По тому, как Чезарано буквально впился глазами в лицо Мунея, ожидая ответа на каверзный вопрос, нетрудно было догадаться, что он задан неспроста. Англичанин усмехнулся:

— Как раз это-то и привело меня сюда. Я имею в виду солнце. Видите ли, я вырос в Канаде, жил в Штатах, а когда вернулся в Англию, то, признаться, не смог привыкнуть к дождю и туманам. Что же касается лени, то не верю, чтобы люди, подарившие миру такие великолепные вещи, как спагетти — между прочим, я каждое утро на завтрак ем их — и лотерея, уступали другим в сообразительности.

Ответ был встречен одобрительными возгласами: похвала англичанина польстила местному патриотизму темпераментных южан. Даже если Чезарано устроил эту маленькую проверку по собственной инициативе, Семен Яковлевич Побережник, носивший теперь имя Альфреда Джозефа Мунея, с честью выдержал ее.

После того памятного обеда отношение к нему в деловых кругах Таранто стало вполне благожелательным. Впрочем, немалую роль сыграло и то, что, хотя он не привез с собой рекомендательных писем, счет на солидную сумму, да к тому же в фунтах стерлингов, открытый в «Банка д’Италиа», служил лучшей гарантией финансовой надежности англичанина. Заманчивые предложения не заставили себя ждать. Но мистер Муней не спешил принимать их, предпочитая, как объяснял он, повременить, чтобы лучше ознакомиться со здешними возможностями. Нередко его приглашали осмотреть то или иное предприятие. Мистер Муней охотно соглашался и при случае давал толковые советы по части электрооборудования, в котором, как оказалось, неплохо разбирался. Вскоре репутация англичанина как знающего специалиста утвердилась настолько прочно, что к нему начали обращаться за платными консультациями.

Вечерами Альфреда Мунея можно было встретить в том же «Бельведере», где собирались промышленники и финансисты и который явно пришелся ему по душе. Днем он иногда заглядывал в «Ополло». Это заведение не могло похвастаться большим выбором блюд, но зато имело отличную коллекцию вин, начиная от белого «орвието» и кончая «тоскани». Впрочем, мистер Муней не отличался слишком привередливым вкусом. Он мог сидеть и час, и два, довольствуясь рюмочкой-другой вина с традиционным итальянским «кассата» — ягодным мороженым в высоких вазочках. Неторопливо потягивая рубиновое «кампари», англичанин не уставал любоваться чудесной панорамой огромного залива, лазурь которого разлилась на десятки километров.

Эта размеренная и в общем-то однообразная жизнь нарушалась лишь загородными поездками по живописным окрестностям с обязательными обедами в крошечной деревенской траттории. Нередко Мунея сопровождал кто-нибудь из новых знакомых, с гордостью знакомивший приезжего с достопримечательностями Апулии, где еще за три тысячи лет до наших дней селились на рыжей земле греки и финикийцы. Короче, англичанин вел себя так обыденно и естественно, что, даже если бы итальянская контрразведка вздумала фиксировать каждый его шаг, при всем желании она не смогла бы найти, за что зацепиться.

В литературе давно сложился стереотипный образ разведчика: похищенные из сейфов документы, изысканное общество, бешеные гонки на автомобилях с обязательными перестрелками, кутежи в дорогих ресторанах, когда между двумя бокалами шампанского выведываются наисекретнейшие государственные тайны. К тому же наделенный сверхъестественной проницательностью герой легко обходит хитроумные ловушки, которые расставляет противник. Увы, при всей своей привлекательности такой литературный супермен не имеет ничего общего с действительностью.

