Что это так, мне было ясно без объяснений. Но вот как ими становятся? Я не раз задавал себе этот вопрос и не находил ответа. В книгах и мемуарах его обычно деликатно обходят. В лучшем случае коротко сообщается, что Н. пригласили в «соответствующее учреждение», предложили работать в разведке, и после подготовки он приступил к выполнению специальных заданий. Но можно ли за считанные месяцы обучения накрепко, до автоматизма привить человеку специфические навыки, необходимые разведчику? И потом, учеба — это одно, а работа, как теперь принято говорить, в экстремальных условиях — совсем другое. Ведь что греха таить, даже у космонавтов, хотя они проходят строжайший отбор и длительную подготовку на научно разработанной основе, на орбите, случалось, кое-кто чувствовал себя, скажем так: не совсем адекватно.

Однажды я спросил обо всем этом Побережника.

— Ваш вопрос, как становятся разведчиками, не совсем точен. Что значит «становятся»? Как отбирают — это одно; как готовят — другое; наконец, как человек реализует себя на этом поприще — третье.

— Начнем хотя бы с первого, — предложил я. — Судя по литературе, при вербовке агента обычно стараются найти у человека какие-то слабые стороны, например, деньги, женщины, ущемленное самолюбие или, наоборот, непомерное тщеславие, а затем играют на них. Но агент и разведчик-профессионал — люди диаметрально противоположные. Значит, и принципы отбора должны быть такими же?

— Насчет вербовки агентуры я не специалист, никогда этим не занимался. Если и приходилось контактировать с некоторыми людьми, то отношения строились исключительно на доверии, — уходит от ответа Побережник.

— Ну хорошо, а как вы сами попали в разведку? — решаю я зайти с другой стороны.

— Это длинная история. Все началось с того, что в двадцать седьмом году я тайком уехал из моего села Клишковцы в Канаду, чтобы не идти в румынскую армию…

Много испытаний выпало на долю молодого буковинца на чужбине: работал у Форда, не один год плавал матросом. После того, как в 1932 году в Бельгии его приняли в коммунистическую партию, несколько лет жил на нелегальном положении. А когда вспыхнула гражданская война в Испании, добровольцем отправился туда защищать республику.

В воспоминаниях дважды Героя Советского Союза генерала армии Павла Ивановича Батова есть такой эпизод:

То, что Семен Чебан был у Пабло Фрица — настоящих имен друг друга они тогда не знали, — как говорится, един в трех лицах: и шофер, и переводчик, и адъютант, свидетельствует о многом. Случайных людей к советским советникам в Испании не назначали.

Тысячи километров наездил «чоферо» Чебан с Фрицем по огненным дорогам войны. Вместе прятались в воронках при артналетах и бомбежках. Холодными ночами укрывались вместо одеяла черно-красной мантией захваченного в плен командира итальянской дивизии «Черное пламя». А когда 11 июня 1937 года во время рекогносцировки под Уэской шальным снарядом был убит командир Двенадцатой интербригады генерал Лукач, венгерский писатель-коммунист Мате Залка, и тяжело ранен советский советник, Чебан спас его, ночью по бездорожью доставив в госпиталь. Позднее, когда Фриц стал поправляться, пришел приказ о его отзыве в Советский Союз. И «чоферо» Семен Чебан проводил своего командира до границы, помог переправить во Францию.

Вернуться на фронт ему не пришлось. Он был откомандирован в резерв штаба, находившийся в Валенсии. Там, на тихой зеленой улице Альборая в доме номер шесть, разместилась маленькая советская колония, руководитель которой, пожилой, болезненного вида человек, отдал Чебану весьма необычное в боевой обстановке распоряжение: отдыхать, набираться сил. Возражение Семена, что он чувствует себя прекрасно и готов завтра же отправиться в свою Двенадцатую интербригаду, не подействовало.

За годы эмиграции Побережник научился многому, но вот отдыхать не умел. Походил по магазинам, поглазел на витрины, а что дальше? Чтобы убить время, раздобыл несколько книжек на английском, немецком, французском. Только и они мало помогли: мысли все время возвращались к товарищам, оставшимся под Уэской, где шли жестокие бои. Впрочем, скучать Чебану долго не пришлось.

Как-то под вечер в его маленькую комнатку на одной из брошенных пригородных вилл заглянул широкоплечий русский майор с густой темной шевелюрой и широкими, словно усы, бровями. Чебан раньше видел майора, когда тот приезжал в штаб интербригады и уединялся с Залкой, Фрицем и начальником разведки Козовским, слышал, что его зовут Ксанти[33], но кто он и чем занимается, не знал.

Неожиданный гость начал с неожиданного вопроса, озадачившего хозяина:

— Как ты смотришь, Семен, на то, чтобы поехать на родину?

Неужели его хотят отправить домой? Сердце у Чебана упало. И вовсе не из опасения попасть в застенки сигуранцы, печально известной румынской контрразведки. Просто стало обидно: выходит, тут он больше не нужен. Да и перспектива вновь подвергаться унижениям и преследованиям только потому, что ты — украинец, не радовала.

— Отрицательно, — отозвался он. — А насильно отправить меня туда вы не имеете права. Я приехал в Испанию добровольцем.

Теперь настала очередь Ксанти удивиться такому категорическому отказу:

— Не хочешь поехать на родину, в Советский Союз? — недоверчиво переспросил он.

— Как — в Советский Союз? — Чебан не верил своим ушам. От радости он чуть было не бросился обнимать майора. Но тут же сник: — Конечно, очень хочу, только ведь я из-под Хотина, а это в королевской Румынии. Туда так просто не вернешься.

— Ничего, Семен, не огорчайся. Придет время, и вся ваша земля вернется к своей исконной родине. Но впереди предстоит борьба. Жестокая, не на жизнь, а на смерть. Здесь, в Испании, ты сам видел с кем — с фашизмом. Нам нужны смелые люди для выполнения специальных заданий.

Теперь Чебану стало ясно, о чем идет речь: стать разведчиком. В его представлении для этой работы нужны были особые люди. А он окончил всего четыре класса. Недоучка. Какая от него будет польза? Чебан так и сказал майору.

— Ты, Семен, себя недооцениваешь. В Америке и в Бельгии в тюрьмах сидел? Считай, что это уже неполное среднее, — шутливо начал перечислять Ксанти. — Морское дело знаешь. Пока плавал, сколько стран повидал, четыре языка успел выучить. Это даже больше, чем школу закончить. Но главное — ты настоящий коммунист. — Майор пересел на кровать рядом с Чебаном, положил руку ему на плечо. — Делом, а не на собраниях доказал, что не бегаешь от опасности, да и опыта подпольной работы тебе не занимать.

Чебан хотел было возразить, что три года подполья еще не срок, что ничего особенного за это время он сделать не успел, но Ксанти, сильно сжав ему плечо, остановил: