Таковы цифры. Они маловыразительны. Их необходимо расшифровать, чтобы сделать понятными не только объем и питательность ваших блюд, но в какой-то степени и их вкус.

Во-первых, о калорийности нашего пайка. Она несколько ниже, чем обычно принято в полярных экспедициях. Это снижение сделано нами сознательно. Ведь, кроме того, что имеется на санях, мы рассчитываем еще и на охоту. Если полярной ночью нельзя было сколько-нибудь твердо рассчитывать на добычу медведей, то теперь, весной, мы уверены в удачливой охоте. И мы нисколько не стесняем себя ни в граммах, ни в калориях, в основном руководствуясь нашим аппетитом, но не суточными нормами. Да, кстати, нормы эти как будто вполне отвечают нашим потребностям.

Лучше всего описание установившегося у нас меню начать с ужина (он же и обед). Почти постоянным блюдом у нас является суп «мечта». И лирическое название и рецепт этого блюда родились здесь, в походных условиях.

Еще в первом походе на Северную Землю мы везли с собой примерно тот же набор продуктов, что и сейчас. Среди них был особый сорт пеммикана, прославленный во многих описаниях полярных экспедиций, но нам совершенно незнакомый. По виду он представлял собой не то пшеничный хлеб, не то очень густую спрессованную кашу. Это была смесь мясного порошка, жиров, риса, сухарей и… шоколада. Бесспорно, такая смесь обладала хорошей питательностью, а для приготовления блюда достаточно было заварить ее кипятком. Это как нельзя лучше соответствовало походным условиям. Однако первая проба пеммикана пришлась нам не по душе. Когда мы по всем правилам приготовили блюдо из этого продукта, то увидели перед собой жидкую коричневую кашицу. Один вид ее покоробил нас. Еще худшее впечатление произвел вкус этой кашицы. Если смесь мяса, жиров, риса и сухарей была естественной, то основной компонент — шоколад — был явно не к месту. После первого же глотка заморского продукта мы отложили ложки и стали обсуждать, что с ним делать. Выбрасывать — жалко, он действительно был питательным, а есть невозможно. И мы занялись опытом. Чтобы убить привкус шоколада, мы всыпали в кастрюлю побольше луку и других сушеных овощей, положили красноармейские консервы, долили воды и поставили на примус. Когда все это перекипело, мы принялась за еду и быстро опорожнили кастрюлю. Единогласно признали, что это не суп, а мечта. Так родилось название нашего излюбленного походного блюда.

Название закрепилось, а составные части «мечты» продолжают меняться и теперь. Вместо овощей мы часто кладем макароны или добавляем риса, мясные консервы заменяем свежей медвежатиной, а в сильные морозы добавляем еще солидный кусок сливочного масла. Это не перестает напоминать нам всем известный шуточный рассказ о бывалом солдате, сварившем похлебку из топора. В данном случае таким топором у нас служит пеммикан.

Во время коротких остановок на переходе мы обычно пьем какао, прибавляя в кружку 50–80 граммов сливочного масла. Кружка такого напитка, выпитая вприкуску с галетами, на 5–6 часов делает нас сытыми.

Таков наш стол в походе. И мы не испытываем никаких лишений от однообразия походного меню. Здоровье, беспрерывная физическая работа и сон на кристально-чистом воздухе постоянно поддерживают у нас хороший аппетит.

По списку наших продуктов видно, что в нашем рационе есть и коньяк, хотя суточная норма его равна всего лишь 10 граммам. Мы не являемся принципиальными противниками этого напитка. Наше отношение к нему можно определить так: один к спиртному абсолютно равнодушен; другой выпьет стакан водки и не охмелеет. Такое отношение к алкоголю не помешало нам прийти к общему мнению, что он отнюдь не обязателен в походе.

Поэтому-то спиртное и входит в наш рацион в виде коньяка в такой гомеопатической дозе. Ее вполне хватает, чтобы придать аромат и особый вкус кружке чая. Даже при таком умеренном употреблении фляжка с коньяком обычно извлекается в особо удачливые дни или в случае крайней усталости.

