Итак, все основные слои населения бурлили и закипали — а все клапаны, до сих пор более или менее благополучно «выпускавшие пар», теперь оказались закрыты. Колонизация подходила к концу — все меньше и меньше оставалось пригодных для освоения земель, куда крестьяне могли бы убегать от помещиков. На казачество, традиционно вбиравшее в себя все наиболее недовольные социальные элементы, после 1638 г. обрушились суровые репрессии.
Но, в отличие от всех других крестьян Речи Посполитой, в том числе и Западной Украины, хлеборобы Надднепрянщины не знали крепостного ярма — и не хотели его знать. Их мало интересовало, кем считали их магнаты,— сами-то они осознавали себя свободными людьми. Например, у казаков не было сомнения в своем привилегированном, почти дворянском статусе: якобы еще в 1582 г. король Стефан Ба-торий даровал им его. Многочисленные горожане заявляли, что по определению являются и свободными, и самоуправляемыми. Да и крестьян пограничья после десятилетий слободской жизни приходилось заново убеждать, что не они хозяева своей собственной судьбы. И что могло бы их в этом убедить — ссылки на соответствующие законы Речи Пос политой? Но ведь большинство жителей пограничья свято верили в то, что их право на свободу и древнее, и законнее всех польских законов. И это сознание в свою очередь укрепляло их решимость дать отпор «ляхам», как они называли поляков. А то, что католики-ляхи еще и преследовали православную веру, только подливало масла в огонь.
Мало того, что жители украинского пограничья всегда были готовы к неповиновению и бунту, они к тому же в массе своей прекрасно владели оружием. Все народные восстания той эпохи в европейских странах отличались слабой организацией и отсутствием у бунтовщиков военного опыта. В Украине с этим было все в порядке. Иностранные путешественники не раз отмечали, что жизнь в полном опасностей пограничье заставляла даже простых крестьян и горожан в совершенстве осваивать огнестрельное оружие. К тому же стержнем любого украинского восстания сразу становилось казачество — хорошо организованное, закаленное в боях воинство. И даже недавние поражения пошли на пользу казакам, научив их как надо сражаться с регулярной армией по всем правилам военной стратегии и тактики. Итак, чем больше старались магнаты выжать соков из своих украинских владений, тем крепче становились и решимость, и способность украинцев пограничья дать отпор эксплуататорам. Достаточно было одной искры, чтоб запылала вся страна.
Богдан Хмельницкий
Редко отдельная личность так крепко держала в руках нити эпохальных событий, как делал это Богдан Хмельницкий во время восстания 1648 г. Недаром многие историки считают его величайшим военным и политическим лидером Украины: ведь личную его роль в крутом изменении всего хода не только украинской, но и всей восточноевропейской истории трудно переоценить.
А между тем дебют Хмельницкого на исторической сцене, да еще в главной роли, состоялся лишь под самый конец его жизни и к тому же почти случайно.
Родился он около 1595 г. в семье мелкого украинского шляхтича Михайла Хмельницкого, состоявшего на службе у польского магната. За свою службу отец Богдана получил хутор Суботов. Сына он послал учиться в Ярослав, в школу иезуитов, где Богдан получил неплохое по меркам того времени образование, овладел польским и латынью.
В 1620 г. случилась трагедия. В том бою под Цецорой, когда турки нанесли полякам сокрушительное поражение, отец Богдана погиб, а сам он попал в турецкий плен. Два года он был невольником. Затем ему удалось вернуться в Суботов.
Записавшись в реестровые казаки, Богдан Хмельницкий женился и с головой ушел в свои дела, более всего заботясь о расширении собственного имения. Восстания 1625 и 1638 годов оставляют этого весьма состоятельного и очень осторожного казака совершенно безучастным. Зато Ъ том же 1638 г., пользуясь хорошей репутацией у правительства, Хмельницкий быстро делает карьеру писаря Запорожского войска. В 1646 г. в составе казацкого посольства он отправляется к королю Владиславу IV. 50-летнему сотнику Чигиринского казацкого полка Богдану Хмельницкому, казалось, уже можно было подводить итоги жизни и карьеры. В общем итоги эти оказывались не так уж плохи...
