— Еще есть трое у меня, — подумав, сказал Нгуен.— В соседнем селении сейчас прячутся.

— Кто такие? — быстро спросил Ванг.

— До Зиа знаешь?

— Но ведь он арестован и сидит в пересыльном лагере! — удивился Ши.

— Позавчера бежал, — сказал Нгуен, — ас ним еще двое... Прячутся они сейчас от баодаевских ищеек.

— А что за люди те двое?

— До Зиа говорит, что надежные парни. Обоих Хоанами зовут, только один из них — рыбак из Хайфонга, а другой — гончар, родом из Хоа-Биня. Хоан-Гончар был завербован в баодаевскую армию, но дезертировал. Когда пробирался на джонке в деревню к своим родственникам, был пойман...

— А второй что за человек? — спросил Ши.

— Хоан-Рыбак говорит, что партизанил в шахтерском отряде, был пойман, но бежал, а когда пробирался на север к Хо Ши Мину, снова был схвачен.

— А как же им удалось бежать? — спросил Ши.

— Всего не знаю, — пожал плечами Нгуен. — До Зиа рассказывает, что кто-то из них убил ночью надсмотрщика и двух солдат, и после этого сбежало восемь человек. Из них пятеро переплыли на левый берег Красной реки, а трое остались здесь. Хотят будто бы пробраться к партизанам...

■— Думаешь, пойдут они с Вангом? — спросил Ши.

— Конечно, старший брат.

— Что ж, — обрадованно воскликнул Ванг, — еще бы человек восемь — десять, и завтра с ночи можно трогаться в лес!

На улице пропели первые петухи. Пока взрослые разговаривали, мальчик, убирая посуду, внимательно прислушивался к их беседе. Вытерев руки, он подошел к отцу. Его чистый мальчишеский лоб был наморщен, черные, с прищуром, как у отца, глаза упрямо глядели вперед.

— Отец, а разве мы, юные зукпты, не можем помочь дяде Вангу? — Он выжидающе взглянул на взрослых н добавил: — Пошлите нас, мальчиков. Увидите — не подведем!

Этого никто не ожидал. Гости молча переглянулись. Нгуен вскочил и зашагал из угла в угол. Ванг явно обрадовался, закивал мальчику, а Ши хранил глубокое молчание.

— Каким путем пойдете к озеру Черного Дракона? —> спросил Нгуен.

— Вдоль Обезьяньей реки, — ответил Ванг.

— Далековато будет. Почему не Большой дорогой?

— Так безопаснее...

Прикрыв глаза, Нгуен остановился возле очага, о чем-то раздумывая.

— Ладно, — произнес он наконец, — отпущу ребят. Называй, сынок, кто может пойти с тобой.

— Узнаю тебя, брат! — широко улыбнулся Ванг и одобрительно хлопнул по плечу Нгуена.

Железный Бамбук просиял. Он и не старался скрыть своей радости.

— Братья Нам и Ба, — начал он. — Они крепкие ребята, отец.

— Гороховые Стручки! — улыбнулся Нгуоп. — Пусть идут... Эти ребята, — обратился он к Вангу, — осенью полдня просидели по шею в болоте под Большим мостом, считая танки и автомашины врага, уходившего на север. Вряд ли тогда на телах этих мальчиков осталось местеч-;.о, свободное от укусов болотных пиявок!

Железный Бамбук продолжал перечислять пмена своих сверстников.

Нгуен, хорошо знавший товарищей сына, отобрал шестерых, которые смогут пойти с Вангом к озеру Черного Дракона.

ГНЕВ ДЖУНГЛЕЙ

Вначале лес, куда вступил отряд майора Менье, оказался не слишком густым. Часто на пути встречались широкие, уютные поляны, прогалины, куда пробивались солнечные лучи. Но вскоре проводник Кремепь свернул в сторону от главной тропы, и тогда все вокруг помрачнело. Чтобы пробиться вперед, в ход пришлось пустить мечи-топоры.

Словно желая проверить стойкость появившихся в его владениях людей, тропический лес выставил на их пути заграждения из невидимых в полумраке ползучих растений, обширные завалы из бурелома и зыбкие топи, через которые единственными мостами служили гниющие в зловонной тине поваленные деревья.

Провалившись в одном месте по пояс в болото, Менье зло выругался.

— Я недоволен вашим проводником, — сказал майор Чинь Дангу. — Вот уже второй день, как мы не можем выбраться из болот...

— Это джунгли, господин майор.

— Боюсь, что мы приведем к озеру Черного Дракона не солдат, а людей, не могущих удержать в руках винтовки...

