Между прочим, его точку зрения разделяло большинство собравшихся. Господин Кнаак снова вошел в круг и объявил поединок оконченным.

 —  Честь удовлетворена,  — сказал он.  — Оба держались превосходно.

Было видно, что на душе у него стало легко, так как дело завершилось сравнительно благополучно.

 —  Но ведь никого не уложили,  — сказал Джонни удивленно и разочарованно.

Яппе тоже согласился считать инцидент исчерпанным и, облегченно вздохнув, пошел к своей одежде.

Маленькая выдумка господина Кнаака, что поединок якобы закончился вничью, была всеми одобрена. Одни тайком поздравляли Яппе, другие одалживали До Эскобару носовые платки, поскольку его собственный быстро пропитался кровью.

 —  Давай еще!  — раздались голоса.  — Пусть еще кто-нибудь выйдет драться.

Таково было сокровенное желание всех собравшихся. Схватка Яппе с До Эскобаром длилась недолго, всего каких-нибудь десять минут, не больше. А раз уж пришли и времени еще много, то надо же что-то предпринять! Значит, пускай на арену выйдет другая пара, те, кто не прочь показать, что они достойны называться парнями!

Никто не откликнулся. Но отчего при этом вызове мое сердце застучало, как маленький барабан? То, чего я так опасался,  — наступило: обратились непосредственно к зрителям. Почему я внезапно ощутил, что все время в радостном страхе ожидал этого мгновения и отчего, стоило ему лишь настать, я угодил в водоворот противоречивых ощущений? Я взглянул на Джонни: он сидел рядом со мной, спокойный и безучастный, крутил во рту травинку, ища с откровенным любопытством глазами, не найдется ли еще пара здоровенных болванов, которые расквасят друг другу носы, к его величайшему удовольствию? Но почему именно я почувствовал себя задетым вызовом и, в страшном волнении, почел себя обязанным, преодолевая ценою неслыханного и сказочного напряжения собственную робость, обратить на себя всеобщее внимание и героически выступить на арене? В самом деле, то ли из самолюбия, то ли от чрезмерной застенчивости, но я уже был готов поднять руку и вызваться на борьбу, когда вдруг раздался дерзкий возглас:

 —  Пусть теперь господин Кнаак подерется!

Глаза всех впились в господина Кнаака. Разве я не говорил, что он вступил на скользкий путь и подверг себя опасности основательного и жестокого испытания? Но он ответил:

 —  Благодарю, я в юности получал достаточно тумаков.

Он был спасен. Скользкий, как угорь, он очень ловко выскочил из петли, сославшись на свои годы, и без хвастовства дал понять, что прежде он вовсе по увиливал от честной драки; при этом даже мило посмеялся над собой, признав, что бывал и бит, чем сумел придать своим словам правдивость. От него отстали. Все убедились, что трудно, пожалуй даже невозможно, сбить его с ног.

 —  Тогда пусть кто-нибудь поборется!  — раздался чей-то голос.

Предложение это почти никто не поддержал. Но в разгаре начавшихся дебатов из-под окровавленного платка послышался хриплый испанский голос До Эскобара (я никогда не забуду того ощущения неловкости, которое охватило всех):

 —  Борьба — занятие трусов. Борьбу любят немцы!

Его невероятная бестактность незамедлительно получила достойный отпор. Ибо в тот же миг господин Кнаак нашел ему блистательный ответ:

 —  Возможно. Но, кажется, немцы задают порой испанцам здоровую трепку!

Его вознаградил одобрительный смех; с этой минуты положение господина Кнаака весьма упрочилось, а что касается До Эскобара, то на сегодня с ним было бесповоротно покончено.

Почти все сошлись на том, что борьба — занятие более или менее скучное, и, чтобы убить время, принялись за всякого рода гимнастические трюки: прыгали чрез спину соседа, становились на голову, ходили на руках, и тому подобное.

 —  Ну, пошли отсюда,  — сказал Джонни, обращаясь к Браттштрему и мне, и встал.

В этом сказался он весь, Джонни Бишоп. Он пришел сюда, потому что ему было обещано вполне определенное зрелище, возможно с кровавым исходом. Но так как все вылилось в игру, он решил уйти.

Он помог мне составить первоначальное представление о своеобразных преимуществах английского национального характера, которому я впоследствии научился столь сильно дивиться.

Комментарии

1

Травемюнде — город и порт около устья реки Травы, в области Любека.