— На что тогда я могу рассчитывать? — осведомился Колон.

Талавера глянул на адмирала, ожидая от того ответа, но вмешался Фонсека.

— Нет необходимости рисковать больше чем одним кораблём.

Тут уже Колон посмотрел на Ресенде, ища у того поддержки.

— Нет, нет, — Ресенде покачал головой. — Слишком опасно. Как минимум нужно два корабля, но этого явно не достаточно. А вот трёх, я думаю, сеньору Колону вполне хватит.

— Пусть будет так, — согласился Колон. — Если это будут хорошие и надёжные корабли.

Талавера сделал пометку на лежащем перед ним листке бумаги и спросил Колона, какое вознаграждение потребует тот за свою службу. Колон ответил без малейшего промедления, поскольку много над этим думал.

— Одну десятую часть всего того, что принесут Испании мои открытия.

— Одну десятую? — архиепископ ужаснулся и не скрывал этого. — Одну десятую?

— Неужели вы рассчитываете, что их величества будут столь расточительны? — фыркнул Фонсека.

— Разве это расточительность? Я бы, к примеру, с удовольствием согласился бы отдать вам и по десять мараведи из каждой сотни, которую вы мне принесёте.

— Ваш пример неудачен, — возразил Талавера. — В данном случае их величества финансируют вашу экспедицию.

— Они рискуют золотом, — добавил Фонсека, — вы же — ничем.

— За исключением собственной жизни, — усмехнулся Колон. — А вкладываю я свой опыт мореплавателя, мужество, необходимое для того, чтобы противостоять тем опасностям, которые могут подстерегать нас в неведомом, и идею, для реализации которой отправляется экспедиция. Мой взнос скромен, дон Хуан, но и прошу я всего одну десятую. Если же от меня потребуется затратить какие-то средства на снаряжение экспедиции, соответственно должна возрасти и моя доля прибыли.

Злобная гримаса, перекосившая лицо Фонсеки, побудила Кинтанилью вмешаться.

— Мне представляется, сеньоры, что мы можем с этим согласиться при условии, что их величества одобрят наше решение.

— Именно с одобрения их величествами… — подчеркнул Фонсека.

— Очень хорошо, — кивнул Талавера. — Тогда, я полагаю, с этим всё ясно.

— Всё? — брови Колона поднялись. — Всё? — Он оглядел бесстрастные лица остальных. — Как же так, сеньоры? Вы словно принимаете меня за обычного наёмника. Мы только начали, господин мой архиепископ.

— А что ещё вы можете требовать?

— Титул адмирала во всех землях, которые я открою, с соответствующими почестями и привилегиями, полагающимися адмиралу королевства Кастильского.

— Помоги мне Боже! — воскликнул Фонсека, а дон Родриго Ресенде наградил Колона убийственным взглядом.

Колон же спокойно продолжал.

— Причём титул, почести и привилегии должны передаваться по наследству моим потомкам.

— А при чём здесь ваши потомки? — поинтересовался Кинтанилья.

— Нынешние дворяне носят же титулы, полученные их далёкими предками.

— Вновь я вынужден заметить, сравнение неудачное, — покачал головой Талавера.

— Разумеется, неудачное, — поддержал архиепископа Фонсека.

— Позвольте пояснить мою точку зрения. Открытые мною земли останутся владениями Испании на долгие времена, если не навечно, и я хочу сохранить причитающуюся мне долю. Но раз я смертен, она должна достаться моим потомкам.

Едва ли они смогли придраться к логике его рассуждений, но их возмущала сама мысль о том, что иностранец, да ещё низкого происхождения, требует родовых привилегий.

— Согласиться с этим, — вскричал Фонсека, — означает уравнять вас с знатнейшими грандами Испании.

— Ни один гранд не сослужил Испании столь добрую службу, как я.

— Матерь Божья! Вы рассуждаете так, словно ваши открытия уже явь, а не грёзы.

— Когда они станут явью, я потребую кое-что ещё.

— Ещё? — Талавера нахмурился, Ресенде рассмеялся. — Что же вы ещё можете потребовать?

— Звание вице-короля на всех открытых мною территориях.

На какие-то мгновения все просто лишились дара речи. Первым пришёл в себя Фонсека.

— Наверное, только скромность мешает вам потребовать корону Испании.

