— Ребята! Кузька не был?

— Не был-с.

— Идите, по рюмушечке выпейте!

Они выпили. Напоил их пьяных Кузька, они и повалились. Пришел он, взял жеребца и увел; заместо его мялицу поставил; одного-то верхом на нее посадил, другому-то веревку дал, за ручку привязал, третий так валяется, а четвертый пьяный у дверей лежит.

Барин поутру приходит, кричит:

— Ребята, ребята!

Они спят себе; добудились насилу.

— Где жеребец?

Нет жеребца: проспали!

— Зачем вы нас, барин, вином поили?

— Когда?

— А вчера?

— Призвать Кузьку.

Призывают. Приезжает Кузька на барском жеребце; получил от барина сто рублей. После барин и говорит:

— А вот что: укради у меня деньги!

— Ладно, — говорит Кузька.

— Как ты украдешь? Ведь они у меня в головах и люди будут их стеречи день и ночь.

— Дело мое, украду!

Пошел Кузька на кладбище, вырыл он там мертвеца, притащил его и мертвыми руками царапает в окошко. Проснулся барин:

— Стой! Это Кузька!

А Кузька открыл окошко да и сунул мертвеца в комнату. Сейчас ему барин голову напрочь и отрубил.

— Ну, — говорит, — это, видно, не жеребца воровать. Попался!

Пойдемте его хоронить, — говорит.

Пошли мертвеца зарывать. Кузька вбежал в горницу и говорит:

— Барыня, поймали. Пожалуйте барину деньги — разделаться!

Та испугалась, да все деньги и отдала, всю шкатулку. Он ее и унес.

— Теперь схоронили, больше не будет воровать! — говорит барин.

Утром встают — денег нет.

— Ах, смотри, мы не его зарубили!

Посылают к Кузьке.

— Дома Кузька?

— Дома.

— Иди к барину!

Приходит Кузька и деньги приносит, получает сто рублей.

— Укради, — говорит ему барин, — мою барыню!

— Ладно, украду!

— Да как же ты ее украдешь? Я всегда с ней.

— Дело это не ваше, украду!

Сшил Кузька чучело, вылитого себя, в белую одежду одел и повесил на куст, а сам за другой куст спрятался.

Барин и едет на тройке с барыней; проезжает мимо куста, видит, что Кузька на нем висит:

— Стой! Вот где Кузька-то! Видно его порешили. Пойдем, кучер, хоть над мертвым помудруем.

Стали они чучело бить да дергать, а Кузька выскочил тем временем из-за куста, пал на козлы и ускакал вместе с барыней.

Взял он после эту барыню и промотал: чертям продал. Барин посылает к Кузьке людей.

Те спрашивают:

— Кузька дома?

— Дома.

— Барыня у тебя?

— Нет: я ее чертям продал!

— Ступай, выкупи!

Пошел Кузька выкупать. Приходит к озеру. Выбегает чертенок.

— Ты что, Кузька?

— Давай барыню назад!

Чертенок — к водяному:

— Дединька, — говорит, — барыню назад просят!

Водяной и говорит!

— Кто из вас гирю выше вскинет, тому и барыню!

Чертенок вышел из озера и говорит Кузьке:

— Давай вот эту гирю, кто выше вскинет, тому и барыню!

— Ладно, кидай!

Чертенок кинул высоко, высоко: гиря упала; в землю вся ушла, одни ушки остались.

— Ну, ты теперь кидай, Кузька!

Кузька взял за ушки, силы-то нет выдернуть, вот он глядит на облако и говорит:

— Вон там дядя мой живет, кузнец, во-о-н дверь-то растворена ... На что-нибудь годится ему!

Чертенку жаль стало гири, схватил ее да марш к дедушке.

— Дединька, дединька! Он хочет ее к дяде кузнецу за облака закинуть!

— А вот спасибо, что унес! — говорит [водяной]. — Подите теперь вперегонки: кто кого перегонит, тому и барыню!

Кузька и заприметил тем временем зайца под кустом.

Чертенок выбежал из озера да и говорит:

— Давай вперегонки! Кто кого перегонит, тому и барыню!

— Ладно. Эх ты, — говорит Кузька, — куда тебе? У меня есть маленький малютка, в пеленках еще лежит, и то ты его не перегонишь!

— Укажи, пойдем!

Идет; только не доходя до куста, кинул Кузька камешком. Заяц как прыснет и пошел... Чертенок ему кричит:

— Постой! Постой! Сверстаемся! Сравняемся!

