Я невольно взглянул на календарь — вторник. Значит, новобрачная исчезла три дня назад.

— В копеечку влетело! — продолжала Бурмистрова. — А сраму-то на весь город! Стыдно людям в глаза смотреть. — В слове «людям» она сделала ударение на последнем слоге. — И за что, товарищ прокурор? Я вот спрашиваю: за что мы должны страдать?

Я поинтересовался, откуда невеста, кто ее родители, где работает.

— В том-то и дело! Без роду, без племени, прости господи! — возмущенно произнесла Екатерина Прохоровна.

— Катя… — попытался осторожно урезонить супругу Бурмистров.

— А что, неправда? — гневно обрушилась она на мужа. — Отец с перепою окочурился, потом мать померла. Тетка ее приютила. Однако же она от тетки в город сбежала. И тетка даже на свадьбу не приехала, так, видать, любит свою племянницу!

Видя, что посетительница входит во все большее возбуждение, я посоветовал ей успокоиться и попросил Бурмистрова рассказать об исчезнувшей невесте. Однако Екатерина Прохоровна взяла себя в руки и сама продолжила рассказ.

Валентина Рябинина — так звали новобрачную — из Лосиногорска, города, расположенного в часе езды от Зорянска. Жила в деревне у тетки, которая работает учительницей в средней школе. После восьмилетки Валентина поступила в лосиногорское медучилище, закончила его этим летом и пошла работать в больницу.

С сыном Бурмистровых Федей она познакомилась полгода назад в поезде, перед самым отъездом того в загранплавание. Бурмистров-младший рыбачил на сейнере (вот откуда турецкий свадебный наряд и итальянские подвенечные туфли).

Невеста была совсем молоденькая — едва минуло восемнадцать лет, а жених уже успел отслужить в армии, несколько сезонов плавал в советской рыболовной флотилии. Ему было двадцать восемь.

— Как убивается парень, смотреть больно! — Бурмистрова достала из большой кожаной лакированной сумки крошечный носовой платочек и приложила к повлажневшим глазам. — Мотался уже к ней. Ни в общежитии, ни у тетки ее нет.

— Может быть, Валентина записку оставила или кому-нибудь сказала, куда и почему она? — спросил я.

Екатерина Прохоровна шмыгнула носом, вынула из своей необъятной сумки портативный заграничный магнитофон.

— Позвонила к нам по телефону… — Бурмистрова хмуро посмотрела на изящную заграничную вещь с непонятными знаками и надписями на сверкающих клавишах и чертыхнулась: — Тьфу, не знаю, куда нажимать! Тебе, Евсей, кажется, Федя растолковал?

Евсей Аристархович похлопотал над магнитофоном и растерянно пожал плечами:

— Мудреная штука…

Бурмистрова пробурчала что-то о том, зачем сын ухлопал этакие деньги, и все, мол, только ради фасону.

Меня заинтересовала заграничная вещь. Оказалось, что это автоответчик, или, как сказала Екатерина Прохоровна, «электрическая секретарша». Магнитофон подключался к телефону. На случай, если никого не было дома, на магнитной ленте был записан голос абонента, который просил сообщить, кто звонит и по какому поводу. На ответ давалось полминуты.

Валентина позвонила и сказала, что уезжает навсегда и пусть Федя ее не ищет. Автоответчик беспристрастно записал устное послание сбежавшей новобрачной.

— Жаль, не на меня нарвалась! — прокомментировала Бурмистрова. — Я бы ей выдала!

— А что она взяла с собой? — поинтересовался я.

— Подарки! — воскликнула Екатерина Прохоровна. — Что сын привез. А расходы на свадьбу — разве не считается? Пусть возместит!

Я попросил изложить жалобу в письменном виде. И заметил, что не мешало бы мне побеседовать с Федей.

— Ой, не надо бы теперь растравлять парня, — взмолилась Бурмистрова. — Ему и так небо с овчинку…

…После ухода посетителей я призадумался. Что бы все это значило?

Понять их было можно. Событие из ряда вон. Тут взыграла родительская гордость, переживания за сына, за свою репутацию, конечно. Однако подобное случается. И не обязательно имеется злой умысел. Любовь — вещь тонкая, а тем более в возрасте, в котором находилась невеста.

