Шура растерянно смотрел им вслед.

Возвращение Тани

Когда Таня с вожатым вышли за ворота Шуркиного дома, у неё был такой вид, будто она вот-вот заплачет.

— Ты чего? — спросил Юра.

— Мне жалко Шурку.

— А мне, думаешь, не жалко? Пусть немного поразмыслит и сам решит. Думаю, он всё же согласится.

Вожатый простился и побежал в институт, а Таня шла и вспоминала, какой у Шуры был растерянный вид и как Юра говорил, что Шура — хороший мальчишка. Интересно, что сказал бы Юра о ней самой, если бы узнал, что она всех обманывает и вовсе не работает в зоологическом.

«Но что мешает мне вернуться?» — вдруг подумала Таня.

Мама давно советовала возвратиться, но Таня боялась, что Варвара Ивановна может и не принять её. Вдруг она скажет, что ей не нужны такие белоручки?

Но теперь она твёрдо решила: пойду, и всё. Не съест же её, в самом деле, Варвара Ивановна! И Таня решительно повернула к зоологическому саду. Однако на сердце у неё было неспокойно, когда она робко сказала старушке, проверявшей у входа билеты, что ей нужно по делу в коровник.

В коровнике было тихо, тепло, пахло сеном. Таня как-то сразу успокоилась, тем более, что Варвара Ивановна встретила её приветливо, будто ничего и не случилось. Будто Таня каждый день приходила. И опять, как в прошлый раз, она поручила Тане помыть полы в лаборатории. Теперь Таня уже не сомневалась, нужно их мыть или нет. Она хорошо знала, как это делается: не раз мыла полы в школе! «Интересно, — думала Таня, — что скажет Варвара Ивановна? Похвалит за хорошо помытый пол или нет?»

Нет, Варвара Ивановна не похвалила. Но и не ругала. Она сказала:

— Ну, а сейчас, Таня, приведи нашу рыбоньку. Слышишь, мычит. В стойло просится.

Легко было Варваре Ивановне говорить, а Тане каково? Она в своей жизни никогда ещё не водила коров. Вдруг «рыбонька» начнёт бодаться? Ведь она дочь зебу.

Корова была привязана во дворе к кормушке. Увидев девочку, Зозуля нагнула голову и захлопала ушами.

— Ах ты моя рыбонька! — ласково сказала Таня, стараясь подражать Варваре Ивановне, и немного замедлила шаги. — Ты ведь меня не тронешь, правда, рыбонька?

— Му-у-у… — промычала Зозуля.

— Ну, конечно. И я тебя люблю.

— Му-у… — мычала корова.

— Вот я тебя сейчас отвяжу, и мы пойдём в коровник, — продолжала Таня, держась подальше от Зозулиных рогов. — Варвара Ивановна угостит тебя сладкой свёклой. Хочешь свёклы?

Таня отвязала верёвку от кормушки, и корова, вдруг почувствовав себя свободной, взбрыкнула задними ногами. От испуга Таня выпустила из рук верёвку, а Зозуля, громко мыча, помчалась в коровник.

Таня думала, что ей попадёт от Варвары Ивановны, но старушка только покачала головой.

— Не корова, а разбойница, — сказала она. И, взявшись обеими руками за кадку, попросила: — Подсоби, Танюша, кадку переставить, тяжеленная…

Девочка помогла.

— Вот… молодец! — похвалила Варвара Ивановна.

В эту минуту на пороге коровника показалась высокая фигура Николая Сергеевича. Его тоже не удивил Танин приход.

— Прямо не знаю, Николай Сергеевич, как бы я сегодня справилась со всеми делами, если бы не Таня, — встретила его Варвара Ивановна.

Николай Сергеевич стал расспрашивать Варвару Ивановну о здоровье её внучки, которая захворала, и посоветовал давать ей тёртую морковь. Тане всё казалось, что Николай Сергеевич сердится на неё. Вот и говорить с ней не хочет. Но совсем неожиданно Николай Сергеевич стал и её расспрашивать, как она учится, не имеет ли двоек. Таня сказала, что не имеет.

— А троек много?

Таня спросила каких? Текущих или четвертных?

— Калмыкова, не хитри, — улыбаясь, погрозил пальцем Николай Сергеевич. — Принеси дневник, и я сам посмотрю.

Таня теперь не жалела, что возвратилась в коровник. Вот как приветливо её встретили! И чего она, глупая, боялась, что её прогонят?..

Шуркина обида

После ухода вожатого Шура снова взял пилу в руки, но работа не клеилась. Тут постучался Тошка.