Со дня выхода с базы мы еще ни разу не притрагивались к фляжке. Образовалась солидная экономия коньяка… по 80 граммов на человека. Это уже не совсем гомеопатия, а вполне реальная рюмка. И сегодня, перед тем как приступить к «мечте», поданной на наш праздничный первомайский стол, мы разрешили себе не только ликвидировать экономию, но еще заавансироваться на целых 20 граммов в счет будущего.

После ужина сидим за кофе, грызем промерзший шоколад, ожидаем момента утренних астрономических наблюдений и представляем себе картины первомайской Москвы.

Ветер шелестит нашим флагом, поднятым над палаткой. На севере полуночное солнце катится над бесконечным ледяным полем, расцвеченным в розовые, синие и фиолетовые тона. На западе белым пламенем горит ледниковый щит, а на востоке, как беззвучный фейерверк, вспыхивают зеленые блики на хорошо видимых гордых скалах мыса Ворошилова.

На мысе Ворошилова

Днем 2 мая определение астрономического пункта было закончено. Наложив вычисленные координаты на съемку Гидрографической экспедиции, мы увидели, что характер видимого берега плохо соответствовал тому, что было изображено на старой карте.

Посоветовавшись, решили осуществить наше намерение, зародившееся еще раньше — пройти от нашего астрономического пункта восточным берегом Земли до астрономического пункта Гидрографической экспедиции на мысе Берга. Это давало нам возможность перезаснять на указанном участке очертания берега и прилегающих гор, исправить имеющиеся ошибки, выяснить геологическое строение района и увязать нашу съемку с единственным имевшимся до нас на Северной Земле астрономическим пунктом.

Днем я заснял наш и лежавший рядом небольшой островок. На их скалистых берегах я вновь увидел чистиков. Птицы держались парами и сидели на каменных карнизах на высоте лишь от 40 до 60 метров. Истратив несколько патронов, добыл двух птичек. Винтовочные пули попали удачно и не разнесли их. Желудки птичек оказались совершенно пустыми, зато наши наполнились вкусным супом. Повидимому, пока держатся птицы и есть патроны, с ружьем здесь все же можно прожить.

Перед вечером к чистикам присоединились хлопотливые маленькие люрики. Потом появилась огромная чайка-бургомистр. Она сделала над нами несколько высоких кругов и плавно унеслась к мысу Ворошилова. Там было безопаснее.

У островков недавно побывал медведь. Были тут и следы песцов. Этим пока и ограничивались здесь признаки жизни. Еще бедней была растительность. На вулканических породах, слагающих островок, нашлось лишь несколько лишайников, в некоторых расселинах виднелся мох, и изредка можно было обнаружить замерзшие побеги полярного мака.

Погода весь день была чудесной — небольшой мороз, ясное небо и легкий ветерок сначала с северо-востока, потом с юга.

3 мая после полудня вышли к мысу Берга. Остаток «дня» и всю «ночь» были в пути и к 10 часам 4 мая, проделав 49 с лишним километров, прибыли к цели.

Съемка этого дня показала, что мыса Стрельцова, который указан на карте Гидрографической экспедиции, в действительности не существует. Если допустить, что под этим именем был нанесен на карту мыс, лежащий на несколько километров севернее нашего астрономического пункта, то надо признать, что вся линия восточного берега Земли к северу от мыса Берга нанесена в 1913 году со значительными ошибками. На действительно существующий пролив Красной Армии карта не делала даже намека. Съемки производились с корабля, шедшего во льдах ломаными курсами и вдали от берега, да еще при наличии ледяного припая с айсбергами и торосами. При этих условиях ошибки были понятны.

Исследованный нами район свидетельствовал о значительном разнообразии пород, образующих Северную Землю, и о большой сложности ее геологического строения.

Пройденный берег был на три четверти занят ледниками. Их склоны гладки и лишены трещин. Очевидно, на этом участке ледники доживают свои дни. Все же они занимают все долины между острыми, обрывистыми с востока и севера вершинами. Под одним из ледников ярко выраженное зандровое поле, свидетельствующее о продолжающемся отступлении ледника.