Или, может быть, просто несерьезный она человек? Был (или есть) другой парень и, когда дело с Федей дошло до того, чтобы, как выразилась Екатерина Прохоровна, «остаться наедине», вспомнила прежнюю любовь к тому, другому, и ушла.

Ну а если все-таки злой умысел? Что тогда?

На ум почему-то пришла история, происшедшая несколько лет назад с официанткой нашего ресторана. А было это так.

Появился в ресторане «Заря» элегантный мужчина лет сорока, с изысканными манерами и приятной наружностью. Раз он пообедал, на другой день задержался за ужином до закрытия и, когда ушли все посетители, вдруг объявляет той самой официантке, что с первого взгляда покорен ее красотой и обаянием (девушка действительно была очень привлекательна). Сам он, мол, дипломат, недавно развелся с женой, которая изменяла ему с кем попало, и теперь хочет соединить свою жизнь с честной и хорошей девушкой. И официантка ему вполне подходит.

Та прямо-таки растаяла. «Дипломат» вызывает директора ресторана, просит как бы благословения. У того вроде что-то шевельнулось в голове — почему такая срочность? Женитьба ведь — штука серьезная. «Дипломат» объяснил, что он сейчас в отпуске, а скоро ехать за границу. Но без отметки в паспорте о браке за рубеж не пускают.

Объяснение показалось убедительным. Тут же хлопнули шампанским (благо буфет под рукой). Подружки-официантки плачут от радости (и зависти), поздравляют счастливую избранницу.

В несколько дней будущая жена работника посольства продает кооперативную квартиру, обстановку и едет с женихом в Москву. А дальше…

Дальше банальная история. Вещи, сданные в камеру хранения (домой нельзя, там прежняя супруга), такси, в котором супруга будущая ждет «дипломата», ушедшего срочно внести первый взнос на роскошную кооперативную квартиру. Но жених так и не возвращается. В результате все деньги невесты исчезают, как и вещи из камеры хранения, взятые ловким аферистом.

«Дипломата» задержали месяца через полтора. Он успел проделать свой фокус с тремя легковерными девицами.

Вспомнился мне и другой брачный мошенник, процесс над которым показывали по центральному телевидению. У того была другая роль: он представлялся невестам военным врачом, причем от эпизода к эпизоду повышал себя в звании, дойдя до генерала. В том случае околпаченных было гораздо больше, кажется, человек пятнадцать…

А один мой коллега из Москвы рассказал и вовсе фантастический случай. На поприще брачного афериста выступала… женщина, переодетая мужчиной. Наверное, решила использовать то, что, как утверждает статистика, не хватает представителей мужского пола и легче быть аферистом, чем аферисткой.

Так или иначе, заявление лежало у меня на столе, и его надо было проверить. Под впечатлением этих воспоминаний я не исключал возможности, что и тут могла быть афера. И позвонил в милицию.

Было установлено, что Рябинина работает в лосиногорской больнице медсестрой и в настоящее время находится в кратковременном отпуске по случаю бракосочетания. В общежитии ее не видели с последнего четверга, когда она уехала на свадьбу в Зорянск.

Для более детальной проверки начальник РОВДа предложил подключить старшего оперуполномоченного уголовного розыска Коршунова.

Юрий Александрович был не очень загружен, а Лосиногорск — не такая уж даль. Я попросил его, когда он будет разыскивать Рябинину, заодно выяснить, что она из себя представляет.

Коршунов поинтересовался, чем вызвана проверка. Я рассказал. Бурмистровых он, оказывается, знал. Его дочь училась с Федей в одном классе. С Евсеем Аристарховичем капитан встречался на родительских собраниях: Екатерина Прохоровна бывать на них не любила.

Бурмистров-старший всегда ужасно переживал: сын явно не был в числе успевающих. Так, тянули, как говорится, за уши из одного класса в другой.

— А сына, по-моему, зовут, если мне не изменяет память, не Федором, — сказал капитан.

— А как?

— Федот. А впрочем, может, я путаю.

Я посмотрел в заявление родителей. Там были только инициалы — Ф. Е. Бурмистров.