А тот еще пуще жарит.

Так и не догнал. Воротился в озеро, говорит:

— Дединька, у него есть маленький малютка, так и того не догонишь, а куда его догнать.

— Ну, теперь кто из вас кого поборет?

Выбежал чертенок и говорит:

— Давай бороться! Кто поборет, тому и барыня!

— Эх, — говорит Кузька, — у меня есть дед семидесяти семи лет, и зубов-то нет, и тот тебя изломает!

— Пойдем, укажи!

Вот Кузька и привел его к медведю. Подошел чертенок к медведю и говорит:

— Дедушка, а дедушка! Ну-ка, давай бороться!

А медведь только знай сопит себе. Кузька-то и говорит чертенку:

— Он ведь так-то не борется, а ты его под бока потычь!

Тот и давай тыкать. Медведь давай чертенка ломать; до той степени ломал, что мочи у чертенка не стало: вылез из-под медведя, да в озеро.

— Дединька, — говорит, — я насилу вырвался: у него есть дед семидесяти семи лет и зубов нет, так и тот так меня изломал, что беда, а куда с ним!

— Ну, — говорит водяной, — теперь кто из вас больнее свистнет, тому и барыня достанется!

— Ну, свищи ты! — говорит Кузька.

Чертенок свистнул, инда с дубу лист посыпался.

— Ну, Кузька, теперь ты свистни!

— А вот что, чорт, ты сядь к озеру ногами, а глаза-то завяжи, а то выкатятся.

Чертенок так и сделал. Кузька размахнулся, да как свистнет чертенка по башке, тот прямо — в озеро, и искры из глаз посыпались.

Нечего делать, выводит ему из озера барыню. Вернулся Кузька домой.

— Вот вам, барин, и барыня!

Барин ему опять — сто рублей...

Сошелся после того Кузька с дядей.

— Давай вместе воровать!

— Давай!

— А кто у нас будет большой?

— А вот, кто из-под вороны яйца вынет, так, чтобы та не слыхала, тот и будет большой!

Вот дядя и полез на дерево, а Кузька — за ним, и вырезал у него подошвы. Тот слез.

— Что, дядя, вынул?

— Вынул!

— А где у тебя подошвы?

— Ну, — говорит, — Кузька, будь ты большой, коли так!

Пошли они воровать. Нашел Кузька красненький сапожок, взял в него нагадил, да на дороге и поставил. Едут мясники, купили быка на мясо. Видят мясники: сапог стоит.

— А, — говорят, — постой! Сапог нашел!

Сунулись к нему, а там дерьмо. Бросили.

— Кабы, — говорят, — другой такой был, ну, ничего, а то что, куда его?

Вот Кузька забежал вперед и опять этот сапог на дороге поставил. Доехали мясники до него, видят: другой сапог. Привернули лошадь, пошли назад за первым.

Кузька тем временем быка отвязал, голову отрезал и во ржавицу затискал вместе с веревкой, только конец на берег выпустил. Мясники вернулись, хвать — быка нет.

А Кузька сидит под кустом и мычит.

— Бынеюшка! Бынеюшка!

Искали, искали и нашли веревку; потащили — голова! И стали между себя говорить:

— Чего тащить-то? Шея оторвалась, а бык-то видно во ржавице утонул. Поедем домой!

Только они уехали, Кузьке и захотелось кожу от дяди утаить. Вот он выломил два больших прута и давай по шкуре задувать:

— Батюшки, братцы, не один я, с дядей! Батюшки, братцы, не один я, с дядей!

Дядя услыхал да и убежал. Кузька шкуру один и продал!

Дорогая кожа

В одном селе жили два брата — Данило и Гаврило. Данило был богатой, а Гаврило — бедной; только и живота было у Гаврилы, что одна корова, да и тому Данило завидовал. Поехал Данило в город закупить кое-что и, воротясь из городу, пришел к брату и говорит:

— Что ты, брат, держишь корову? Я был сегодня в городе и видел: там коровы очень дешевы, по пяти и шести рублей, а за кожу двадцать пять дают.

Гаврило поверил ему, заколол корову и приел говядину, после дождался рынку и отправился в город. Приехал в город и поволок продавать кожу, увидел его кожевник и спрашивает:

— Что, любезной, продаешь кожу?

— Продаю.

— Что просишь?

— Двадцать пять рублей.

— Что ты, безумной! Возьми два с полтиной.