Затем был заключен мир, по которому стороны обязались вывести из союзных городов гармостов, распустить сухопутные и морские силы и предоставить автономию всем городам. На верность этим условиям мира поклялись все участники конгресса. Фиванцы были занесены в список государств, давших клятву, но на следующий день Эпаминонд вернулся и потребовал, чтобы в списке поклявшихся слово «фиванцы» было заменено словом «беотийцы» (Ксенофонт: 6; 3; 18-19). «Мы позволим беотийским городам приносить клятву каждому от своего имени лишь тогда, когда и вы позволите вашим периэкам приносить клятву от каждого отдельного города», — сказал он (Павсаний: 9; 13; 2). Тогда Агесилай в страшном гневе вскочил с места и потребовал, чтобы Эпаминонд заявил определенно, готов ли он предоставить независимость Беотии. Эпаминонд в свою очередь опять спросил, предоставят ли спартанцы независимость жителям Лаконики (Плутарх: «Агесилай»; 28). Агесилай был возмущен и сказал, что не будет ничего исправлять в документе, на верность которому они уже поклялись и под которым уже подписались. Если же они не хотят участвовать в мирном соглашении, то он может их, если угодно, вычеркнуть. Таким образом, все прочие заключили между собой мир и только между лакедемонянами и фиванцами оставались враждебные отношения, и фиванцы удалились с конгресса в весьма мрачном настроении (Ксенофонт: 6; 3; 19-20).
В это время второй царь — Клеомброт I стоял с войском в Фокиде. Эфоры тотчас отправили ему приказ выступить против фиванцев. Очевидно, спартанцы предполагали, что теперь, когда фиванцы лишились союзников, самое время окончательно покончить с ними. Но на деле случилось обратное — через двадцать дней после окончания конгресса в битве при Левктрах войско Клеомброта потерпело полное поражение от фиванцев, которыми командовал Эпаминонд. Погиб сам царь и с ним тысяча лакедемонян — цвет спартанской молодежи. Никогда, за всю свою историю, Спарта еще не терпела такого жестокого поражения (Плутарх: «Агесилай»; 28).
Первым следствием левктрской катастрофы был всеэллинский конгресс в Афинах, происшедший в том же году. По-видимому, на нем подтверждены были условия Анталкидова мира 386 г. до Р.Х. и решения предыдущего конгресса в Спарте, но по существу он определил новое положение вещей. Если на предыдущих конгрессах лакедемоняне приносили клятву за своих союзников (считая их на деле и по форме своими подданными), то теперь каждому городу на Пелопоннесе была предоставлена возможность приносить клятву за себя. Это означало окончательный распад пелопонесского союза и конец гегемонии Спарты на полуострове. Мантинейцы, воспользовавшись предоставленной им полной автономией, сошлись на общее собрание и постановили сделать Мантинею одним городом, как это и было раньше, до превращения ее спартанцами в четыре деревни, и обнести ее стеной (Ксенофонт: 6; 5; 1-4). Эпаминонд, прибыв в Аркадию, склонил аркадцев не останавливаться на этом и произвести полное объединение (синойкизм) всех аркадских общин в единый союз и единое государство. Когда решение по этому вопросу было принято, была основана новая столица Аркадии — Мегалополь, куда были переселены — отчасти добровольно, а отчасти по принуждению — жители всех аркадских городов (Павсаний: 8; 27-28).
Лакедемоняне с огромным беспокойством наблюдали, как непосредственно у них под боком при содействии фиванцев возникает новое сильное государство. Сразу же после того, как мантинейцы приступили к строительству стен, они отправили к ним послом Агесилая.
Но когда Агесилай прибыл в Мантинею, члены правительства отказались созвать для него народное собрание и предложили царю передать свою просьбу им. Когда Агесилай завел разговор о постройке стены, мантинейцы отвечали, что остановить постройку невозможно, так как соответствующее постановление уже принято народным собранием. Агесилай в гневе удалился (Ксенофонт: 6; 5; 4-5).
