— Какой пароход? Снова пароход?

Всем стало смешно: снова пароход! На то и порт, чтобы сюда прибывали пароходы! Но никто не засмеялся, они вспомнили, как в прошлый раз Клебер сидел в тюрьме и она две недели пробыла одна-одинешенька…

Рассмеялся только Поль. Но он-то ничего не знает.

Старуха бросила на него укоризненный взгляд. Какие у нее при этом были глаза!..

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Рыба, устрицы, ракушки

— Ты спрашиваешь, когда мы поедим? — говорит Анри. — Да чем раньше, тем лучше. Ведь у нас с тобой после обеда дел достаточно.

В кои-то веки гость, а приготовить завтрак некому. Вот досада. Полетта сегодня работает у своего мясника, у своей Жизели, — с огорчением думает Анри.

— Пойдем ко мне, товарищ. Перекусим, только предупреждаю — чем бог послал.

— Обо мне не беспокойся, — говорит Поль, — лишь бы червячка заморить…

Постараемся что-нибудь раздобыть, только удастся ли?

— Франкер, ты в нашу сторону? Покажи товарищу дорогу. А я тем временем забегу к Фредо, попрошу выручить меня.

— Ладно, провожу, мне не трудно! — И Франкер многозначительно подмигнул.

Фредо коммунист. У него в самом начале поселка Бийу лавчонка, он торгует рыбой и бакалейными товарами, здесь же помещаются столовка и пивнушка.

В тех случаях, когда в порт приезжает кто-нибудь из партийных руководителей, Анри или любой товарищ из федерации всегда может обратиться за помощью к Фредо. Он никогда не откажет и денег не возьмет. Больше того — он обидится, если не прийти к нему.

— Вот тебе рыба. Устрицы. Ракушки. Свеженькие, два часа тому назад еще находились на камнях. Бери, бери! Возьми побольше, а то не хватит. Ты подумай, вас двое мужчин, да еще Полетта, а она стоит любого мужчины… Минуточку…

Кто-то вошел в бакалейное отделение.

— Марсель! Пойди туда!

Фредо тем временем спускается в погреб и торопливо, как воришка, спешит назад.

— На тебе. Только куда ее сунуть? Жена не должна видеть. Чорт побери, как же ты без сетки пришел? Засунь ее за пояс, в брюки. Скорее, господи, скорее, если жена увидит — мне каюк, разведется со мной, — смеется Фредо, уже успокоившись; бутылка с вином исчезла под плащом Анри. — Ты немного потолстел — ну ничего, не так уж заметно.

Вечно Фредо перестарается! Поль ведь предупредил: заморить червячка. А получился праздничный обед. К тому же и времени в обрез…

Была бы дома Полетта… Придется самому чистить рыбу и ракушки. А почему, честно говоря, это должна делать женщина, а не мужчина? Всегда один и тот же вопрос. Но сноровка-то играет роль? Или нет? Да и, в конце концов, может ведь существовать разделение труда? Вот устрицы обычно открывает Анри. А все остальное… Он больше соскребает собственную кожу, чем рыбью чешую…

— Давай помогу, — предлагает Поль. — Я справлюсь не хуже тебя…

Другими словами — так же плохо. А Полетта придет на готовенькое! Как принцесса. Надо будет ее разыграть. Если дождемся, конечно…

Наступает полное молчание… Конечно, у них есть о чем поговорить и помимо рыбы, хозяйства и Фредо, но оба ищут, с чего начать.

— Когда я к вам подошел, туда за автобусы, ты был чем-то недоволен? — начинает первым Анри. Он перестает чистить рыбу и, подняв вверх нож, смотрит Полю в лицо.

— Ясно. По-моему, ты действительно вел себя неправильно…

Поль и Анри уже разговаривают, как старые друзья. Так всегда бывает между коммунистами. Один из них может быть из Марселя, другой из Дюнкерка — все равно при первой же встрече они поведут себя точно так же… А ведь обычно, когда знакомятся двое людей, оба очень сдержанны. Каждый приглядывается к другому. Что он делал? Какую прожил жизнь?.. А здесь — полная гарантия. Партия. Все проверено. Можно разговаривать без оглядки. Бывают ли исключения? Конечно, бывают, но это сразу бросается в глаза. И ты понимаешь: здесь что-то надо исправить.

— В такие минуты трудно сдержаться, сам знаешь. И потом, чем я рисковал? Сам видишь — жив и здоров.

