Во время обсуждения разногласий между таборитами и чашниками пражские магистры зачитали длинный список из 76 пунктов, в котором излагали ошибочные и вредные, по их мнению, взгляды крестьянских проповедников.[36] Со стороны таборитов отвечали Ян Рогач, Хвал из Маховиц, а также талантливый проповедник Мартин Гуска. Выступил и незадолго перед этим избранный таборитами епископ Микулаш из Пельгржимова. Обсуждение не привело, как и следовало ожидать, к устранению противоречий. Стороны согласились на том, что специально избранным уполномоченным будут вручены письменные ответы по всем пунктам обвинения. В эти же дни из Праги было отправлено посольство в Польшу, а табориты удалились в Табор. Здесь на место Микулаша из Гуси был избран гетманом Ян Рогач. Первым гетманом Табора и признанным главою его вооружённых сил стал Ян Жижка.

В январе 1421 года военные действия возобновились. Табориты во главе с Жижкой и Хвалом из Маховиц, двинулись в западную Чехию и заняли два богатых и хорошо укреплённых женских монастыря — Хотешовский и Кладорубский. После этого был осаждён замок Швамберк. Находившийся там старый противник таборитов пан Богуслав из Швамберка вынужден был капитулировать; он был подвергнут заключению в своём собственном замке.

Отсюда табориты двинулись к Тахову, оставив в занятых пунктах гарнизоны. В это время феодально-католическая [169] реакция снова активизировалась. Соединившись с баварскими герцогами, не потерявший надежд на своё водворение в Чехии Сигизмунд устремился против таборитов. Однако героическое сопротивление небольшого кладорубского гарнизона, где находился Хвал, остановило его натиск, а прибытие Жижки заставило императора бежать в северную Чехию, а оттуда в Моравию.

В марте 1421 года табориты осадили важнейший город юго-западной Чехии Пльзень. Хорошо укреплённый Пльзень держался стойко. Там находились не только местные патриции и феодалы, но и многие паны, бежавшие при приближении таборитов из Тахова, Домажлице и других городов юго-запада. Сначала паны согласились принять пражские статьи, но, едва табориты отошли от города, они вероломно нарушили соглашение. Пльзень оставался, таким образом, оплотом союза панов — так называемого Пльзеньского ландфрида, который был главной силой реакции внутри Чехии.

Из-под Пльзня таборитские войска двинулись на север. Жижка осадил и взял приступом Хомутов, а Лоуни и Слани открыли перед ним свои ворота. 22 марта победоносные войска гуситов вступили в Прагу.

Незадолго до этого в Прагу прибыл Вацлав Коранда. Он привёз ответ таборитов на обвинения пражских магистров, но отказался передать этот документ городским властям и университетским магистрам и потребовал, чтобы ему было разрешено обратиться непосредственно к народу. Не получив согласия, он выступил в той церкви (церковь Марии Снежной в Новом городе), где проповедовал Ян Желивский, и подробно изложил и обосновал перед многолюдным собранием пражского плебса сущность таборитских взглядов. После этого Коранда послал ответ таборитов пражским коншелам, а сам немедленно уехал из города.

В конце марта гуситы снова выступили в поход. Жижка двинулся к Бероуну, а основные силы пражан и присоединившиеся к ним табориты и оребиты направились в восточную Чехию. Войска Жижки осадили Бероун, занятый войсками итальянских наёмников Сигизмунда под командой Родольфо Беца. Город был взят через несколько дней, причём табориты сурово расправились с врагами. Причиной этой расправы было то, что во время осады воинам Жижки стало известно, как за несколько недель до [170] того сторонники Сигизмунда учинили в Кутной Горе очередную зверскую расправу с пленными таборитами. Там уничтожили, сжигая или сбрасывая в шахты, более 700 человек. В числе других погиб и один из основателей Табора и руководителей таборской общины — Ян Громадка.