В 370 г. до Р.Х. после создания Аркадского союза и основания Мегалополя лакедемоняне вступились за аркадских изгнанников (противников союза) и объявили аркадянам войну. Агесилай с войском и изгнанниками вторгся в Тегейскую область, считая тегейцев виновниками мятежа и изгнания. Он опустошил страну и осаждал городскую крепость, наведя таким образом страх на аркадян. Аркадяне в ответ заключили союз с аргивянами и элейцами, а в Фивы послали предложение о союзе. Беотийское войско тотчас выступило в поход, присоединив к себе союзных локров и фокейцев. Все это войско двинулось в Пелопоннес под предводительством беотархов Эпаминонда и Пелопида. Остальные беотархи добровольно уступили им командование над войском, зная военный гений и доблесть этих мужей (Диодор: 15; 59; 62). Когда беотийцы прибыли в Аркадию, был уже конец декабря 370 г. До Р.Х. На соединение с ними двинулись всенародным ополчением аркадяне, элейцы, аргивяне и все прочие союзники. Собралось не менее 70 000 человек. Начальники войска, собравшись на совещание, Решили идти на саму Спарту и предать опустошению всю Лаконику. Разделив войско на четыре части, союзники проникли в страну различными путями. Беотийцы подступили к Селласию и склонили его жителей к отложению от спартанцев. Аргивяне вступили в Лаконику из Тегейской области, разбив гарнизон, охранявший горные проходы. Так же успешно действовали наступавшие отдельными колонами аркадяне и элейцы. После того, как все войско собралось в Селласии, оно двинулось на Спарту, предавая всю страну разорению и сожжению (Диодор: 15; 62-64).
К этому времени доряне занимали Лакедемон уже в продолжении шестисот лет, и еще ни разу враг не отваживался вступить в их страну: беотийцы были первыми врагами, которых спартанцы увидели на своей земле и которые теперь опустошали ее, дойдя до самого Эврота и города. Дело в том, что Агесилай не разрешил спартанцам сразиться с таким, как говорит Феопомп, «валом и потоком войны», но занял центр города и самые важные пункты, терпеливо снося угрозы и похвальбы фиванцев, которые выкликали его имя, призывая его как подстрекателя войны и виновника всех несчастий сразиться за свою страну. Но не менее заботил Агесилая царивший в городе переполох, вопли и беспорядочные метания пожилых людей, негодовавших по поводу случившегося, и женщин, которые не могли оставаться спокойными и совершенно обезумели от крика неприятелей и вида костров. Тяжелым ударом для его славы было и то, что, приняв город самым сильным и могущественным в Греции, он теперь видел, как сила этого города пошатнулась.
Когда Агесилай заметил, что враги намереваются перейти Эврот и силой ворваться в город, он оставил все другие позиции и выстроил лакедемонян перед центральными возвышенными частями города. Как раз в это время Эврот из-за обилия снегов в горах выступил из берегов и разлился шире обыкновенного, но переправу вброд не столько затрудняла быстрота течения, сколько ледяной холод воды. Как ни старался Эпаминонд из честолюбия завязать сражение в самом городе, он не смог выманить Агесилая или вызвать его на бой, а потому снялся с лагеря, отошел от города и стал опустошать страну.
В Лакедемоне между тем около двухсот граждан, которые уже давно составили заговор, захватили Иссорий, сильно укрепленный и неприступный пункт, где находилось святилище Артемиды. Лакедемоняне хотели тотчас кинуться на них, но Агесилай, опасаясь мятежа, приказал остальным соблюдать спокойствие, сам же, одетый в плащ, в сопровождении одного лишь раба, приблизился к заговорщикам, говоря, что они не поняли его приказания: он посылал их не сюда и не всех вместе, а одних туда (он указал на другое место), других в иные кварталы города. Те же, услышав его, обрадовались, что их замысел не раскрыт, и, разделившись, разошлись по тем местам, которые он указал. Агесилай немедленно послал за другими воинами и занял с ними Иссорий. Ночью он приказал арестовать и убить около пятнадцати человек из числа заговорщиков. Вскоре был раскрыт другой, еще более значительный заговор спартанцев, которые собирались тайно в одном городе, подготовляя переворот. Но при величайшем беспорядке было одинаково опасно как привлечь их к суду, так и оставить заговор без внимания. Поэтому Агесилай, посовещавшись с эфорами, приказал убить их без суда, хотя прежде ни один спартанец не подвергался смертной казни без судебного разбирательства. Из периэков и илотов, которые были включены в состав войска, многие перебежали из города к врагу. Так как это вызывало упадок духа в войске, Агесилай предписал своим служителям обходить каждое утро постели воинов в лагере, забирать оружие перебежчиков и прятать его. Благодаря этому число перебежчиков оставалось неизвестным.