Что же заставило Хмельницкого резко изменить свою жизнь, а с нею и жизнь своей страны? Да в общем-то рядовой случай (рядовой для историков — но только не для самого будущего гетмана) того беспредельного произвола, что учинили в Украине надменные и ненавистные магнаты.
Дело обстояло следующим образом. Когда в 1646 г. Богдан Хмельницкий по уже известной нам причине отлучился из Суботова, некто Даниэль Чаплинский — польский шляхтич, пользовавшееся покровительством местных магнатов, решил присвоить родовое поместье Хмельницких. Он напал на Суботов и убил младшего сына Чигиринского сотника. Мало того: в Суботове находилась женщина, на которой недавно овдовевший Богдан собирался жениться. Чаплинский похитил ее.
Поначалу законопослушный Хмельницкий пытался подавать на обидчика в суд, причем делал это не один раз — и все без толку. Наконец переполнилась чаша и его терпения. И он решает поднять антипольский бунт.
Впрочем, преображение респектабельного члена высшего общества в яростного бунтовщика не было столь чудесным и внезапным, как это могло бы показаться на первый взгляд. Многие из тех, кто приглядывался к Хмельницкому в его поздние годы, кто наблюдал его на вершине славы, не раз отмечали, что казацкий вождь — человек как бы с двойным дном. Этот смуглый, приземистый казак, прозванный в народе «Хмелем», обыкновенно был спокоен и сдержан. Вежливый, поначалу даже казалось — флегматичный, он вдруг разражался потоками самой бурной страсти, взрывался мощной непобедимой энергией. В общем, это был типичный харизматический лидер, со всем его непреодолимым обаянием и необъяснимым влиянием на массы. В высшие, кульминационные минуты его жизни это был другой человек: речь его завораживала, мысль его одновременно захватывала и повергала в ужас, воля его была непреклонна.
Гипнотическое влияние Хмельницкого на массы впервые проявилось в тот момент, когда, преследуемый поляками, узнавшими о его намерениях, он в январе 1648 г. с горсткой единомышленников прибыл на Сечь. В кратчайший срок он добивается поддержки запорожцев, изгоняет из Сечи польский гарнизон — и тут же его избирают гетманом. Восстание началось.
Поначалу это новое восстание отличалось всеми признаками предыдущих неудачных выступлений казаков и крестьян, более того — развивалось как будто по тому же сценарию: казацкий старшина, обиженный магнатами, жаждет мести; прибыв на Запорожье, он поднимает казачество на борьбу за свои (и его) права и т. д. Но в данном случае с самого начала вступал в действие новый фактор. Этим фактором были исключительные качества самого Хмельницкого — выдающегося организатора, полководца и политика.
Оказывается, еще более чем за год до прибытия на Сечь он не только планировал восстание, но и сплел крепкую сеть единого заговора. Понимая, что самым слабым местом казачества в готовящейся войне с поляками станет отсутствие кавалерии, Хмельницкий нашел смелый выход. Он заблаговременно снесся с давними врагами Речи Посполитой — крымскими татарами, которым и предложил стать его союзниками в борьбе с поляками. Хмельницкий выбрал для этого удачный момент: как раз в то самое время, когда его люди явились к хану, отношения того с Польшей достигли критической точки. И хан посылает своего видного военачальника Тугай-бея во главе 4-тысячной конницы на помощь Хмельницкому.
Но и поляки, предупрежденные о замыслах Хмельницкого, двинули на юг мощную армию, дабы пресечь бунт в зародыше.
Первые победы. В середине апреля 1648 г. близ Запорожской Сечи, при Желтых Водах, 6-тысячный польский авангард встретился с объединенной 9-тысячной армией казаков и татар. 6 мая после продолжительной битвы, во время которой на сторону восставших переметнулось несколько тысяч посланных на помощь полякам реестровых казаков, польское войско было разбито.