Иван Васильевич вскочил с кровати, толкнул Никиту на табуретку в углу, а сам стал ходить перед ним, словно фотомодель, поворачиваясь, то туда то сюда, принимая разные атлетические позы и демонстрируя свою маленькую, сухонькую фигуру. Это было так смешно, смотреть, как взрослый мужчина в голубой пижаме ходит по комнате между двумя кроватями, шаркая шлепанцами, и выделывается, как пацан, что Ник не выдержал и засмеялся, впервые почувствовав себя хорошо за этот день.

Тут Иван Васильевич остановился, возмущенно глядя на Никиту, упер руки в боки, и только собрался разразиться какой-то нотацией, но, заразившись весельем, тоже стал хохотать и обратно сел на свою кровать.

- Что насмешил я тебя? Ну, слава Богу, а то сидел мрачный, угрюмый, как будто конец света у тебя. Подумаешь, проблемы, ты смейся и знай - смех это тоже оружие против нечисти, так то!

- Вы меня простите, я не над вами смеюсь, это у меня, наверное, нервное, после аварии. Вы вот что, проведите меня в туалет, ладно? – смущенно сказал Никита. – А я постараюсь быть в промежуточной реальности, как вы научили, пока мы будем ходить, а то нетерпеж уже, а одному все-таки страшно пока.

- Так пошли! Подумаешь, делов-то, на горшок сходить перед сном, - захлопотал Иван Васильевич, собираясь, поправляя пижаму и вытаскивая из тумбочки пачку «Примы» и спички. – А я заодно покурю, покараулю тебя, хе-хе, пока ты это.… Только ты смотри, иди по коридору ровно, не дергайся. Чтобы тебе ни показалось, помни - это могут быть иллюзии, и наоборот, ты можешь не увидеть реальной опасности у себя под носом. Поэтому смотри энергетически, не бойся, а я тебя буду вести под ручку, ты ж у нас пострадавший, тебе помощь нужна, ясно дело, никто не подкопается, хе-хе.

Продолжая обсуждать эту тему, больше сам с собой, чем с Ником, Иван Васильевич взял его под локоть и повел к двери. Толкнув дверь, он выглянул, словно разведчик, глянул по сторонам и сказал: «Ну, вроде народу полно, авось проскочим». Потянув Никиту за собой, он вышел в коридор и пошел по нему, ведя, Ника, словно слепого под ручку, медленно, но энергично, шепча на ходу: «Держись брат, держись, не смотри на других, иди уверенно, смотри энергетически, да не дрожи ты…».

Никита шел по коридору с зажмуренными глазами и боялся смотреть, он чувствовал сильную руку Ивана Васильевича, который тащил его вперед, и представлял как те туманные щупальца, что раньше он видел в коридоре, извиваются вокруг них, опутывают и останавливают. Это было ужасно! Сама мысль об этом так ужасала, что он готов был вырваться из рук Ивана Васильевича и бежать обратно в свою палату. Но он стиснул зубы и, не открывая глаз, шел вперед шаг за шагом, слушая шепот Ивана Васильевича, и стараясь не поддаться панике.

Казалось прошла целая вечность, но, наконец, они остановились. Ник почувствовал, как его развернули, послышался скрип двери, раздался запах хлорки, и они вошли.

- Ну вот, добрались, вот кабинки, входи и делай свое дело, а я тут у окна покурю пока, - тут же затрендел Иван Васильевич, но, заметив, что Никита стоит с закрытыми глазами, дернул его за рукав. – Эй, ты, что же так и шел как лунатик, а ну давай, не трусь, открывай глаза!

Никита стоял как сомнамбула, чувствуя липкий страх вокруг себя, но, подчиняясь команде, собрался с силами и открыл глаза.

Они стояли в коридорчике обычного, больничного туалета. Справа были три двери, покрашенные когда-то в белый цвет, но краска уже местами облупилась, и кое-где были нарисованы неприличные картинки с сопроводительными надписями, слева на стене был один писсуар и еще два следа от двух бывших ранее. Стены были покрашены зеленой масленой краской, а напротив было зарешеченное окно, с грязными стеклами, до половины закрашенными той же краской. На бетонном подоконнике стояла железная банка из-под растворимого кофе вместо пепельницы.

Ник осмотрелся, ничего необычного в туалете не было, он облегченно вздохнул и открыл центральную дверь и заглянул в кабинку. Там все было в порядке, обычный общественный туалет. Никита заскочил в кабинку, закрыл дверь, спустил штаны, присел и сказал быстро.