Но в действительности Анри по дороге домой уже все обдумал и понял свою вину. И сейчас говорит он без всякого убеждения, просто надо ведь как-то оправдаться, хотя бы для формы. Анри сознает правоту Поля. Но он тогда был сам не свой и потерял всякое самообладание — это тоже надо понять.

— Вопрос не в том, чем ты лично рисковал! — Поль пожимает плечами. — Как будто все дело только в этом. Скажи, а вот был такой момент, когда никто не руководил демонстрацией? Был! Ты бросил демонстрацию, предоставил ее самой себе, да еще в самую трудную минуту. Ради чего? Ради удовольствия подраться и быть избитым. А ведь как раз в самую трудную минуту всегда что-то случается!

Да, обо всем этом Анри не думал. До сих пор ему казалось, что его ошибка в следующем: его могли схватить, и он не был бы на своем посту ни сегодня, ни завтра и тем самым сыграл бы на руку врагу. Его не арестовали. Правда, этим вина с него целиком не снимается, но так как все обошлось без последствий, то никакой трагедии нет. А вот в том свете, в котором все подал Поль, дело обстоит иначе: последствия были. Обычно Анри готов без всякого нажима признать допущенные ошибки. Пожалуй, он даже слишком к себе придирчив. Но сейчас от неожиданности он растерялся. Ответ, конечно, можно было найти — вернее, подобие ответа, лишь бы показать, что тебе не заткнули рот… Но нет, на это Анри не способен. Это вам не игрушки! Заткнули тебе рот, и молчи! Будь любезен до конца выслушать все заслуженные упреки… Ведь ты их заслужил — это же очевидно! И Анри молчит. Молчит, и хотя он смотрит на Поля с некоторым удивлением, глаза его как бы говорят: продолжай, старина, не стесняйся! Я готов выслушать все, все…

Рыба пока что заброшена. Анри и Поль разговаривают, размахивая ножами.

— Рисковать легко. Это может любой… Главное, что ты перестал руководить людьми, забыл о цели… Еще куда ни шло, если бы цель была — смять заслоны охранников, проникнуть в порт… Но и прорываться надо было всем вместе, да и в самом порту требовалось организовать людей, продумать все дальнейшие действия… Но в данном случае цель была иная, как ты сам перед этим определил ее: привести всех в боевую готовность к завтрашнему дню! Значит, надо было выступить, призвать людей прийти на завтрашнюю демонстрацию. Для этого требовался минимальный порядок, а порядок сам по себе не сохраняется. Но ты, забыв обо всем, ввязался в драку, и все пошло как попало. Ни о каком порядке не могло быть и речи. Нас неминуемо должны были разгромить в пух и прах. Люди в полном смятении разбежались бы, чувствуя что потерпели поражение…

Поль замолкает, давая Анри возможность вставить слово. Он ждет ответа, но Анри не знает, что сказать. Глупо еще что-то добавлять к обвинениям Поля, заниматься самобичеванием. Ему хочется сказать одно: продолжай. Но ведь это означает то же самое.

И все же Анри задает вопрос, вызывая Поля на продолжение…

— Кто же спас положение?

Анри уверен, что это — Поль, но Поль отвечает:

— Разве можно сказать, кто именно? Просто повезло, что так все повернулось… Рядом со мной, к счастью, оказался тот товарищ, знаешь, молодой, крепкий такой…

— Макс?

— Он самый. Так вот, Макс не забыл о цели. Он мне и говорит: надо действовать, нельзя все пустить на самотек. Мы с ним посовещались. Судя по всему, было ясно как день: демонстрантов разгонят и они отступят по четырем уличкам. Выделили четырех товарищей и каждому дали задание: призывать металлистов прийти завтра. То, о чем ты говорил: это лишь предупреждение! Всем явиться на завтрашнюю демонстрацию!.. Пустить в ход все: выступать, объяснять каждому в отдельности — словом, товарищи должны были сами на месте решать, как действовать. И в то же время им посоветовали по возможности вывести людей к верхней части бульвара Себастьен-Морнэ. Под охраной автобусов, предложил Макс. Великолепная мысль! Ну, а как все кончилось, ты сам видел. Но на тот случай, если бы демонстранты не собрались вместе, как это, к счастью, произошло на самом деле, были приняты меры предосторожности: на каждой уличке дежурили наши товарищи. И они бы сказали все, что было необходимо…