«Великое пробуждение» создало благодаря своим массовым митингам и организационным результатам — в первую очередь основанию методистской и баптистской церквей — нечто приближавшееся к подлинно народным коллективным организациям. Оно привело к умножению усилий в области образования, несмотря на известного рода предубеждение против знания, и имело своим результатом основание, например, голландско-реформистского Ратгерзского, пресвитерианского Принстонского, баптистского Браунского и конгрегационалистского Дартмутского университетов. И поскольку это было межколониальное движение подлинно народного размаха, оно сыграло громадную роль в расшатывании провинциализма в колониях и развитии чувства единства, чувства монолитности американской национальности.

III. Книгопечатание, тирания и Джеймс Франклин

Искусство книгопечатания делает возможным значительное возрастание силы общественного мнения; вот почему тираны всегда смотрели искоса на печать. Если бы они могли воспрепятствовать его открытию, они, конечно, так и поступили бы; поставленные же перед совершившимся фактом, угнетательские правящие классы на первых порах решили использовать новую машину в своих интересах, запретив пользоваться ею кому-либо, кроме своих облеченных доверием агентов. Когда запрет этот больше нельзя было удерживать, правители перешли к строжайшей цензуре и законам о подстрекательстве к мятежу и о преступной клевете, объявлявших печатников ответственными за любые — истинно или мнимо — подрывные материалы, которые могли увидеть свет среди их публикаций.

А в XVII столетии английское законодательство придерживалось весьма жесткого понятия насчет того, что́ действительно могло быть подрывным. По существу, единственный, настоящий безопасный путь для печатника заключался в том, чтобы в своей печатной продукции вообще не пускаться в обсуждение вопросов, касавшихся политики или правительственных дел. Так, в 1679 году, когда некий Генри Карр был предан суду за некоторые материалы, опубликованные им в еженедельной газете, главный судья на основе обычного права объявил уголовным преступлением «писать на темы, касающиеся правительства, все равно в похвалу или хулу; ибо никто не имеет права говорить что бы то ни было о правительстве».

Вскоре было объявлено уголовным преступлением печатание каких-либо материалов, в отношении которых установлено, что они содержат критику правительства или правителей. Поэтому первая газета, появившаяся в Английской Америке — «Бостон паблик оккеренсиз», основанная в 1690 году Бенджамином Харрисом, — прекратила свое существование сразу после выхода первого номера; так как в этом номере критиковались действия правительства в шедшей тогда войне, правительство запретило дальнейший выход газеты.

Первой колониальной газетой, просуществовавшей некоторое время, была «Бостон ньюс-леттер», появившаяся в 1704 году. Большинство колониальных газет представляли собой более или менее официальные органы правящих клик и поэтому выходили, не тревожимые законами, но о некоторых газетах этого нельзя сказать.

Обращаясь к фактам, мы видим, что вообще говоря эти газеты имели особое значение для купцов, а также для юристов и других лиц свободных профессий, поскольку они содержали новости, имевшие непосредственное отношение к их деятельности, и по мере того как эти классы все сильнее чувствовали на себе гнет английского колониализма, газеты все более проникались оппозиционным духом. И когда классовое расслоение приобрело зримые формы, а колониальная экономика достигла зрелости, газеты стали все более отождествляться с возникшими на этой основе политическими партиями и группировками.

В Массачусетсе, как мы уже видели, по мере того как XVII столетие уходило в прошлое и начиналось новое столетие, купцы и другие элементы населения становились все более смелыми в своей враждебности теократии. На правящую клику обрушивались удар за ударом, и в конце концов даже в самом Бостоне оппозиция настолько осмелела, что в 1721 году предприняла издание собственной газеты — «Нью-Инглэнд курант», выпускавшейся Джеймсом Франклином, старшим сводным братом Бенджамина.

Бостонские власти, подвергавшиеся нападкам этой газеты, стали проявлять беспокойство, особенно когда в ее адрес начали поступать письма читателей, выражавших одобрение ее точке зрения. Не прошло и года, как Коттон Мезер доверительно сообщал своему дневнику:

В 1722 году Джеймса Франклина арестовали за подстрекательство к бунту, продержали в тюрьме в течение нескольких недель, а потом освободили под залог. Однако его газета продолжала обличать власти, и в 1723 году они приказали ему прекратить ее издание. Джеймс Франклин отказался внять этому приказу, и шерифу было предписано подвергнуть его аресту. Тем временем в течение двух недель «Нью-Инглэнд курант» выходила уже с именем молодого Бенджамина Франклина в качестве печатника; тем самым формально приказ властей был выполнен.

Когда миновал короткий период преследований Джеймса Франклина как политического беглеца, власти попытались добиться от следственной коллегии присяжных предания его суду по обвинению в бунте, но орган этот ответил отказом. В итоге преследование прекратилось, запрет с «Нью-Инглэнд курант» был снят и она издавалась еще несколько лет.

IV. Зенгер и свобода

Десять лет спустя после злоключений Джеймса Франклина произошел еще более значительный случай, и опять в нем был замешан печатник — бедный немецкий иммигрант Джон Питер Зенгер[23] из города Нью-Йорка. Случай этот также является отражением политических битв, развертывавшихся внутри колоний.

Дело Зенгера уходило своими корнями в то движение протеста против господства крупных лендлордов над провинцией[24], которое объединяло купцов, юристов, ремесленников и кустарей растущей столицы — города Нью-Йорка (население его насчитывало в ту пору около 10 тыс. человек, из которых примерно 1700 составляли негры-рабы). Непосредственно оно было вызвано следующими событиями.

В июле 1731 года умер губернатор провинции Монтгомери; его преемником стал в качестве исполняющего обязанности губернатора старший советник, преуспевающий купец Рип Ван Дам. Ван Дам оставался на этом посту тринадцать месяцев, до прибытия королевского губернатора, некоего Уильяма Косби.

Косби был типичным образчиком английского колониального губернатора в его худшем виде. Сын богатого ирландского лендлорда (жившего, однако, не в Ирландии, а в метрополии) и сам полковник Королевского ирландского полка, Косби незадолго перед тем был смещен с поста губернатора острова Минорка за слишком беззастенчивые и крупные финансовые злоупотребления и необычайную непопулярность. Как чиновника его отличали алчность, грубость и жестокость.

Одним из первых его деяний на новом месте явилось выражение величайшего неудовольствия по поводу скудного денежного подношения, вотированного ему нью-йоркской ассамблеей; следующим — захват половины жалованья Ван Дама (как исполняющего обязанности губернатора), а затем требование передать ему и оставшуюся половину. Ван Дам ответил решительным отказом.

Губернатор Косби учредил особый суд справедливости специально с целью преследования Ван Дама. Такой произвольный акт, направленный против старшего должностного лица местной администрации, привел в ярость ассамблею и сплотил оппозицию города против губернатора.

Главный судья провинции Льюис Моррис отказался заседать в новосозданном суде; за это Косби без обиняков поставил под сомнение его честность как юриста, а когда попытка очернить Морриса вызвала публичное негодование, и вовсе отрешил его от должности — после того как он пробыл восемнадцать лет на посту главного судьи. Ведущий адвокат города Джеймс Александер встал на сторону Морриса в качестве его адвоката и вынудил губернатора отказаться от своей явно беззаконной затеи, но уже после того, как этот чиновник объявил Ван Дама бунтовщиком и попытался (правда, безуспешно) конфисковать все его средства.