Гуситскими войсками в восточной Чехии командовал пан-чашник Гинек Крушина из Лихтенбурка. Фактическим главою гуситской армии был, однако, Ян Желивский, носивший титул «справца войск». В апреле гуситы одержали ряд побед и заняли такие крупные города, как Чески Брод, Коуржим, Колин, Нимбурк, Часлав, ряд крупных монастырей — Скалицкий, Седлецкий, Сазавский, Вилимовский, Дробовицкий, Опатовицкий. Монастыри предавались разрушению и сжигались, церковная утварь уничтожалась. С захваченными монахами расправлялись беспощадно. В этом сказывалась непримиримая ненависть крестьян, составлявших основу гуситских войск, к жестоким и лицемерным эксплуататорам. Уничтожение монастырей, являвшихся, как правило, сильно укреплёнными пунктами реакции, имело, кроме того, и немаловажное военное значение.

Успехи таборитов в восточной Чехии заставили многих феодалов явиться к победителям с повинной. В Колине, между прочим, в лагерь Желивского прибыл пан Ченек из Вартенберка. Он принёс новую присягу на верность чаше и публично покаялся перед войском, прося у пражан прощения за свою прежнюю измену делу гуситов. Дальнейшие события показали, впрочем, что Ченек лишь маневрировал и хитрил, стремясь избежать заслуженного возмездия и снова пробраться к власти.

23 апреля гуситские войска подошли к Кутной Горе. Горожане выслали депутацию женщин и детей, умоляя о пощаде. Желивский согласился оказать милость всем жителям, хотя кутногорские патриции и принадлежали к числу злейших и коварнейших врагов гуситов. За Кутной Горой перед гуситами открыли ворота Жлебы, Лихтенбурк, Хрудим. Здесь к ним присоединился Жижка, а затем совместно были заняты Высоке Мито, Литомишль, Поличка, Яромерж, Кралёвый Двур, Трутнов. Устрашённые моравские паны поспешили выразить согласие с пражскими статьями. Они боялись вступления народных войск в Моравию, где и без того феодалам приходилось [171] прилагать все силы для подавления разгоравшейся борьбы крестьян.

Именно к этому времени относится попытка моравских крестьян создать свой революционный центр по образцу Табора. В окрестностях села Недакунице (у города Градище) стал стихийно возникать Новый Табор. Крестьяне совместно с присоединившимися к ним лишёнными приходов попами и несколькими мелкими шляхтичами совершили нападение на Велеградский монастырь. Местные паны и оломоуцкий епископ призвали на помощь австрийских феодалов. Однако даже объединённые отряды моравских и австрийских феодалов не смогли захватить укреплённый лагерь восставших крестьян. Движение стало распространяться на соседние территории. Император направил для борьбы с повстанцами значительные Еоенные силы. Тогда крестьяне разошлись, но многие из них не сложили оружия и сумели пробраться в Чехию, где влились в отряды гуситов.

Таким образом, вся центральная и восточная Чехия перешла в руки гуситов. Однако выдающиеся военные успехи сопровождались усилением внутренних противоречий среди гуситского лагеря. Обострение классовой борьбы в годы Великой Крестьянской войны выражалось не только в усилении противоречий между чашниками и таборитами, но и в увеличении расхождений внутри тех и. других.

Среди чашников было сравнительно велико количество мелких и даже крупных феодалов, которые, видя военные успехи гуситов, вынуждены были признавать себя сторонниками чаши. Эти элементы пользовались каждым удобным случаем, чтобы предать интересы национально-освободительной борьбы и сторговаться с Сигизмундом. Поскольку они при этом оставались в рядах чашников, они способствовали постепенному превращению чашников в возможного союзника феодальной реакции, и это было тем более закономерно, что основное ядро чашников — бюргеры — было заинтересовано не в углублении и обострении борьбы против феодально-католической реакции, а в таком компромиссе с нею, который закрепил бы командные высоты в городах за чешским бюргерством, оставляя, вместе с тем, в руках шляхты захваченные ею земли.

По мере увеличения размаха крестьянской войны бюргерские элементы внутри чашников всё далее отходили от [172] революционного крестьянско-плебейского ядра движения. Они пытались использовать в своих интересах и для подавления народных масс примыкавших к движению феодалов. Слабость и незрелость чешского бюргерства выразились в том, что оно никогда не смогло стать гегемоном движения. Бюргеры вынуждены были разделять руководящую роль в движении со шляхтой, уступая по мере развёртывания событий всё новые и новые позиции в пользу последней. Некоторые, очень немногие, чашники шли на сближение с таборитами и в отдельных случаях прямо переходили к ним.