Она опять надела свой кожушок, застегнулась, нацепила защитные очки и оседлала мотоцикл.
’ — Прошу прощенья, сколько с меня?
— Ничего.
— Пожалуйста, Ружка! Не могу же я даром…
Гита запустила мотор, и старая машина заскрежетала, как испорченная лесопилка. Едкий синеватый дым распространился вокруг. Шум мотора заглушал голос Гиты. Белели только ее зубы.
— Чао, Ружка! — прокричала она. — Чао!
Ружа ничего не поняла. Незнакомо ей было это «чао», хотя в устах Гиты Коевской оно прозвучало вполне естественно. Она взмахнула рукой.
— До свиданья!
— До завтра! На «Балканской звезде»! Жди меня! Я зайду туда!
И, слегка наклонившись над машиной, тоненькая и стройная, она с громом и треском понеслась вниз по шоссе. Какой-то лоскуточек весело развевался за ее спиной, пока мотоцикл не скрылся за поворотом.
Ружа долго стояла, вглядываясь в темноту. Наконец все стихло.
— До того глупо, что дальше некуда! — проговорила она, подойдя к машине.
Яна сидела, вся сжавшись, стиснув руки на коленях, бледная и неподвижная. Ружа взялась за руль, и машина медленно двинулась. Летняя ночь была темна и холодна в этом ущелье. Ничто не радовало взгляд. Было так глухо, словно они проезжали через тоннель.
— Узнала ее?
— Узнала.
И вновь наступило тягостное молчание; слышался только рокот мотора-.
4
Вскоре на шоссе замелькали первые электрические фонари. Машина подъезжала к «Победе Сентября». Еще несколько поворотов, и перед глазами возникла кирпичная стена фабрики. Высокие тополи и развесистые осины скрывали часть здания. «Победа» подкатила к главному подъезду, и женщины увидели продолговатое здание с множеством окон и стеклянной крышей.
— Вот и дворец Манчева, — сказала Ружа, давая гудок.
Из будки вышел старик в форменной одежде и заулыбался, увидев знакомую машину. Он открыл ворота., «Победа» медленно въехала во двор, свернула на обсаженную высокими деревьями асфальтированную аллею и неожиданно оказалась у самого входа в административный корпус.
Ружа быстро выбралась из машины. И сразу ее охватил холодный горный воздух, словно она окунулась в ледяную воду. Поплотнее запахнув пальто, Ружа открыла вторую дверцу.
— Ну, Яна, давай поскорее, замерзну.
— Нельзя ли без меня? — нерешительно спросила Яна.
— Не говори глупостей.
Ружа наклонилась в темную глубину машины и чуть не силой вытянула оттуда Яну.
— Что ты скорчилась? Распрямись!
Взяв Яну за подбородок, она заглянула ей в глаза.
— Смелей! Смелей!
Потом подхватила под руку и, прижав к себе, быстро зашагала по гладкому асфальту, чтобы согреться и ободрить подругу.
Все было тихо кругом. Раздавался только по-военному четкий шаг Ружи. Но, подойдя ближе к фабрике, они ясно различили знакомый шум ткацких станков. А где-то неподалеку послышался плеск воды из незакрытой колонки. Возле каменных ступеней у входа била высокая струя и, рассеивая брызги, падала в цементный бассейн. Яна подошла к колонке и начала умываться, стараясь угасить сжигавший ее огонь… И чем дольше плескала она себе в лицо ледяной водой, тем яснее становилось случившееся. Нет, то был не сон, не наваждение.
Из чесального цеха вышел высокий, чуть не в два метра ростом, человек, полный и массивный. За ним следовал низенький рабочий, может быть мастер, который что-то объяснял высокому, отчаянно жестикулируя. Высокий молчал.
— Товарищ Манчев! — крикнула Ружа. — Товарищ Манчев!
Высокий остановился, всем корпусом повернувшись на голос. Он напряженно хмурился, словно собираясь с мыслями.
— Гостей принимаете? — продолжала Ружа. — Извините, что заявились в такое неурочное время, но…
Пристально посмотрев на подошедших женщин, Манчев протянул руку.
— Пожалуйста, пожалуйста, без извинений! Милости просим!
А своему спутнику, все еще разводившему руками, сердито заметил:
— Все-таки, Цветан, чесальные машины — это легкие текстильного предприятия! Ясно тебе?
— Ясно, товарищ Манчев.
Кивнув головой, рабочий вернулся в цех. Манчев пригласил женщин в свой кабинет.
