Надя радостно засмеялась, услышав слова:
— «Наденька, я так счастлива, что могу работать не хуже других и приносить пользу государству! Никогда я даже мечтать об этом не могла, а оказывается — и о нас, слепых, позаботилась наша великая Родина. Без глаз я работаю, читаю книги и уже во второй класс перешла. У нас большая библиотека, и я могу читать, читать, сколько захочу.
Где ты, моя дорогая Наденька? Если письмо дойдет до тебя, откликнись, пожалуйста!»
Рука девушки, читавшей письмо, задрожала.
— Ей надо немедленно ответить, — взволнованно сказала она. — Может быть, я напишу за вас? Я знаю, как она ждет!.. Пожалуйста, не откладывайте.
«Неужели она тоже не видит?» — подумал Слава.
И, точно уловив его мысль, пионервожатая добавила:
— Я — незрячая и понимаю состояние вашей Ани.
Девушка принесла какой-то прибор и короткую деревянную ручку с выемкой для пальца наверху и с заостренным металлическим шпеньком. Вячеслав разглядел на приборе металлическую решетку. Девушка вставила под нее бумагу и сказала:
— Я слушаю вас.
Надя едва успевала диктовать, так быстро записывала слепая. Вячеслав с любопытством следил за ней. Ее ловкие уверенные движения покрывали бумагу бесчисленными точками.
«Что тут можно понять?» — думал студент.
Кончив писать, пионервожатая достала листки и, легонько проводя по ним кончиками пальцев, прочитала написанное.
— Должно быть, так читать — очень трудно. Нужно… Ну, как бы сказать?..
Слава старался подыскать слово, которое не задело бы слепую.
— Ты хочешь сказать — особую чувствительность пальцев? — подсказала ему Надя.
Девушка внимательно прислушивалась к разговору, переводя глаза с одного на другого. Казалось, она прекрасно видит.
Вячеслав вдруг вскочил со стула и вежливо сказал:
— Мы столько времени отняли у вас, разговариваем, как с давно знакомой, и не знаем, как вас зовут…
— Зина, — ответила девушка.
— А меня — Вячеслав.
— Меня — Надя. Я тоже старшая пионервожатая, в детском доме инвалидов. Мне хотелось бы поближе познакомиться с вашей работой.
Зина охотно согласилась показать школу-интернат и повела своих гостей по коридору первого этажа. Они зашли в спальни мальчиков и в классы, где занимались младшие.
Надю удивила форма парт.
— Почему они — прямые, а не наклонные как в обычных школах?
Пионервожатая вынула из шкафа уже виденный ими прибор, заменяющий тетрадку. Она показала, как вставляется бумага между сеткой и металлической доской.
— Если парту сделать покатой, он будет соскальзывать с нее. А это «грифель», — объясняла Зина, показывая короткую деревянную ручку. — В металлической пластинке против каждого квадрата сетки сделано шесть вдавленных углублений…
Зина рассказала, как пользуются прибором.
— А почему бы вам самой не научиться писать по Брайлю? — предложила она Наде.
— Это сложно, наверно!.. И руки у меня грубые.
Зина засмеялась.
— Зрячим не надо читать наощупь! Они прекрасно видят наколотые точки. Вы дней через пять научитесь. Сначала будете медленно читать, потом привыкнете.
— Может быть, действительно попробовать? — нерешительно сказала Надя. Вспомнив Аню, она твердо закончила: — Тогда я приду к вам в следующее воскресенье.
— И я тоже, — неожиданно заявил Слава. Надя вопросительно поглядела на товарища.
— В жизни всё может пригодиться, — объяснил Жуков, а сам представил себе, как он каждое воскресенье станет ходить с Надей по Петроградской стороне и вместе с ней учиться у Зины.
Зина прекрасно ориентировалась. Она поднялась во второй этаж и показала малый зал, где читают лекции и собирается для репетиций хор.
— А вот пионерская комната!
Надя хотела войти — и остановилась на пороге. В полной тишине за столиками сидели дети. Они играли в шахматы.
— Не надо мешать им, — решил Слава. — Видно, что ребята серьезно увлекаются шахматами.
— И как их тут много!
