Прощай вкусный ужин! Прощай сон в сухом месте! Несчастный погорелец собирает свои пожитки и удирает на болото.

Только отошла метров сорок от пожарища, как вдруг вижу — прямо надо мной летит самолёт. Меня отделяют от него 2000 метров, но лётчик, вероятно, видит зажжённый мною пожар. Сильный ветер стелет дым.

Вот самолёт снижается метров до шестисот и делает несколько кругов над пожарищем. Нужно показать лётчику, что здесь есть человек. Быстро снимаю с себя свитер, егерское бельё, расстилаю всё это по болоту и сама ложусь на землю в белом шёлковом белье. Самолёт ещё снижается, делает несколько кругов и улетает на юг.

Снова двигаюсь по своему курсу — на северо — запад, к снежной горе. До наступления сумерек удаётся продвинуться на 3 километра от места пожара. На болоте встречается мелкий кустарник. Из веток устраиваю постель. Ложусь спать в полной уверенности: раз самолёт видел огонь и дым, значит завтра он снова прилетит сюда и меня найдут.

Перед сном съедаю одну мятную лепёшку.

3 октября.

Проснувшись утром, обдумываю: стоит ли ждать помощи с самолёта на этой мари или продолжать двигаться вперёд? Шоколада осталось мало, на болоте запаса пищи не пополнишь, а ведь вчерашний самолёт ничем не показал, что он меня заметил. Может быть, лётчик видел только дым, а меня ему не удалось различить. Нет, правильнее будет двигаться к снежной горе! Время осеннее, погода вот — вот начнёт портиться, пойдут ливни. Что я тогда стану делать одна на болоте?

Снова двигаюсь в путь. Через час достигаю сопок. День уходит на перевал первой гряды и на переход через двух километровую марь. Это та самая марь, вдоль которой я уже брела двое суток.

Выхожу к знакомой гряде сопок: вблизи неё я приземлилась с парашютом. Вдруг вижу — в воздухе два самолёта. Они летают в разных направлениях, явно разыскивая что‑то внизу.

Из мари я вышла западнее бурелома, по которому путешествовала уже однажды. Попала как раз на то место, откуда несколько дней назад до меня доносился рёв медведей. В том, что именно здесь водятся медведи, я не сомневалась: все стволы деревьев в этом месте свежеобглоданы. Вскоре довольно отчётливо, хотя и далеко, послышался рёв. Прошла немного по лесу — рёв стал слышнее. К рёву прибавился треск разламываемых ветвей.

Устала. Неожиданно попадается целый куст рябины. Набираю рябины сколько могу: в платок, в карманы. Наедаюсь вдосталь. Рябина замечательно освежает. Хорошее место! Решаю здесь же заночевать. Но надо хоть что‑нибудь предпринять против мишек. Заснёшь, а он, огромный и чёрный, подойдёт, полюбопытствует: что за личность забралась в его владения?

Застегнула меховую кожанку, с головой ушла в воротник, свернулась в комок. Однако заснуть не могу. В 30 метрах протекает маленькая быстрая речка. Всю ночь из‑за речки душераздирающе мяукают рыси. Час от часу не легче! Охотник я неважный, и хуже всего то, что в обойме моего «вальтера» осталось всего — навсего четыре патрона. Остальные расстреляла в первые дни, когда надеялась, что мои выстрелы услышат. Рыси продолжают мяукать громко и противно, как дерущиеся кошки. Но, к счастью, они, очевидно, никак не могут добраться ко мне через речку. Ночью несколько раз просыпаюсь. Прямо надо мной красивое дерево, и сквозь его сучья видно яркое звёздное небо. Я с удовольствием думаю о том, что погода всё ещё не портится. Очевидно, завтра дождя не будет. Несколько раз переворачиваюсь с боку на бок. Отлежала ногу, правая начинает немного ныть. Каждый раз, когда открываю глаза, оглядываюсь по сторонам. Я начинаю рассматривать звёзды. Нахожу созвездие Малой Медведицы, Полярную звезду. Незаметно засыпаю.

4 октября.

Кончается шоколад. Осталась лишь одна узенькая пластинка. Когда‑то это был рацион одного завтрака, теперь же придётся на весь день отложить половину этой пластинки. Вспоминаю, что в первый день съела полплитки, и очень жалею об этом. Но у меня есть ещё немного рябины, по пути попадаются клюква и какая‑то ягода вроде черёмухи. Пить хочется. Поела этой черёмухи. Казалось, меньше будет мучить жажда, но она только связала рот.