— Постоянно приходится разъяснять самые элементарные вещи, — пробормотал он, вытаскивая из кармана тяжелую связку ключей. — Трудно, трудно, товарищ Орлова!
Он открыл дверь и неуклюже склонился в вежливом поклоне. Кабинет был тесный, вытянутый, с одним окном, обращенным к лесу. Казалось удивительным, как Манчев помещается в этом коридоре. Кроме письменного стола и деревянной скамьи для посетителей, никакой другой мебели в комнате не было. Манчев сел за стол, перебирая в руках ключи. Он явно чувствовал себя смущенным.
— Много времени мы у вас не отнимем, товарищ Манчев, — проговорила Ружа. — Просто проезжали тут и решили заглянуть к вам.
— Я не стану жалеть о потраченном времени, если смогу быть вам полезен.
— Заранее благодарим.
— Пожалуйста.
Он несколько озадаченно посмотрел на Яну.
— Вы не помните меня, по-видимому?
Яна вспыхнула, даже не расслышав его вопроса. Она все еще не могла как следует прийти в себя.
— Вы человек заметный, товарищ Манчев, — вмешалась Ружа, чтобы выручить подругу, — вас все знают.
Манчев засмеялся и тоже покраснел. Действительно, его высокий рост стал легендарным в городе. Досадно, если люди запоминают его лишь по этому признаку. Он звякнул ключами и продолжил:
— Всяк по-своему прославляется. Одни умом, другие габаритами.
— Вы славитесь и тем и другим, — прервала его Ружа, — потому мы и пришли сюда. Хотим поучиться у вас. Моя спутница горит желанием поближе познакомиться с организацией комплексных бригад, которые вы создали на своем предприятии. Хотелось бы поговорить и о поточном методе, также широко у вас применяемом. Как видите, у вас есть чему поучиться.
Манчев опустил ключи в карман и облокотился о стол. Плетеный коврик, наброшенный на спинку кресла, обрамлял его могучую фигуру, как на портрете. Бледное, чуть припухшее лицо отчетливо выделялось на темном фоне.
— Вот уж не помышлял, что смогу служить примером для других, — сказал Манчев, — но с удовольствием поделюсь с вами опытом.
Он опять потянулся за ключами.
— Могу дать подготовленный мною доклад об организации производства.
Но уже начав было открывать ящик, вдруг передумал.
— Впрочем, пройдемтесь-ка лучше по цехам. Это гораздо полезней, чем читать разные доклады.
Он поднялся и спросил, ободряюще глядя на Яну:
— Правда ведь, так лучше?
— Да, конечно.
И он повел женщин через коридор в чесальный цех, развивая в беседе уже высказанную им мысль, что «чесальные машины — это легкие текстильного предприятия». Женщины внимательно слушали его.
При своей мешковатой внешности Васил Манчев был человеком образованным и умел себя держать. Рассуждал умно, просто и дельно. Туманные и отвлеченные понятия были чужды его ясной и практической мысли. Установившимся навыкам и вкусам соответствовали и его спортивные увлечения. В молодые годы Манчев был вратарем сельской команды, и с тех пор любовь к футболу перешла у него в неизлечимую болезнь.
В городке он появился два года тому назад и сначала работал счетоводом на «Победе Сентября». Всего за какой-то месяц он стал известен всем. Две причины обусловили столь быструю популярность Васила Манчева: высокий рост и неистребимая страсть к футболу. Какие бы команды ни играли на городском стадионе, Манчев неизменно был там — с бутербродом в одной руке и бутылкой лимонада в другой.
Еще учась в коммерческом училище в Тырнове, Манчев возненавидел «черную реакцию» — господ, кичившихся своей «голубой кровью». Квартирная хозяйка заставляла его ходить по комнате в носках, чтобы он не запачкал ее пестрых ковриков. Это и подобные унижения подтолкнули сельского паренька вступить в общество трезвенников и стать врагом буржуазии, которая, по его убеждению, неудержимо разлагалась. Позже, уже став студентом Свиштовского высшего коммерческого училища, Манчев еще сильнее возненавидел аристократов и, участвуя в манифестации, бесстрашно нес плакат «Союз с СССР!». Его высокий рост придавал большую внушительность процессии, не бог весть какой многочисленной. Когда конная полиция стала разгонять студентов, Манчев сломал плакат о твердоголового свиштовского аристократа, который поспешил закрыть свои самшитовые ворота под носом у преследуемых манифестантов. С тех пор Васил Манчев «левел» все больше.