В длинном коридоре, куда он вышел, было полутемно. Только из кабинета начальника института пробивался свет.
— Зачитался, товарищ полковник? — приветливо встретил его начальник — невысокий сухощавый человек, известный всей стране ученый. Он уже не раз встречался с Дымовым и знал, что тот зря не будет терять дорогого времени. Хитро улыбнувшись, добавил:
— Этаким запоем можно читать только приключенческие романы, а не архивные материалы… Хотя, как сказать, ведь вы читатель особого рода.
Он молодо рассмеялся и протянул руку к телефону:
— Сейчас домой или в министерство?
— В министерство, — ответил Дымов. — Да вы не беспокойтесь! Я доберусь.
— Где уж там, на ночь глядя, пешком идти?
Набирая номер, начальник института сосредоточенно смотрел в трубку. Дав распоряжение о машине, он спросил, не возражает ли полковник, если по дороге шофер подбросит домой и майора Барабихина. Майор еще в институте.
Дымов охотно согласился. Спускаясь по широкой институтской лестнице, он подумал, что вообще-то получилось очень удачно. Ведь он только что, знакомясь с личными делами и архивными материалами здесь, в научно-исследовательском институте, твердо решил пригласить к себе Ивана Васильевича Барабихина и побеседовать с ним. И сейчас Дымов был доволен, что знакомство с майором Барабихиным начнется не с официального приема в кабинете, а с совместной поездки в машине.
«Победа» уже стояла у подъезда, но Барабихина еще не было. Он пришел через несколько минут, слегка запыхавшись, и извинился, что заставил себя ждать.
— Вы что же, каждый день так поздно задерживаетесь? — поинтересовался Сергей Сергеевич, когда они уже сидели в машине и первое знакомство состоялось.
— Поздно? — удивился Барабихин. — Что вы, товарищ полковник. Сегодня Тася, моя жена, удивится, что я так рано приехал. Обычно, — он посмотрел на часы, — я засиживаюсь куда позднее.
Машина вынырнула из переулка и, набирая скорость, неслась по широкой улице. Шофер отлично знал маршрут. Видно, ему не впервые приходилось отвозить инженер-майора домой.
Сергей Сергеевич искоса поглядывал на соседа. Ему положительно нравилось открытое простое лицо Барабихина, освещенное маленькой кабинной лампочкой. Широкий выпуклый лоб, серые глаза, слегка навыкате, по-видимому близорукие, и какой-то забавный, по-детски слабо очерченный подбородок.
— Иван Васильевич! — вполголоса обратился Дымов к майору. — Мне бы хотелось побеседовать с вами, не здесь, конечно, а в более подходящей обстановке. Вы не смогли бы завтра зайти ко мне? Я вам закажу пропуск.
— Завтра? — Иван Васильевич потер лоб, припоминая распорядок завтрашнего дня, и удовлетворенно кивнул головой. — Завтра — пожалуйста. В котором часу? В четыре? Явлюсь!
Машина плавно катила по асфальтированной мостовой. Спокойные, тихие переулки и улицы окраины города, откуда они ехали, постепенно сменялись все более людными улицами, ведущими к центру, к широким московским площадям и магистралям.
— Далеко вам приходится ездить, — заметил Дымов. — Хорошо, что есть машина, а то пешком такая прогулка на час, не меньше.
Он вытащил папиросу и приготовился закурить.
— Ничего! — Иван Васильевич молодцевато тряхнул головой. — Легкий кросс по городу. Он с успехом заменяет мне физкультзарядку.
— А сердце позволяет? — Дымов с интересом посмотрел на майора.
— Сердце? — удивленно переспросил Барабихин. — Да оно у меня как выверенные часы. Никаких перебоев.
— Это хорошо!
Сергей Сергеевич зажег спичку и закурил.
— Очень хорошо! А то я сегодня случайно наткнулся на ваше личное дело и прочитал в нем рапорт. Вы его еще в сорок восьмом году писали, тогда у вас крепко пошаливало. Пришлось из-за сердца раньше времени из Берлина вернуться.
Едва уловимая тень промелькнула на липе Ивана Васильевича. Он молча посмотрел на Дымова и сразу отвел глаза. Наступило молчание.
Шофер резко затормозил. Машина остановилась у дома, в котором жил инженер-майор Барабихин.
Глава четвертая. Признание инженер-майора Барабихина
Жаркие дни стояли в конце июля. Солнечные лучи настойчиво пробирались в комнату и ничто — ни шторы, ни вентилятор — не спасали от зноя и духоты.