Архиепископ сумел воздержаться от комментариев.

— Других требований у вас нет, сеньор Колон? — сухо спросил он.

— Вроде бы я сказал всё.

— Не теряю надежды, что со временем вы придумаете что-нибудь ещё, — ухмыльнулся Фонсека.

Талавера тяжело вздохнул.

— Слава Богу, мы с этим покончили. Буду с вами откровенен, сеньор. Ваши требования превосходят всё то, что я мог бы порекомендовать их величествам. Присутствующие здесь мои коллеги, похоже, придерживаются того же мнения. Решение, разумеется, будут принимать их величества. Но я не сомневаюсь, вам откажут, если вы не умерите ваши притязания.

Колон резко встал, стройный, высокий, посмотрел на них сверху вниз, гордый, как Люцифер.

— Я не сниму ни единого из моих требований. Сделать это — значит принизить величие затеваемой экспедиции. С вашего разрешения, господа, позвольте откланяться. — Небрежно поклонившись, он повернулся и вышел из комнаты.

Над столом повисла тишина.

— Вот к чему приводит необузданное воображение, — пробурчал Талавера.

— Наглый выскочка, раздувшийся от гордости, словно мыльный пузырь, — поддакнул Фонсека.

— Проявим в наших суждениях хоть немного милосердия, — попытался образумить священнослужителей Кинтанилья.

Талавера аж вспыхнул.

— Милосердие, сеньор? Милосердие не означает, что наглость надо принимать со смирением. И нет нам нужды подавлять праведное негодование, лицезрея гордыню, за которую ангелов низвергнули в ад.

— Не стоит удивляться тому, что он высоко ценит предлагаемый товар, — заметил Ресенде. — Каждый торговец ведёт себя точно так же, утверждая при этом, что ни на йоту не снизит цену. Если их величества откажут ему, он станет куда благоразумнее.

— Если? — возмущённо переспросил Талавера. — Да в этом не может быть ни каких сомнений.

Прошла целая неделя, прежде чем король и королева, занятые проблемами, связанными с Гранадой и евреями, смогли принять архиепископа и его коллег.

Кинтанилья, глубоко уважающий Колона, сохранял полный нейтралитет. Ресенде придерживался мнения, что назначенная Колоном цена может стать предметом переговоров. Но Фонсека и Талавера требовали решительного отказа.

— Таковы его требования! — Талавера весь кипел от негодования. — Как ясно видят ваши величества, наглость его не знает пределов.

Фердинанд зло рассмеялся.

— Хитрая тварь, я понял это с самого начала. Терять ему нечего, поэтому и требует по максимуму.

Но королева не согласилась с ним.

— Он может потерять жизнь, — не зная того, она повторила слова Колона. — Он может не вернуться из путешествия в неведомое.

— То есть вы поддерживаете его авантюру, хотя у нас на счету каждый мараведи.

— Мы обещали поддержать его.

— Обещали. Но его чрезмерные требования освобождают нас от ранее принятых обязательств. Я усматриваю в этом руку проведения.

— Вы выразили мою мысль, ваше величество, — вставил Талавера.

— Думаю, неудачную мысль, — одёрнула их королева. — Провидение нельзя использовать как предлог для того, чтобы не сдержать данное нами слово.

Талавера не стал возражать, но в бой вступил Фонсека.

— Ваше величество, и речи нет о том, чтобы не сдержать слово. Просто вы не можете выполнить обещанного при поставленных условиях. Если бы этот человек попросил корону Испании, едва ли вы согласились бы на это только потому, что обещали поддержать его экспедицию.

— Но он же не просит корону Испании.

— Не просит, — кивнул король. — За что, похоже, мы должны быть ему безмерно признательны. Но он же хочет стать вице-королём со всеми полагающимися привилегиями. Разве чувство собственного достоинства позволит нам вознести его так высоко?

Королева сидела, глубоко задумавшись. Талавера решил, что её величество колеблется, и рискнул прийти на подмогу Фердинанду.

— Мадам, речь идёт о чести и достоинстве вашей короны. Я убеждён, что такой титул, пожалованный безвестному авантюристу-иностранцу, унизит и то, и другое. Триумф креста над полумесяцем принёс заслуженную славу вашим величествам. И сейчас не следует оказывать поддержку этой экспедиции, которая, наверняка, закончится провалом.