Чинь Данг виновато пожал плечамп:

— Я делаю все зависящее от меня, чтобы двигаться быстрее. Проводник уверяет, что скоро доберемся до Больших холмов, а там до озера рукой подать.

— Кстати, еще раз напоминаю вам, господин капитан, — Менье оглянулся, — чтобы с проводника не спускали глаз... Не очень-то я верю ему.

— Не беспокойтесь. Два моих солдата днем и ночью находятся рядом с ним.

Кремень вместе с несколькими мыонгами шагал впереди отряда. Вооруженные кривыми мечами, они прорубали дорогу там, где джунгли выставили сплошную зеленую преграду. За ними гуськом двигались солдаты: две роты баодаевцев Чинь Данга и три взвода французов и марокканцев.

Среди французов был и лейтенант Лакруа. Он шел чуть впереди длинпого, как жердь, капитана Булье. Время от времени тот неторопливо вытягивал из заднего карма-па плоскую металлическую фляжку и делал из нее несколько глотков, после чего заметно оживлялся.

Огромные поваленные бурей деревья, растопырив почерневшие мертвые сучья, преграждали дорогу. С ветвей капала влага, под ногами хлюпала грязь. Все вокруг источало сырость и гнилые испарения. Уже после первых пяти — шести часов пути по лесу одежда на людях отсырела, как после сильного дождя.

— Зря не пользуетесь ромом! — бросил Булье. — Лучшее средство против сырости и тропической лихорадки. Сомневаетесь?

Усталый Лакруа не был склонен к беседе, поэтому отмалчивался. Но Булье становился все словоохотливее.

— Вы знаете, что мне обещал полковник Фуше в случае успеха операции? — подмигнул он Лакруа. — Недельный отпуск, чтобы развлечься в Ханое! Вы представляете себе, что зто значит? — И, смакуя каждое слово, Булье добавил: — В течение недели, клянусь небом, я не буду вылезать из ханойских ресторанов! Право, весь Донг-Тоа будет мне завидовать!

— Если останетесь живы... — заметил Лакруа.

Отряд остановился на отдых.

Отойдя чуть в сторону от тропы, офицеры пропустили мимо себя солдат. После них приблизились носильщики. Около трех десятков молодых, крепких мыонгов тащили на себе всю кладь отряда: боеприпасы, рис, консервы, медикаменты.

Сидя на стволе свалившегося дерева, Лакруа жадно курил и сквозь прищуренные глаза разглядывал их.

Нетрудно было видеть, что эти люди очень устали и с трудом переставляют ноги. Вот юноша-мыонг с потускневшими от напряжения глазами. Поклажа, которую он тащил на себе, весила, вероятно, не менее шестидесяти килограммов. Лицо молодого носильщика распухло, на лбу и щеках видны были пятна размазанной крови — следы прихлопнутых москитов. От обильно стекающего пота не спасала и грязная бечевка, обвязанная вокруг лба. Широко приоткрыв толстые губы, мыонг прерывисто и трудно дышал.

Почувствовав устремленные на него глаза чужеземца, юноша ответил ему откровенно враждебным взглядом. Казалось, обладай его глаза силой раскаленного железа, они тут же испепелили бы француза.

Было уже далеко за полдень, когда отряд приблизился к неширокому, густо заросшему оврагу. Прежде чем спуститься в него, люди ненадолго остановились передохнуть.

Если бы кто-нибудь в эти минуты внимательно вгляделся в лицо проводника, он заметил бы в его глазах тревогу и настороженность.

Присев на корточки рядом с молодым мыонгом, вооруженным мечом-топором, он прикурил у него.

— Здесь! — коротко обронил Кремень.

— Чертов овраг? — спросил молодой мыонг.

Кремепь утвердительно наклонил голову и, бросив

взгляд в сторону солдат, быстро прошептал на родном языке:

— Пройди назад и скажи старшему носильщику, чтобы предупредил наших людей: пусть внимательнее смотрят на затесы и обходят кучи валежника.

— Ладно, скажу. А ты сам как, Кремень?

— Дожидайтесь меня у Большого ручья. Если до вечера не приду, уходите к озеру.

В Чертовом овраге было особенно мрачно и безмолвно. Тишину леса в этом месте не нарушали птичьи голоса, не слышно было стрекотания цикад, ни даже звона вездесущих москитов. Повсюду торчали черные, словно обугленные пни со свисающими с них мшистыми бородами, лежали полузатопленные в болоте деревья, покрытые плесенью. Дышать с каждым шагом становилось все труднее. Не хватало воздуха. Стоял густой запах гниющих растений и перепревшей листвы.