— Это любимая игра наших воспитанников, — объяснила пионервожатая. Она показывала комнату за комнатой. В гимнастическом зале Надя спросила:
— Разве дети, лишенные зрения, могут взбираться так высоко на лестницы, упражняться на трапециях, на козле? Здесь всё как в обычном гимнастическом зале.
— А почему бы нет? — удивилась Зина.
— Они же упадут!
— Напрасно вы так думаете. Приходите в часы занятий, тогда увидите наших гимнастов. Конечно, прежде чем дети усвоят все упражнения, воспитателям приходится зорко следить за каждым их движением…
Чем дальше Зина вела своих гостей, тем больше они поражались. В школе-интернате всё было предусмотрено, всё приспособлено для жизни и ученья слепых детей.
В географическом кабинете Вячеслав ахнул от изумления, увидев необыкновенные, сделанные рельефно, карты. На них можно было всё ощупать пальцами. Он долго рассматривал их и в глубокой задумчивости продолжал обход.
Открывая двери, Зина заговорила:
— Здесь — физический кабинет. Здесь — библиотека.
Ей приятно было показывать всё любознательным и внимательным гостям. Из библиотеки девушка хотела провести их в столовую, а потом спуститься в сад.
— Вы своими глазами увидите, как легко и ловко наши ребята бегают на лыжах, — сказала она.
— Зиночка! — окликнул ее кто-то. Радостная улыбка озарила строгое лицо девушки.
— Извините! — сказала она и быстро пошла на голос.
Высокий человек с военной выправкой протянул ей руку. Зина — тоже, — но руки их не встретились.
«Должно быть, он потерял зрение на войне», — соображал Вячеслав.
Надя думала о другом, наблюдая за Зиной. Она заметила, как обрадовалась девушка, услышав знакомый голос.
— Мы им мешаем, — шепнула Надя своему спутнику. — Пойдем домой!
Вячеслав утвердительно кивнул головой.
В это время Зина вернулась к ним:
— Извините, что я заставила вас ждать. Этот товарищ учится в нашей вечерней школе.
— У вас есть и школа для взрослых? — удивился Слава.
— Конечно! После войны она значительно пополнилась. Молодежь работает в наших мастерских, а по вечерам учится.
Надя сразу забыла свое намерение уйти, не мешать девушке. Наоборот, она засыпала Зину вопросами о вечерней школе. Та охотно отвечала ей.
— Только зачем нам стоять в коридоре? Зайдем в комнату для занятий пианистов, — и девушка открыла дверь.
Мальчик лет двенадцати сидел за роялем и что-то разучивал. Ощупав ноты, он ударял нужные клавиши.
— Мы помешаем ему…
— Нет! Это наш будущий музыкант. Он готов играть днем и ночью. Мальчик очень любит музыку и хорошо понимает ее. Он всегда в мире звуков. Нас даже не заметит. Пойдемте в тот угол, на диван… В нашей вечерней школе такие хорошие ребята учатся! — оживленно продолжала девушка. — Товарищ, с которым я разговаривала, до войны учился в девятом классе. Потеряв зрение, он готов был покончить с собой. Считал, что без зрения он — не человек. Сейчас кончает десятилетку. Наверно, получит золотую медаль и поступит в университет.
Надя невольно подумала о себе, и ей стало стыдно: «Вот как надо жить и учиться!».
А Зина рассказывала:
— В вечерней школе есть другой парень. Он потерял на войне зрение и обе руки.
— И учится? — изумился Слава. — Без глаз и без рук? Этому я не поверю. Как же он может читать?
— Губами.
— Зина, это невозможно!
— А мне кажется возможным, — сказала Надя. — Ты не знаешь, Слава, что́ может сделать человек, если он горячо хочет. Я убедилась в этом по нашим детдомовцам.
Выходя из здания школы-интерната, Надя спросила:
— Ты устал, Славушка? Почему ты молчишь? Жалеешь, что времени много потерял?
— Нет, что ты! Я так рад, что попал сюда.
Вячеслав оглянулся на бронзовую скульптуру девочки с раскрытой книгой, на здание интерната.
— И Зина говорит, что школы слепых имеются во всех крупных городах нашего Союза. Подумай, Надя, какие огромные средства тратит наше государство на содержание таких школ-интернатов или детского дома, где ты работаешь!