23 мая я расстрелял штук двести патронов. В этот день мне с несколькими красноармейцами удалось выкатить «максим» на холм, совсем неподалеку от позиции белых. Поставили пулемет в кустах можжевельника и чесанули прямо по окопам. Беляки всполошились. Нам стал отвечать их пулемет. Начался поединок. Белогвардейская пуля порвала правое ухо нашему наводчику. Он закричал, прижал рукой окровавленную голову и покатился под бугор.

Я занял его место, как мог успокоил товарищей, и мы снова ударили по врагу. Осколок, угодивший в щит нашего «максима», едва не выбил мне глаза. Но обошлось благополучно, отделался пустяком, о котором не стоит и говорить.

Под утро 24 мая полк был сменен. Однако отдохнуть как следует не пришлось. Вечером выступили в село Понино. Прибыли туда в три часа ночи. Не успели разместиться — новое распоряжение: идти обратно.

Измученные, три ночи не спавшие бойцы ругали на чем свет стоит незадачливое начальство. Ропот был очень сильный. Старался успокоить товарищей, но понимал справедливость их возмущения. В самом деле, к чему было ночью топать 18 верст?

Однако мне лично этот поход доставил несколько радостных минут. В Понино, как случайно выяснилось, стояла строевая часть «Красных орлов». Сам полк дерется где-то поблизости.

Встретился со своими старыми однополчанами — Василием Герасимовичем и Петром Балиным. Это — мои земляки, добровольно вступившие в полк, когда он стоял еще под Катайском. От них узнал, что позавчера, 23 мая, в бою ранены помощник комиссара товарищ Цеховский и Миша Ковригин. Миша последнее время был председателем партколлектива. Он любимец всего полка. Иначе, как по имени, его не величают.

Миша Ковригин на удивление чуток и отзывчив, что называется душа-человек. В старой армии он служил ротным фельдшером и чем мог помогал солдатам. В 1917 году вступил в Российскую Коммунистическую партию большевиков. Когда вернулся домой в село Катайское, стал вместе с другими организовывать 1-й Крестьянский коммунистический полк.

Александр Михайлович Цеховский — тоже ветеран полка «Красных орлов». Давно вступил в партию большевиков. Прежде, до революции, Александр Михайлович был преподавателем лесного училища в Талицком заводе, что между Тюменью и Камышловом.

В полку товарища Цеховского издали узнавали — он носил кавказскую бурку и никогда с ней не расставался…

Сегодня я что-то приболел. С трудом сделал эту запись.

Целыми часами можно лежать на траве, то разглядывать муравьев, то смотреть в синее-синее небо.

Но разве улежишь? Глухие громы доносятся до слуха. Мрачные раскаты сотрясают землю, нарушая ее великий покой.

Это люди, лучшее из созданного природой, в жестокой борьбе проливают потоки горячей крови.

Все ли люди могут назвать себя сынами Земли? Нет, не все. Истинные дети Земли — те, кто хочет вырвать богатства природы из рук алчных паразитов, создать прекрасную, солнечную жизнь. Тогда не будет гнилых подвалов, сырых углов, темных избушек, не будет болезней, мучений, невежества.

Но нелегко такую жизнь завоевать. Есть люди, которые хотят, чтобы оставался мрак, ибо во мраке они совершают свои черные дела. Их не трогает судьба миллионов, и из всех богатств природы им потребно прежде всего одно — желтый металл, за который они могут купить себе, что пожелают. Длинными скрюченными пальцами тянутся они к этому металлу. Ради него устраивают войны, заливают земной шар кровью. Нем больше крови, тем больше в их карманах желтого металла. Слезами, обезображенными трупами отмечен путь тех, кто ради наживы попирает все человеческое.

Никогда прежде борьба за жизнь и справедливость не достигала такой ярости. Враги хотят утопить в крови, задушить всех, посмевших выпрямиться, сбросить цепи рабства. Палачи терзают тела борцов.

Но ничто не спасет палачей. Жизнь — на стороне идущих вперед, к солнцу. Все, что есть прекрасного на земле, все, что буйно цветет весной, станет достоянием победившего в битвах, навеки освобожденного народа.

