То, что он увидел, заставило его на мгновение забыть, куда он направлялся. Рядом с въездными воротами стояли два белых автомобиля с синими полосами на борту. Немного вдалеке от них — шумная (хотя звуки с улицы не могли долететь до него, но он видел, что шумная) толпа, пока еще малочисленная.

— Что за праздник? — заплетающимся языком сказал он и положил ладони на окно. На стекле остались два мокрых жирных отпечатка. — Не понимаю, что случилось?

Он увидел, как спасатели вытаскивают из машин свои инструменты…

— Какими они обычно вырезают трупы из разбившихся машин, — пробормотал Крымов. В подземном гараже стоял его джип «Мерседес-ML350» и мотоцикл — мощный двухлитровый «Кавасаки-Вулкан». На мотоцикле он давно уже не ездил. Точнее, запрещал себе ездить. В те минуты, когда его мозги еще не были припудрены порошком, он прятал ключи с брелоком, в который был вшит иммобилайзер, куда подальше, а когда наступало время белой дымки, не мог вспомнить, куда именно. К счастью, не мог. «Кстати, где они сейчас — ума не приложу».

… и несут их к закрытым воротам. Затем один из спасателей перелез через ограду…

— Ребята, почему бы вам не войти через калитку, как это обычно делается? А?

… а другой подает ему тяжелые гидравлические ножницы…

— Что происходит? Пионерская игра «Зарница»? И за кого я буду играть? За красных или за синих?

Крымов потер лицо ладонями, стряхивая дремоту, но она, словно липкий деготь, никуда не хотела убираться.

«Надо умыться, — решил он. — Все равно по пути. Кажется, это тоже делают в ванной».

Шаркая ногами, как старик, он поплелся в ванную.

Георгий нажал выключатель; в стенах и потолке ванной комнаты засветились разноцветные панели. Это была его идея — «о'кей, я же еще и великий дизайнер интерьеров!» — разместить светильники внутри стен.

Он подошел к раковине и посмотрел на себя в зеркало. Длинные волосы с некоторых пор стали редеть, никакие шампуни, бальзамы и притирания не помогали: белая дымка была сильнее. На лбу появились огромные залысины. Чтобы как-то уравновесить открытое пространство лица, он отрастил небольшую бородку клинышком. Мефистофельскую бородку — «я ведь еще и имиджмейкер!» Оставалось только заказать изящную трость черного дерева с серебряными насечками и набалдашником в виде головы пуделя, чтобы окончательно вжиться в образ. «Продиктованный белой дымкой… » — Ай, да ладно! Хватит! На сегодня я уже достаточно покаялся…

Он включил воду и поставил сложенные ладони под шумную пенящуюся струю. Наклонился и увидел, что в раковину упали две крупные капли темной крови.

«Чертов док! Не может вылечить мой нос!»

Он подумал, что зря ругает доктора: трудно вылечить нос, через который пролетает белая дымка.

«Да хрен с ним!» — Георгий зажал ноздри указательным и большим пальцами и потянулся к шкафчику за ватными тампонами, уже целый месяц они лежали наготове.

«Идиотство какое-то! Ни умыться, ни нюхнуть!»

Он заткнул ватой нос и решил пойти немного полежать, пока кровотечение не остановится. Крымов протянул руку к крану и закрыл воду.

Странно, но шум бегущей воды не стал тише. Наоборот, он только усилился.

«Здравствуйте! У меня уже глюки! Нет, пора завязывать. Со следующего месяца… »

Для верности он снова открыл кран — может, ему только показалось, что он его закрывал? В раковину ударила тугая струя, подхватила темные капли, и вода окрасилась в нежно-розовый цвет. Георгий дождался, пока розовая вода уйдет в сток, и потом снова закрыл кран.

Шум воды не исчез.

«Может, я совсем уже идиот?» — Он подошел к душевой кабине и открыл дверцу. Нет, из душа вода не лилась.

«Тогда откуда?» Он остановился, размышляя, не повторить ли ему процедуру с краном. На обдумывание этой мысли у него ушло не менее минуты. Он просто чувствовал, что время шло, а голова не соображала, мыслей в ней было не больше, чем в мягкой пуховой подушке.

«Надо полежать, и все пройдет», — кратковременные подъемы давления тоже стали привычным делом; они появились даже раньше, чем начали пропадать волосы.

Крымов открыл дверь ванной комнаты, и шум усилился. Лужица, быстро увеличиваясь, подбиралась к его босым ногам.

— Что такое? — он сделал несколько шагов по просторному холлу и угодил под проливной холодный дождь.

Закрыв лицо рукой, как козырьком, Георгий посмотрел на потолок.

Спринклеры автоматической системы пожаротушения работали на полную мощность.

— Эй! — он испугался.

Крымов побежал в спальню и увидел, что вся кровать уже мокрая, из четырех спринклеров била вода, расходясь во все стороны ломкими блестящими конусами.

Он бросился на кухню, оттуда — в другую комнату. Везде было то же самое — потоки воды, льющейся с потолка.

Крымов подбежал к телефону и набрал «0» — вызов технического этажа. Телефон молчал. Георгий схватил мобильный, с которым никогда не расставался, и набрал городской номер центрального пульта Башни. Бесполезно. На дисплее высветилась надпись: «Нет соединения».

Крымов размахнулся (беспричинные перепады настроения и вспышки немотивированной агрессии — милые подарки от белой дымки) и запустил мобильный куда подальше.

— Да что же это такое?

То, что происходило с ним, казалось немного забавным. Словно бы он перебрал порошка, вот только… Вода была слишком мокрая, как и полагается быть воде в обычной реальности, а не в реальности, порожденной порошком.

«Что в таких случаях делают? Кричат — позовите сантехника? Или пожарного?»

Он бросился к выходу, повернул рукоятку замка и потянул дверь.

И почувствовал, что ноги не держат его. Георгий медленно осел на пол, прислонившись спиной к дверному косяку.

Дверь не открывалась.

В голове промелькнули фразы (удивительно, как они смогли сохраниться в мозгу, сморщенном, как сердцевина грецкого ореха), сказанные когда-то Дубенским: «В Башне — идеальная шумо-, звуко-, гидро— и даже аэроизоляция. Все двери подогнаны плотно, окна герметичны. Вам не нужно будет ни о чем заботиться — всю погоду в квартире сделает кондиционер. Вам только останется задать требуемую температуру и влажность. При желании вы можете выбрать один из четырех стандартных запахов: хвойного леса, моря, солнечного луга или горный воздух. Мы хотим, чтобы каждый жилец почувствовал в Башне недостижимую прежде степень комфорта. В конце концов, разве не к этому стремится любой нормальный человек — к максимальному комфорту?»