Время клонилось к вечеру. Сергей Сергеевич Дымов в легкой летней рубашке с расстегнутым воротом сосредоточенно писал за своим большим столом. На диване, истомленный от жары и жажды, сидел капитан Уваров Алексей Петрович, помощник и ученик Дымова. Он только что кончил докладывать и сейчас жадно поглядывал на нераскупоренную бутылку фруктовой воды, стоявшую на маленьком столике.
В тишине слышен был скрип пера. Полковник работал.
— Да-а! — медленно протянул Уваров и горестно вздохнул. — Вот она — инквизиция-то. Самая настоящая!
Дымов поднял голову и рассмеялся.
— Воспитывай волю, товарищ капитан. — Он взял со стола бутылку и потряс ею над головой. — Уже четыре часа с искушением борюсь и ничего — выдерживаю.
Уваров недоверчиво посмотрел на начальника.
— Ну, прямо отец Сергий у Льва Николаевича Толстого. Что ж, и имя у вас подходящее. Менять не надо.
Капитан решительно встал с дивана.
— Разрешите отлучиться, товарищ полковник. Пойду напьюсь.
— Да ладно уж, пей! — смилостивился Дымов. Он медленно открыл бутылку, наполнил стакан ароматным шипучим напитком и протянул Уварову. Потом тяжело вздохнул, вытащил из ящика стола второй стакан, налил его до краев и с наслаждением стал пить короткими глотками.
— У, искуситель! — глянул он на помощника.
Глаза капитана смеялись. Утолив жажду, он облегченно вздохнул и как ни в чем не бывало, деловито осведомился:
— Товарищ полковник, может, поиски Сиротинского прекратить? Несуществующего человека ищем. Ни в Москве, ни в пригородах Владимир Владимирович Сиротинский не значится. Чего же зря время терять?..
— Прекратить?! — Сергей Сергеевич удивленно посмотрел на помощника. — Прекратить только потому, что человек назвался вымышленным именем и фамилией? Да ты что?.. — Он хотел сказать что-то резкое, но сдержался. — Не прекратить, а усилить поиски, человек не иголка, найдется!
Дымов внимательно смотрел на Уварова. Алексей Петрович стоял, упрямо наклонив голову и покусывая губы.
Полковник хорошо знал характер своего помощника. В недавнем прошлом комсомольский работник, ныне способный молодой чекист, Уваров был на редкость настойчив и прямолинеен.
На оперативных совещаниях он смело отстаивал свою точку зрения, нередко идущую вразрез с мнением руководства. Вот и сейчас вся поза капитана выражала несогласие с решением начальника, и Дымов решил поговорить начистоту.
— Садись! — скомандовал он. — Выкладывай все свои сомнения!
Алексей Петрович пожал плечами, сел и начал говорить, не ожидая повторного приглашения.
— Мы разыскиваем, извините меня, мифическую личность. Давайте разберемся, товарищ полковник. Что у нас есть? Какими данными мы располагаем, чтобы бить тревогу и собирать материал о человеке с вымышленной фамилией? По-моему, — никаких. Вы можете сказать: а сообщение комсомолки Липатовой? Извините, Сергей Сергеевич, но я считаю, что это сообщение мало убедительно. И я докажу это. Что особенного рассказала Липатова? Видите ли, она познакомилась и начала встречаться с тридцатилетним мужчиной. Ну и что из этого следует? Парень попался пройдоха. Небось, и жену, и детей имеет, а ей представился одиноким, холостым. Таких сукиных сынов еще немало. А чтобы она проверить не могла, он назвался вымышленным именем. Ни адреса, ни телефона не дал. Может быть такое дело? Вполне!
Пойдем дальше! — Уваров загнул палец. — Встречались они часто… В конце концов не все же о нежных чувствах говорить, есть и другие, более серьезные темы. Наверное, Липатова рассказывала об институте, о знатных людях института, о большой работе, которая у них ведется. Возможно, что и фамилию Барабихина в связи с этим называла. Парня все это заинтересовало. Он же техник. В клубе института, куда Липатова его пригласила, он увидел людей науки, внимательно слушал доклад, может быть, из-за этого своей спутнице недостаточно внимания оказывал… А тут еще два-три вопроса о работе Барабихина задал, ну, девушка и рассвирепела. Чуть ли не в шпионских намерениях обвинила. Знаете, Сергей Сергеевич, — капитан мотнул головой, — не каждый такое стерпит. Другой, посмелее да почестнее, так тот на место поставит, пристыдит, извинения потребует… А наш герой просто удрал, смылся. Небось, решил — подальше от греха. Фамилию наврал, имя наврал, как бы чего не вышло. Все они, донжуаны, такие! — категорически закончил Алексей Петрович и для большей убедительности махнул рукой.