Эти мысли и чувства родились у меня сегодня, когда я лежал на мягкой траве в лесу. Хочу написать о них в «Красный набат».

…Вдалеке гремят и гремят шестидюймовые орудия. Наша артиллерия бьет по Почашево, где все еще сидят беляки. Пехота 22-го полка пошла в наступление.

С великой радостью записываю: позавчера, 28 мая, Почашево взято 22-м Кизеловским горным полком нашей Особой бригады!

Полк до этого стоял в резерве и как следует отдохнул. Но главным, на мой взгляд, оказалось не это. Главное — удар был нанесен дружно, смело и умно. Два батальона зашли белым в тыл и только один бил с фронта.

Прежде все полки наступали в лоб, да и согласованности не было, действовали не особенно напористо. Сколько мы из-за этого потеряли! Во что обходится неумение!

Наш 10-й Московский отвели опять немного назад, в бригадный резерв. Он все еще состоит из одного сводного батальона, в котором три малочисленные роты…

Ровно год назад, день в день, вступил я в Красную Армию. Вспоминаю прошлое. До чего зеленым я был тогда! Даже странно, неужели тот камышловский гимназист, впервые взявший в руки винтовку, — я? Двенадцать месяцев, десятки боев, многие сотни верст, курсы агитаторов… Чувствую, как сильно изменился. Ну, что я тогда понимал, например, в партийной работе? А вчера меня избрали председателем полкового партийного коллектива. Все сделаю, чтобы добиться настоящей партийной работы. Теперь знаю, как много от нее зависит.

Хоть и зелен я был, а правильно поступил, когда год назад записался в Красную Армию рабочих и крестьян!

Да здравствует Красная Армия и коммунизм!!!

22-й полк, заняв Почашево, успешно продвигается вперед. Каждый день освобождает новые деревни, Позавчера выгнал врага из большого села Север.

Доходят вести об успехах 61-го полка нашей бригады. Он от Омутнинского завода продвинулся далеко вперед, вышел к Каме, переправился с боем через нее и быстро наступает по правому берегу вверх по течению.

Обидно, что нет карты и нельзя точно следить за продвижением наших частей.

В первые два дня после выборов столько дел бумажных переделал, что и не верится.

31-го вместе с товарищем Воробьевым, которого недавно назначили помощником комиссара, поехал верхом в третью роту. Она прикрывает батарею. Стоит в селе Северском, верстах в шестнадцати от нас. Ехать было хорошо. Дорога подсохла, все кругом зеленеет.

В роте провели собрание, поговорили с товарищами, посмотрели, как они живут на отшибе.

Вчера и сегодня приводил в порядок библиотеку. Люблю возиться с книгами. Переписал все, пронумеровал, разбил по отделам. Теперь красноармейцам удобно будет пользоваться.

Недавно пришел с похорон одного бойца нашего полка. Погиб от случайного выстрела из винтовки. Обидная смерть.

В эти дни решается судьба Глазова. Неприятель напирает изо всех сил и находится уже в трех верстах от города. Обстреливает станцию из орудий. Положение серьезное.

Часа два назад разразилась гроза. Потемнело, как ночью. Гром гремел не переставая. Сверкали молнии. Целое море вылилось на землю. Но туча прошла, и снова солнце такое, что нельзя не жмуриться. Воздух свежий, легкий. Однако теперь слышно, как грохочут пушки, трещат пулеметы. Не вода льется, кровь людская.

Нет, к этому не привыкнешь. Но все равно мы должны биться до конца, чтобы никогда кучка паразитов не угрожала войной миллионам людей.

Нелегкий груз приняли мы на свои плечи. Однако, нести его будем до конца.

Позавчера Глазов пал. Все ближайшие к нам полки 29-й дивизии и Особой бригады поспешно отступают — как бы не попасть в кольцо. Белые от Глазова переправились через Чепцу и стали заходить нам в тыл.

Вчерашний день у нас началась чуть ли не повальная паника. Пошли слухи один страшнее другого: Люм взят, Пудемский завод взят, легкая батарея захвачена, хозимущество полка попало белым и т. п.