Он обвел испытующим взглядом сидящих перед ним представителей рабочих.

Чуть прищуренные, под широкими бровями глава Има-но и две резкие складки возле его упрямо сжатого рта давали мало надежды на то, что этого человека можно переубедить.

Ямада посмотрел на изможденное, хмурое лицо старика Мори. На Хаяси Хейтаро — вожака фабричной молодежи — можно было совсем не смотреть: Ямада знал этого Хейтаро по прошлогодней забастовке.

— Вы не представляете себе по-настоящему обстановку, в которой мы живем, — добавил Ямада и запустил электрический веер. — Только этим я могу объяснить ваши требования.

Имано приподнялся со стула.

— Господин Ямада, о какой обстановке рабочие должны еще знать, если они влачат полуголодное существование! Вы не хуже нас видите, что цены на рис, бобы, рыбу и древесный уголь растут во много раз быстрее, чем наше жалованье...

— Но и я тоже страдаю от дороговизны! — Ямада, улыбаясь, развел руками. — И мои дела идут неважно...

— Доходы у нас разные, Ямада-сан, — сказал Хейтаро. — А что касается ваших неважных дел, то мы знаем, что вы прикупили новые участки леса на западном склоне Одзиямы.

— Однако осведомленность у вас исключительная, — натянуто улыбнулся Ямада. — Но подумайте сами: если как владелец предприятия я не буду принимать мер к снабжению его сырьем, то оно остановится. В этом я также вижу важную сторону моей заботы о рабочих. И все же, при всем моем желании увеличить заботу о них, я, к сожалению, не имею возможности принять ваши требования.

— Кстати, господин Ямада... — Имано приподнялся. Рядом с ним встали Исибаси и Хейтаро. — Это еще не все, что рабочие велели вам передать. ..

Владелец лесопилки выжидающе взглянул на делегатов и остановил мягкое жужжанье электрического веера.

Пристально глядя в глаза Ямады, Имано продолжал:

— У нас имеются сведения, что лесопилка выполняет американские военные заказы.

В комнате стало тихо. Ямада откинулся на спинку кресла. Он, казалось, вникал в смысл сказанных Имано слов. Постепенно лицо его багровело, на лбу выступили капельки пота. Хриплым голосом он спросил:

— А вам, собственно, какое дело, чьи заказы выполняет мое предприятие? Ваше дело — добросовестно работать и получать деньги за свой труд.

Ямада с ненавистью взглянул на продолговатое лицо Имано с плотно сжатыми тонкими губами и немигающими прищуренными глазами, строго глядящими из-за стекол очков.

— Совсем не так, Ямада-сан, — тихо сказал Имано. — Рабочим далеко не безразличны судьбы нашей страны. Мы не хотим, чтобы снова горели наши города и селения, чтобы умирали ни в чем не повинные японцы. Поэтому рабочие не будут изготовлять то, что идет для новой войны. Это наказ рабочих, господин Ямада!

— Кто здесь хозяин? — вдруг заорал Ямада и хлопнул кулаком по столу. — Вы или я? У меня заказ государственной важности. Если бросите работу, я приму меры. Вы знаете, что такое саботаж в военное время?

— По-моему, сейчас в Японии мирное время, — возразил Хейтаро.

— А вам известно, что в Корее идет война? И что Япония — передовая база снабжения американских войск? Поэтому сейчас в Японии военное время. Помните об этом!

Имано почувствовал, как Мори взял его за руку повыше локтя, а Хейтаро придвинулся вплотную к нему.

— Не угрожайте, господин Ямада, — спокойно сказал

Имано. — Вы слышали требования рабочих. Подумайте. От своих требований мы не отступим ни на шаг.

Не поклонившись владельцу лесопилки, все четверо молча вышли из кабинета.

Незаметная, под цвет стен, вторая дверь вела из кабинета Ямады в комнату старшего сына. Кадзуо внимательно прислушивался к разговору, происходившему между отцом и делегацией рабочих. Когда рабочие ушли, он тихо приоткрыл дверь и молча просунул в кабинет свою коротко остриженную голову.

— Я не помешаю тебе, отец?

— Входи, — устало выдавил из себя Ямада.

Оба молча закурили. Кадзуо видел, как тяжело дышит его отец, и решил подождать, пока он успокоится. Усевшись удобнее, Кадзуо стал чистить свою трубку серебряной лопаточкой.