-Я сейчас Иван Васильевич, вы покурите, только не уходите, пожалуйста.

Никита расслабился, почувствовав, как уходит напряжение, скопившееся за целый день, и подумал с легким стыдом: «Ну вот, уже в туалет меня как ребенка водят, что дальше то будет…». Он слушал как за дверью, у окна что-то опять говорит без остановки Иван Васильевич, шумно делающий затяжки, и выдыхавший резкий, перебивающий хлорку дым сигареты, и осмотрелся.

Он сидел на корточках в кабинке, разрисованной всякими картинками и надписями, но стенки кабинки не поднимались до самого потолка, поэтому справа и слева были свободные промежутки, сантиметров по пятьдесят, так что если встать, то можно было бы сверху заглянуть в соседнею кабинку. Осматриваясь, Никита привел себя в порядок, встал, и застегивая штаны, вдруг услышал легкий шум в кабинке справа от него, словно кто-то с той стороны подтягивается, царапая стенку, и пыхтя от напряжения. Ник замер, поднял голову и посмотрел вправо, на это своеобразное окошечко в соседнюю кабину.

Оттуда лезло темное, непонятное существо, как большой слизень, оно вылезло на торец боковой стенки, присело там, сформировавшись в туловище с маленькими когтистыми лапками и большой головой, где в глубине, как угольки мерцали два маленьких, противных глаза. Ник встретился взглядом с этими глазами и тут произошел энергетический контакт. Сущность поняла, что он видит ее, и сразу же раздулась в размерах, раскрыла огромную пасть с большими кривыми зубами, моментально приблизив ее к голове Никиты, как бы желая вцепиться этими зубами ему в лицо. Никита отшатнулся, дико заорал и, выбив телом дверь, вылетел из кабинки, упав на пол, спиной к писсуару, а лицом к кабинке. Иван Васильевич бросился к нему, обнял, стал поднимать на ноги, а Ник все кричал, показывая рукой на сущность, которая переползала в его кабинку, с открытой пастью, постепенно увеличиваясь в размерах. Никита чувствовал, как теряет сознание и последнее, что он помнил это как Иван Васильевич заслоняет его своим телом, выхватывает из кармана коробок спичек и зажигает его сразу весь, факелом. Маленький факел полетел внутрь кабинки, дверь ударом ноги Ивана Васильевича захлопнулась, и сознание Ника накрыла кромешная тьма.

Глава 3

Во тьме Никита падал в бесконечную яму. Это началось после того, как его в беспамятстве принесли в палату, положили на кровать, пытались привести в чувство, но прибежал дежурный врач, посмотрел, пощупал пульс, и успокоил всех, что ничего страшного, мол, следствие сотрясения, обморок, а сейчас пациент просто спит. Наоборот, Нику сделали еще успокоительный укол, чтобы он расслабился. И Ник теперь спал. Спал и падал. Падал долго, так долго, что не мог даже вспомнить, как началось это падение.

Он летел со страшной скоростью, словно в гигантском туннеле без начала и конца, и не мог остановиться. Это был сон-скорость, следствие сотрясения мозга и организм боролся, пытаясь выправить свое состояние, за счет резервов подсознания, а Ник сознанием во сне только наблюдал. Причем наблюдал, как бы с трех точек: - вот он лежит в кровати, мокрый от пота и дергается во сне; - вот он летит по туннелю и не может остановиться; - а вот он смотрит сам за собой и сам себе пытается что-то сказать, помочь…

Ник падал и падал. Казалось, спасения нет. Как вдруг почувствовал помощь, словно кто-то кинул ему невидимый канат и он сумел ухватиться за него, повиснуть на нем. Но хотя он теперь держался за что-то, движение в глубь туннеля продолжалось, хоть и существенно замедлилось. Туннель продолжал засасывать его, как трясина. Но теперь появилась надежда. Ник чувствовал, что он может подтягиваться по этому канату и пусть медленно, но возвращаться назад. Так он подтягивался и подтягивался, и понемногу ощущение падения пропало, теперь он чувствовал свои усилия опять, как бы с трех точек. Ник лежащий в кровати перестал дергаться и стал ровно дышать, Ник падающий в туннель, лез куда-то целенаправленно выбираясь из этого туннеля, а Ник наблюдающий - теперь одобрительно кивал и делал какие-то знаки рукой.