— Кто это у тебя был? — спросил он, осторожно оглядываясь вокруг.

— Погорелец.

— Пришёл воспитывать?

— Говорит, свою кроликоферму будут строить. Пионерскую.

Тошка помрачнел.

— Что же ему, рыжему, надо от тебя?

— Советовался насчёт кроликов, — уклончиво ответил Шура.

— Твой вожатый, видать, парень тёртый. Дай ему палец, он и руку потянет.

— А тебе-то что?

«Начинается…» — подумал Тошка. Его будто что-то укололо. Не хотелось терять этого шустрого мальчишку. У Шуры были умелые руки, он охотно за всё брался. А теперь он может уйти к своим пионерам. Этого никак нельзя допустить, ни в коем случае. И Тошка решил действовать.

— Помнишь, Шурик, я обещал тебе пару на выбор?

— Помню. А потом сказал, что обещанного три года ждут.

— Так это же фигурально, — Тошка притворно засмеялся. — Понимаешь? Фи-гу-рально. Я хоть сейчас могу отдать.

— Не врёшь?

— Спасибо. Отблагодарил. Много я тебе врал?

— Ну, если ты вправду, так белых великанов.

— О! — Тошка даже задохнулся, будто Шурка уже отнял у него пару белых великанов, дороже которых не было во всём крольчатнике. — А у тебя губа не дура… Может быть, на первый случай всё-таки рекса возьмёшь? — И тут же подумал: «Поторгуюсь и уступлю. Всё равно никуда не денутся: в моём крольчатнике останутся. А там посмотрим».

— Нет. Уговор был, что я сам выбираю.

— Сразу хочешь разбогатеть? Силён, бродяга! Не ожидал! — Про себя Тошка радовался: погорел товарищ вожатый — это факт. Пара великанов привяжут Шурку лучше всяких красивых слов. И Тошка развёл руками:

— Ради милого дружка и серёжка из ушка.

— Значит, согласен?

— Так и быть — твои.

Он сказал «твои», а не «бери». Но Шура в таких тонкостях не разбирался. Мог ли он знать, что задумал Тошка? У того был такой довольный вид, будто не он дарил великанов, а ему их дарили.

Теперь Шура не жалел, что вожатый ушёл. Теперь у него будет пара белых красавцев! Ведь он сам их и выхаживал.

Шура давно мечтал завести своих кроликов, чтобы выращивать их не для денег, как Тошка, а для науки. Вывел же в Татарии какой-то Никитин чёрно-бурых и вуалево-серебристых кроликов. Но Тошка отвлёк его от размышлений.

— Вот бы свой зверинец устроить, а? — размечтался он. — Представляешь? И за вход брать не гривенник, как в зоологическом, а пятак. Народ бы валом повалил. — Но тут же понял, что это невозможно, и вздохнул. — Только они же не разрешат. Ни за что на свете…

«Они» — это были управдом, милиция, соседи по дому. Последнее время все стали как-то подозрительно посматривать на Тошкины дела. Хорошо ещё, что дворник оказался покладистым человеком. За два рубля в месяц разрешил держать в сарае кроликов.

Теперь Тошка уже никак не мог обойтись без помощников и, кроме Шуры Чопа, привлёк ещё двух мальчишек — Аркашу Чухрая и Витю Стременного. Все они учились в школе — в пятом и в шестом классе, — но больше были заняты в Тошкином хозяйстве, бегали по всему городу в поисках корма, простаивали часами на Птичьем базаре, чтобы подороже продать кролика, морскую свинку или белую мышь в клетке. Правда, и сам Тошка не сидел без дела. Он постоянно что-то мастерил для своих любимцев, часами корпел над устройством новой, более совершенной клетки, поилки или кормушки. В поисках новинок, которые можно было использовать, он рылся в комплектах «Юного натуралиста». И вечно придирался к своим помощникам.

— Разве так чистят клетку! — возмущался Тошка работой Аркаши Чухрая. — Ты бы, небось, не захотел спать в такой постели, а? Думаешь, если он кролик, так может спать и в навозе…

Аркаша оправдывался, а Тошка, засучив рукава, показывал, как надо чистить и дезинфицировать клетку.

— Животные любят чистоту не меньше человека. Даже свинья, и та лучше себя чувствует в культурной обстановке. Это неряхи выдумали, будто свинья любит грязь, — уверял Тошка. — Я сам недавно читал в «Юннате», Вот возьми, почитай, — совал он Аркаше свежий номер журнала, который теперь стал выписывать.