— Я удивляюсь, отец, как ты терпишь разговоры этих наглецов, — заговорил Кадзуо сквозь зубы. — На твоем месте я просто вышвырнул бы их на улицу.

— Здесь горячиться нельзя, Кадзуо. — Ямада заставил себя говорить спокойно: отцу положено быть рассудительным. — Все это не так просто, как тебе кажется. Пока ты сидел в плену, в Японии произошли большие изменения. Я понимаю, что к ним нелегко привыкнуть. Мне хотелось бы, чтобы ты прежде всего запомнил, что одной только силы теперь недостаточно. Теперь ее надо сочетать с умом и хитростью. Ты не можешь успокоиться, наблюдая, что происходит в нашем старом Одзи. Ты возмущен митингами рабочих среди бела дня, их наглыми требованиями, разгуливаньем коммунистов на свободе. К сожалению, все это происходит по всей Японии. Не нужно закрывать глаза на подлинную опасность, которая угрожает нашей нации. Но с этой опасностью нельзя бороться только силой. Разве можно успокоить бурное море выстрелами из ружья?

— Что ж, по-вашему, делать, отец? Смириться? Рабочие наступают вам на горло, а вы делаете вид, что не замечаете этого.

Кадзуо говорил тихо, не повышая голоса, но Ямада-старший видел, каких усилий стоило сыну сдерживать себя.

— А что бы ты хотел, Кадзуо?

Чтоб я их всех выгнал с работы и остановил лесопилку?

— Хотя бы и так! — воскликнул Кадзуо. — Пусть дохнут с голоду!

— «Дохнут с голоду»! — Ямада покачал головой. — А кто будет возмещать мои убытки?

Кадзуо жестом показал на стоящие рядом стулья, на которых недавно сидели делегаты от рабочих:

— Что, если нам убрать этих? У нашей «боевой группы» есть план... Только, отец, Сума на вас в обиде. Вы стали скупы...

— Плевать мне на твоего Суму! — махнул рукой Ямада. — Дела делать не умеет этот Сума! Оружие подбросить не смогли! Опозорились на всю округу... Я не вижу толку в том, чтобы бросать деньги на ветер. «Боевая группа»! — Он фыркнул. — Спрятались, как улитки, и ждут чего-то. А тем временем рабочие уже взяли меня за глотку...

Кадзуо сел напротив отца и тихо сказал:

— То, о чем я хочу вам рассказать, имеет прямое отношение к лесопилке.

Ямада-старший недоверчиво взглянул на сына и вытер платком шею.

— Ну, говори. В чем дело?

Кадзуо заговорил топотом. Безучастное вначале лицо Ямады стало понемногу оживляться. В глазах блеснуло любопытство. Выслушав сына, он ухмыльнулся и кивнул головой:

— Неплохо придумано. Но не будет ли все это опять шито белыми нитками?

— Не беспокойтесь, отец. Этим делом занимается сам Сума. Все будет сделано с ведома подполковника Паттерсона. А от вас требуются только деньги.

— На такое дело можно дать! — Ямада-старший хлопнул себя по карману. — Но меня интересует, какова твоя роль в этом?

Кадзуо улыбнулся и уклончиво ответил:

— Я занят другими делами. ..

Ямала привстал:

— Слушай, Кадзуо, я бы не хотел, чтобы ты рисковал своей головой. С нас достаточно, что мы даем деньги. Понятно?

Кадзуо молча наклонил голову.

Главы восьмая ЗА ЖИР!

В ночь под воскресенье Одзи, казалось, забылся необычным, тревожным сном. Кое-где из домов сквозь неплотно закрытые ставни пробивались узкие полоски света, и тогда бодрствующие полицейские крадучись приближались к окнам — не услышат ли они каких-либо опасных разговоров.

Вот уже несколько дней, как по городку ползли слухи о готовящейся демонстрации рабочих.

По главной улице с вечера группами прохаживались полицейские и доверенные лица. Они тщательно осматривали заборы и стены домов — нет ли листовок, надписей, призывов к миру. Наблюдение за этой улицей облегчалось тем, что она была хорошо освещена. Два ряда фонарей, висевших у домов, уходили светящимися гирляндами вдаль, где сливались в одно сплошное желтое пятно.

Начальника полиции больше всего беспокоили темные улочки и переулки, и он, не доверяя полицейским, оставил среди ночи свою теплую постель и сам вышел из дома проверить, все ли в порядке.