С компасом происходит что‑то странное: он даёт резкие отклонения. Не иначе, как где‑нибудь поблизости залежи магнитного железняка. В этой точке стрелка компаса вдруг начинает крутиться вокруг оси. Теперь придётся проверять компас по солнцу и часам.

Иду. Внезапно надо мной появляется тяжёлый самолёт.

Он летит в моём (направлении, делает два круга и улетает обратно. Проходит немного времени — вижу ещё один корабль. И этот летит туда же, делает круг и исчезает. Теперь я уверена: самолёт «Родина» найден и я иду правильным курсом.

Поднимаюсь выше — в сопки, в глухой лес. К вечеру надо мной снова появляется тяжёлый корабль. Он делает виражи и улетает на север.

Мучительно хочется спать. Всё время моё передвижение по тайге сопровождается треском ломаемых сучьев. Сейчас я слышу такой же треск недалеко от себя. Может быть, это человек? Останавливаюсь, чтобы отчётливее слышать звуки. Действительно, кто‑то идёт и ломает сучья. Но, очевидно, этот неизвестный гражданин тоже решил послушать и остановился. Наступает полная тишина. Если это человек, он должен быть виден из‑за кустарника, я же не вижу никого. Очевидно, и он прислушивается. Вот метрах в пятнадцати от меня из кустарника поднимается медведь, взлохмаченный, чёрный. Он ворочает носом из стороны в сторону, нюхает. Внушительная фигура! Я оцениваю медведя по достоинству и чувствую, что перевес не на моей стороне: он имеет гораздо более серьёзный вид, чем я; в рукопашный бой с ним вступать не стоит. Однако вспоминаю, что я не совсем слаба, у меня есть оружие: «вальтер», нож.

Обитатели тайги.

Снимаю «вальтер» с предохранителя, со взведённым курком готовлюсь к выстрелу. Думаю: пуля в рот, нож в горло, и вот мёртвый медведь будет валяться у моих ног. Но медведь делает два шага вперёд, и как‑то сам собой мой нож опускается, и «вальтер» тоже опускается. Собравшись с духом, снова вскидываю «вальтер», но стреляю уже не глядя, куда попало, а сама бросаюсь в сторону.

За спиной слышу треск ломаемых сучьев, Оглядываюсь на бегу: бедный мишка, переваливаясь с боку на бок на своих четырёх лапах, улепётывает от меня во всю прыть, оставляя за собой след… Но меня это не успокаивает. Я продолжаю бежать в противоположную сторону…

Наконец взобралась на самую высокую сопку. Сюда ленивые медведи не доберутся. Устраиваюсь на ночь и, утомлённая событиями дня, быстро и крепко засыпаю.

5 октября.

Этой ночью я видела сон. Будто бреду я по тайге, и вдруг ко мне подходит товарищ Сталин и говорит: «Где‑то здесь в тайге стоит моя автомашина. Помогите мне её найти!» Товарищ Сталин берёт меня за руку, и мы с ним вместе быстро продвигаемся по тайге. Иногда мне мерещатся между деревьями синие отблески. Мне кажется, что это машина товарища Сталина, я веду его туда. Но там никакой машины не оказывается. Товарищ Сталин идёт и шутит: «Вот так штурман, не может найти машину в тайге! Какой же вы штурман?» Мне очень стыдно. На пути попадается каменистая сопка, я хочу помочь товарищу Сталину взобраться на неё, но он отказывается от моей помощи: «Не беспокойтесь, я вырос в горах. А вот что вы мою машину найти не можете, это очень плохо».

…Сквозь сон отчётливо слышу выстрелы. Один, два, три, четыре, пять… Поднимаюсь, сажусь, прислушиваюсь. Уже светло. Голубое небо розовеет. Никого нет. Мёртвая тишина.

Сижу, опустив голову на руки, и думаю: «Как стыдно: я штурман и не могу найти самолёт!» Вспоминаю сон во всех подробностях. Неужели у меня начинаются галлюцинации, неужели мне померещились пять выстрелов?.. (

Спать. больше не стоит. Неохотно начинаю собираться в путь. Вдруг выстрелы повторяются. Значит, это не сон! Откуда‑то берутся силы, я быстро вскакиваю на ноги, достаю компас.