— Речка, наверное, сверху, — высказал предположение Аникей.

Андрей вздохнул:

— Измажемся как черти.

— Тем лучше. Ворог не распознает, — заметил Иван.

Подземный ход пополз кверху, сначала полого, потом круче и круче. Больше всех устал Андрей. Он тяжело и хрипло дышал, при каждом шаге задевал влажные, рыхлые стенки и больше всего на свете мечтал о глотке свежего воздуха.

Идущий впереди Крашенинников внезапно замедлил шаг, затем и вовсе остановился, так что Аникей и Андрей едва не ткнулись ему в спину.

Иван осторожными движениями начал подрезать землю. Возился он довольно долго, пока наконец тесак его не уперся в пустоту. В образовавшееся отверстие хлынул свежий воздух. Иван расширил ход до того, чтобы в него можно было пролезть бочком. Маленький отряд выбрался наружу, после чего они тщательно заложили лаз и заровняли его дерном, который вырезали теми же тесаками.

— Хоть рядом пройдет — не узнает никто, — заметил Аникей, любуясь добротной работой.

— Если только не выследят нас, — хмуро добавил Крашенинников. — Вот кривая липа рядом, запоминайте… Ежели кому одному суждено возвратиться.

Лаз вывел их на берег реки. Местность была знакомой — именно здесь они летом постигали ратную науку, и никому тогда в голову не могло прийти, что в этом чахлом ивняке начинается потайной ход в крепость…

Стояло новолунье, и узкий серп луны давал мало света. Они прислушались, кругом было тихо, лишь изредка плескалась речная волна.

Быстро спустились к воде, разделись, каждый связал одежду в узелок.

— Плывите потише, — сказал Крашенинников и первым вошел в реку.

Вода была ледяной, Андрея едва не скрутила судорога. Он припомнил летние занятия и несколько раз, чуть не хлебнув воды, вдохнул полной грудью, чтобы успокоить дыхание, потом с силой потер занемевшее место. Судорога отпустила, и он поплыл дальше, держа над самой поверхностью воды узелок с одеждой.

Воды в реке после осенних обложных дождей сильно прибыло, течение, особенно в середине русла, было стремительным. Замешкавшегося Андрея отнесло вниз. Ступив на берег, он наскоро оделся и подошел к товарищам, которые уже поджидали его.

Двинулись вдоль дороги, по пожухлой, мокрой осенней траве. Было холодно, моросил нудный дождик.

Послышался отдаленный шум. Иван припал ухом к дороге.

— Конный отряд, — сообщил он. Потом еще послушал и добавил: — Всадников с полдюжины. Ложись!

Они залегли за кустарником у дороги.

— Изничтожим их, — шепотом предложил Андрей. — Коней захватим, сподручнее будет передвигаться.

Багров напомнил:

— Их шестеро.

— Ну и что! Всего по два на брата! — горячо зашептал Андрей. — Сдернем по одному, на коней вскочим, а с остальными запросто расправимся. Не ждут ведь нападения поляки!

— Пожалуй, и справимся, — вступил в разговор Крашенинников, — но шуму зададим, а он нам ни к чему.

Неторопливый перестук копыт постепенно приближался.

Когда всадники оказались совсем рядом, Андрей не без удивления, смешанного с невольным восхищением, насчитал их ровно шесть. То, как Крашенинников определил по стуку копыт количество всадников, показалось ему чем–то сверхъестественным.

— Руки чешутся, — прошептал Андрей, когда звуки затихли.

— Успеешь еще врага бить, — положил ему руку на плечо Аникей.

Теперь пошли быстрей, широким воинским шагом, так, как ходили в учебные походы. Ходьбой и отогрелись немного.

Начало светать. На далеком востоке среди обложных облаков наметилась узкая, бескровно светлая полоска.

— А может, и зря мы поляков–то упустили, — вздохнул Андрей. — Взяли бы «языка», or пего все бы и выведали.

— Первый попавшийся вряд ли все знает, — возразил Крашенинников. — Нам нужно действовать наверняка.

День они переждали в чахлом лесочке — Андрей замерз отчаянно — и только к вечеру двинулись снова, стараясь не удаляться от дороги.

