющей кровью и делали из них таких-же казаков, какими были их отцы и деды — непримиримыми ни с каким насилием, ни с какой неволей, безгранично любящими свободу, на которой зиждилось и создалось казачество.

Веселилась Кубань. О советской власти никто и не думал… Омрачение наступило позже, — после прихода гитлеровской администрации. Правда, последняя относилась к населению казачьих областей гораздо лучше, чем к населению других оккупированных областей СССР. Очевидно по приказу свыше. В станицах, по традиционному демократическому казачьему обычаю, избиралась станичная власть в лице атамана и местной администрации. Но вся эта «казачья власть», сразу же попадала под строгий контроль немцев и всецело от них зависела. Сталинских «губернаторов» заменили гитлеровские.

Пройдя через Майкоп, наша сотня была направлена к Туапсе, а затем после некоторых боевых операций, переброшена в район Красной Поляны — под перевалы.

Почти всю зиму 1942-43 годов пришлось нам и этой горной местности вести изнуряющие бои с советскими партизанами. Немцы не были приспособлены и не желали вести какую-либо существенную борьбу в горной местности и, как правило, для борьбы с засевшими в недоступных аулах партизанами немцы использовали добровольческие части Кубанских и Терских казаков, а также добровольческие части, сформированные из местных народностей Кавказа. В начале войны советские партизаны представляли собой элемент чисто сталинской продукции, состоящий из энкаведистов, и просто фанатиков служивших Сталину за привилегии. (Гораздо позже, когда народы СССР поняли цели Гитлера, ряды советских партизан наполнились честными людьми). Часть из них просто не успела во время уйти, часть была преднамеренно оставлена по заданию Сталина. Вообще-же эти люди были пришлыми в казачьих и кавказских краях. Они были элементом, которым в 1930 году было подавлено казачье-кавказское восстание и им же позже терроризировалось местное население. Короче говоря, это была банда оккупантов, присланная Сталиным, которая путем террора и насилия держала в своих руках побежденные, свободолюбивые народы.

Приход немецких войск на Кубань и Северный Кавказ представил возможность вновь разгореться в этих местностях гражданской войне, которая, фактически, не прекращалась до конца 1942 года. т. е. до прихода немцев.

Противо-сталинские силы на этот раз состояли не только на тех, которые в 1918-20 годах боролись против большевиков (этого элемента было очень мало, — Сталин давно уже уничтожил его почти целиком, оставалось лишь небольшое количество стариков), но из элемента, который веря в идею коммунизма в гражданскую войну 1918-20 г. г. боролся на стороне большевиков. И, уже, конечно, противо-сталинские силы в подавляющем большинстве состояли из нового, выросшего при советской власти, поколения.

Однако, гитлеровцы не имели своей целью развязывать эту войну в полной мере и сдерживали ее в таких рамках, чтобы после победы над СССР можно было легко ликвидировать и тех кто боролся за свою свободу. Для добровольческий частей кавказа уже в зиму 1942 года было совершений ясно, что проводимая здесь гитлеровцами политика, преследующая якобы освобождение народов Кавказа от «русского» империализма и воссоздание самостоятельных независимых от России государств Кавказа, оказалась явным обманом. Обман подтверждался тем, что все стремления народностей Кавказа создать свои собственные, независимые от немцев национальные вооруженные силы, не допускались немцами. Допускалось лишь определенное, весьма ограниченное количество добровольческих отрядов, возглавленных немецкими офицерами и к тому-же, разбросанных между немецкими подразделениями. Секретный приказ Гитлера № 2\15 переставал быть секретным.

Несмотря на это добровольческие отряды Кавказа продолжали сражаться на немецкой стороне с неослабевающей силой. Их ненависть к Сталину, после расправы над Кавказом в 1930, а затем в 1937-38 г. г. заглушала все остальное.

Врагом номером первым для них оставался все-таки Сталин.

Добровольческие части Кавказа состояли из людей, окончательно решивших вести бескомпромиссную борьбу против Сталина не на жизнь, а на смерть при любых условиях и в союзе с кем-бы то ни было. Немцев они рассматривали, как второстепенное зло, от которого можно всегда и легче избавиться. Наши, казачьи взгляды, на создавшееся положение в зиму 1942 года, были совершенно тождественными с добровольческими отрядами Кавказа.

С невыразимой ненавистью и презрением относились мы к тем, кто сознательно защищал Сталина.

Находясь все время между фронтовых немецких частей, которые ценили нас и весьма хорошо к нам относились, сдружившись с ними в боевой обстановке, мы не чувствовали той ненависти к немцам, которой наполнились те советские граждане, которые в тылу немецких войск непосредственно соприкасались с гитлеровской администрацией. В немецких фронтовых частях мы видели прекрасных солдат-товарищей, дисциплинированных и исполнительных; мы видели солдат, которые не подведут в бою, не бросят нас в случае чего на произвол судьбы и не отступят без приказа; мы видели в немецких фронтовых солдатах достойных нам, казакам, воинов, с которыми нас связала судьба и с которыми мы не боялись в любой момент, против любого противника, принять любой бой.

В начале зимы 1942 г. после больших потерь в ряде боев, наша сотня в первый раз была пополнена добровольцами из терских и кубанских казаков. Около пятидесяти местных молодых казаков заполнили наши потери.

Пользуясь нашей ненавистью к Сталину и советской власти вообще, нашей приспособленностью вести бои в горной местности, зная о том, что мы живыми не будем сдаваться в плен, убедившись не раз в нашей высокой боеспособности и в упорстве, каким мы воевали против советских войск, немецкое командование использовало нас в самых опасных местах; бросало нас в бой против самых упорных советских частей.

Так, например, мы были брошены для разгрома крупных партизанских сил, собравшихся в когда-то бывшем кавказском ауле Сахрай и в станице Темнолесской. Местные жители рассказывали, что там собралась вся сталинская опричнина.

Пользуясь неприступностью гор, советские партизаны хорошо укрепились. Советская авиация снабжала их всем необходимым и поддерживала с воздуха в случае нападения противника. Горя ненавистью к населению за то, что оно хлебом-солью встречало немцев и вступило в борьбу против их хозяина — Сталина, они беспрестанно делали террористические набеги на местные казачьи станицы — уводили людей, грабили и многих расстреливали.

Немцы не имели достаточно сил ни своих, ни добровольческих, чтобы охранять в своем тылу все станицы, и население очень страдало от террора, чинимого партизанами. Последние также нападали на немецкие обозы и приносили им не мало вреда. Немцы несколько раз пытались выбить партизан из Сахрая и каждый раз неприступные горы выручали партизан и заставляли немцев с потерями откатываться назад. Тогда против злополучного Сахрая была брошена наша сотня. На помощь нам добровольцами вызвались казаки окрестных станиц. Вести открытое наступление, как это делали немецкие части, мы не намеревались. К этому времени немецкие командиры отделений и взводов были уже давно заменены добровольцами казаками, пополнившими нашу сотню, которые, как правило, были кадровые командиры Красной армии попавшие к немцам в плен. Командир сотни, ротмистр Шелер, хорошо говорил по-украински и не нуждался в переводчике. Как он, так и его заместитель старший вахмистр Ганс Пфайль, давно уже научились от нас вести борьбу казачьим способом.