Конечно, настоящий разведчик должен обладать определенными специфическими качествами, без которых немыслима эта профессия. К ним относятся и смелость, и выдержка, и абсолютная преданность своей Родине. Что же касается наблюдательности, то это просто аксиома. Вообще работа разведчика, считает Побережник, в основном в том и состоит, чтобы уметь видеть, слушать и делать правильные выводы. Причем он должен смотреть на вещи, как говорят англичане, «открытым умом», отбросив все предубеждения, заранее сложившееся мнение. Не поддаваться желанию видеть факты и явления такими, какими хотелось бы их видеть. Словом, не принимать желаемое за действительное. Но не менее важны интуиция, глубокая внутренняя самодисциплина, оптимизм. И еще: разведчику, как и актеру, важно вжиться в предписываемый легендой образ. Но ему недостаточно только убедительно играть свою труднейшую роль так, чтобы в нее постоянно верили десятки людей, в том числе и опытные фашистские контрразведчики. Его поведение должно не просто до мелочей соответствовать этому образу, но и давать максимальные результаты в работе.

…Мы сидим в маленькой кухоньке скромной двухкомнатной квартиры Побережника в районе новостроек на окраине Черновцов. Нетерпеливо пофыркивает на плите закипающий чайник. Извинившись, Семен Яковлевич прерывает беседу, чтобы приготовить свой любимый напиток — крепко заваренный чай. Когда ароматная, обжигающая жидкость налита в стаканы, мы снова возвращаемся на полвека назад в солнечный Таранто, так не похожий на не по-весеннему промозгло-серые нахохлившиеся Черновцы.

— Допустим, разведчик пунктуально соблюдает правила конспирации, заранее рассчитывает каждый шаг. Но ведь все предусмотреть нельзя. Наверняка возникают ситуации, когда обстоятельства требуют действовать экспромтом, рискуя при этом засветиться. Как быть в таком случае? — стараюсь я выяснить специфику работы разведчика, длительное время находящегося во вражеской стране один на один с тысячью опасностей, постоянно подстерегающих его.

Семен Яковлевич ненадолго задумывается. Потом неторопливо говорит глуховатым голосом:

— Прежде всего мастерство разведчика проявляется не в том, чтобы ухитриться найти выход из безвыходного положения. Главное — уметь не попадать в него. А для этого он должен, как шахматист, мгновенно просчитывать развитие ситуации на несколько ходов вперед. Оценить возможные последствия с точки зрения интересов дела. Если последние действительно очень важны, рисковать.

В качестве примера Побережник приводит один случай, произошедший с ним в Италии.

…В тот вечер мистер Муней доказал изумленному коридорному Луиджи, что способен не неожиданные поступки: попросил подать в номер кофе и бутерброды к четырем часам утра, когда еще только-только рассветает. Впрочем, справедливости ради коридорный должен был признать, что англичанин оказался настоящим джентльменом. Щедрые чаевые с лихвой вознаградили Луиджи за то, что пришлось вставать чуть свет, а мимоходом брошенная фраза насчет намерения Мунея до полуночи попасть в Катанию вполне удовлетворили его любопытство. О том, что в Метапонто серый «фиат» повернет на север к Неаполю, знать ему было вовсе не обязательно.

В старину Неаполь считался пределом мечтании путешественников. «Увидеть Неаполь и умереть!» — гласила поговорка. Но Побережника меньше всего интересовали красоты этого города, живописно сбегающего к голубому заливу. Вечером ровно в восемь предстояла встреча со связником в маленькой траттории, спрятавшейся в переулке по соседству с фешенебельной улицей Аполло. Разведчик должен был передать отчет о проделанной работе и получить от курьера инструкции Центра.

Когда он плавал на обшарпанных «купцах», им случалось заходить в Неаполь. Но его знакомство с шумным городом, основанным греками-колонистами еще до нашей эры, ограничивалось лишь портовыми кварталами, где есть все для истосковавшегося по суше моряка. Центр же Побережник знал плохо. Потому за оставшиеся до встречи часы следовало хоть немного восполнить этот пробел, чтобы в последний момент не заплутаться в уличном лабиринте и в то же время заранее не мозолить глаза поблизости от назначенного для контакта места.

Он остановился в небольшой старой гостинице о громким названием «Везувий» на набережной Караччоло, заплатив вперед за двое суток, хотя ночевать там не собирался. После утомительной дороги позволил себе три часа отдохнуть, а потом, разложив на коленях план Неаполя, отправился колесить по городу.