Едва оставили позади хутор, покинутый жителями, как в его сторону прогрохотала доверху груженная телега. Поклажа ее — массивный стол, добротные лавки, несколько крест–накрест перевязанных тюков — заинтересовала Ивана, он велел вернуться к хутору и организовать за ним наблюдение. Телега остановилась, солдаты принялись перетаскивать добро в дом. Вскоре из распахнутой настежь двери прямо в грязь полетела бедная jтварь, принадлежавшая, видимо, прежним хозяевам — горшки, ухваты и прочий немудрящий крестьянский скарб.

— Что–то готовят, — сказал Багров.

Чуть позже подошли к хутору и солдаты. Хорошо спрятавшиеся русичи видели, как они захлопотали по двору. Некоторые наскоро принялись сооружать коновязь.

— На хутор нам нужно проникнуть, — тихонько произнес Крашенинников. — Пока охрану вокруг не выставили.

Андрей почувствовал, как заколотилось его сердце.

— А выставят — как обратно пробираться будем? — спросил Аникей.

— О том после подумаем. Вон сараюшка, — кивком указал Иван. — Туда и спрячемся пока, а там видно будет. Другого хода нет у нас.

Жутко любопытно было Андрею узнать, что задумал Крашенинников, однако спросить он не решился, да и времени на то не было. Ползком, а кое–где пригибаясь, если позволял кустарник, они двинулись к сараю. Дождались, когда солдаты, закончив коновязь, пошли в избу, и шмыгнули в чуть приоткрытую дверь.

В углу лежала большая куча соломы, и они зарылись в нее. Со двора доносились резкие, простуженные голоса. Изредка долетала русская речь. По стуку копыт было слышно, как во двор въехало несколько верховых.

— Думаю, други, поляки на хуторе совет держать собираются, — сказал негромко Крашенинников. — Послушать бы, о чем они будут толковать, — и, почитай, полдела сделано!

Сквозь просветы в соломе они видели, как в сарай вошел поляк. Андрею бросился в глаза шрам, тянущийся через всю его щеку.

— Эй, есть тут кто–нибудь? — на ломаном русском языке крикнул он. Оглядев сарай и не дождавшись ответа, несколько раз ткнул саблей в солому. Андрей почувствовал, как совсем рядом прошло смертоносное лезвие.

— Холодина тут — зуб на зуб не попадает, — пробормотал Андрей, когда поляк вышел. Он мерз больше всех.

Прильнув к щелям сарая, они видели, как во двор все время прибывают новые люди. Судя по богато расшитым кафтанам, ото были не простые ратники.

Вокруг хутора поляки расставили караул. Ловушка, в которую добровольно попал малый отряд русских, захлопнулась.

Иван выжидал. Видимо, у него был план, которым он пока не поделился с товарищами.

В сарай вошел поляк, взял охапку мелко нарубленного хвороста, сваленного у двери, и, насвистывая, удалился. Через некоторое время из трубы избы повалили клубы дыма.

Чуть позже в сарай снова вошел солдат. Хвороста уже не было, и он взял для топки охапку соломы, в которой прятались русичи.

— Этак он скоро до нас доберется. Аида на чердак, — пробурчал Иван, и они, улучив момент, быстро по лестнице переметнулись наверх.

— Есть задумка, ребята, — произнес Иван и перешел на шепот…

Когда в дверь вошел солдат за очередной охапкой соломы, они замерли. Поляк подошел к остаткам в углу и нагнулся. Иван застыл над ним у жердей пастила, заранее раздвинутых. В следующую секунду он прыгнул па поляка. Сцепившись, они покатились по земляному полу. «Только бы не закричал», — подумал Андрей, но поляку от неожиданности такое, видимо, и в голову не приходило. Они яростно сражались, сверху оказывался то один, то другой. Андрей и Аникей сквозь щели между жердями напряженно наблюдали за схваткой. Они, конечно, ринулись бы на помощь, но Иван предупредил: «Первого, ежели он будет один, беру на себя».

Огромному поляку удалось повалить Ивана на спину, однако тот ловко вывернулся и в свою очередь набросился на врага.

— Пусти! — прохрипел поляк, выпучив глаза и едва сдерживая стон. Крашенинников вытащил из кармана загодя припасенною тряпицу и запихал ее поляку в глотку. После этого быстро стащил с него одежду. Затем накрепко скрутил ему руки за спиной ремнем, спутал ноги. Оттащил поляка в угол, спрятав в соломе так, чтобы он мог дышать.