Подавляющее число глумлений происходит в присутствии личного состава срочной службы — 80 процентов. 96 процентов очевидцев казарменного хулиганства безразлично относятся к происходящему. Пренебрежительное отношение к молодым солдатам со стороны старшего призыва составляет 42 процента — традиционно. Столько же — за неспособность качественно выполнять боевые задачи, 8 процентов — из-за желания покуражиться, 6 процентов — на почве мести и только 2 процента — из-за национальной неприязни.

А вот социологи «Комсомольской правды» Е. Матюхина, А. Гражданкин, А. Левинсон, Л. Серов в своем исследовании «Рекорд уходящего года?» весьма лукаво представляют читателю проблему: «Не хотелось бы включаться в спор, откуда что взялось: пришла ли «дедовщина» из армии на гражданку или с гражданки в армию» (?!). Не правда ли, посыл своеобразный?

Борьбе с «дедовщиной» сенсацией не поможешь, моралистикой ужасов — тоже. Глубинная природа позорного явления не в армейском укладе, не в «военной тайне», как силится это доказать журналист М. Пастернак, который договорился до такого абсурда, что, оказывается, проблемы неуставных взаимоотношений в армии слушатели военных академий изучают по его статьям в «Московском комсомольце» (?!)

Как правило, ему подобные «теоретики», не имеющие ни должной военной подготовки, ни опыта службы, доходят до такого примитивизма в суждениях, что диву даешься. Как-то такому ортодоксу предложили хотя бы на год надеть офицерские погоны и изучить истоки «дедовщины» в любой части, в которой он только пожелает. Но он справками о внезапно пошатнувшемся здоровье стал спасаться. Вот такие радетели от комсомольской печати борются за перестройку в армии.

Удивительно, что по сей день армейскую тему в молодежной прессе ведут бойкие мальчики, весьма далекие от нее, или чувствительные репортерши, обрушившие на читателя каскад несуразиц. Одной из «первооткрывательниц» дела Сакалаускаса была корреспондент ленинградской областной комсомольской газеты «Смена» Т. Зазорина. Факты для своих публикаций «Роковой рейс», «До и после рокового рейса» (так и чувствуется влияние рока в судьбе Сакалаускаса) и других она собирала везде, но только не в воинской части, где совершил преступление «герой». Побывав на экскурсии в психиатрической лечебнице, как она справедливо замечает в корреспонденции «И милость в мажорном тоне», информирует читателей, что в означенном заведении внимательные врачи, есть библиотека, радио в каждой палате и даже телевизор, больных выводят на прогулку, они ежедневно получают передачи с апельсинами, гранатами и копченой колбасой. Здесь цветы на окнах, стопка газет и журналов — сверху «Огонек». Вот такими перлами корреспондент доказывает «приближение их (душевнобольных) жизни к домашним условиям».

Ах, бедный и неискушенный читатель, за кого же тебя держат пишущие братья и сестры! Когда мы вот так топорно исследуем самые серьезнейшие явления, то читающий слепнет. Нет, глаза его видят. Он слепнет как бы изнутри. Душой. И не спасает тут самореклама, в которой так назойливо кокетлива Т. Зазорина: «До меня здесь не ступала нога газетчика. А если о больнице ничего не знали журналисты, то уж ваши читатели и тем более» (!?) Вот и здесь Т. Зазорина — первооткрывательница. Только интересно, кого она подразумевает под читателями? Конечно же не тех, кто несет колбасу и апельсины! Вот такая железная женская логика.

Но экскурсия в психбольницу репортерше понадобилась еще и для того, чтобы подчеркнуть, как милосердны к Сакалаускасу все без исключения врачи, консультанты, главный психиатр Литвы и аж два адвоката, один из Ленинграда, второй из Вильнюса, который разразился в литовской молодежной газете ругательствами о «грязном мундире» и «испачканных погонах» внутренних войск, и какие злодеи в ведомственном военном журнале «На боевом посту», напечатавшие статью «Правда о расстрелянном карауле». И так это волнует Зазорину, что готовит четвертую статью в защиту убийцы и по телефону звонит то прокурору, то председателю трибунала, требуя опровергательных аргументов.

И если Сакалаускас расстрелял 8 человек в состоянии физиологического аффекта, то без оного состояния разгуливал он по кинотеатрам и кафе многомиллионного города с портфелем, набитым оружием и двумя заряженными пистолетами в карманах, кстати поставленными на боевой взвод. И предсказуема ли была ситуация в автобусе, если бы его, Сакалаускаса, к счастью полусонного, так профессионально не взяли бы работники милиции. Случись иное, и кто бы мог гарантировать, что вновь не пролилась бы кровь невинных? Может быть, Зазорина? Как и Мельнику, ей неведома анатомия этого преступления.

Можно ли себе представить, чтобы Шолохов, прожив безвыездно, скажем, в Ленинграде, написал бы свой «Тихий Дон»? Абсурдно? Абсурдно и для журналиста писать о событии сложном, противоречивом, исключительно по своей психологии, не побывав на месте события. Если газетчик запамятовал, как квалифицируется подобное, можно напомнить: профессиональная недобросовестность.

Нет, не забота о гуманности воинской службы, ее демократизации, не перестроечные реалии в армии а внутренних войсках привлекают Мельника, Пастернака, Зазорину. Ими движет зуд «жареных» фактов, стремление на пене гласности взбудоражить общественное мнение, завоевать дешевую популярность у обывателя, жаждущего остренького, скандального. Главное, чтобы читатель «вздрогнул», а там хоть трава не расти.

Однажды Илья Эренбург подметил, что, если в оркестре гремит много барабанов, они заглушают все остальное. Сдается, что именно барабанной дробью пытаются «помочь» командованию, политорганам внутренних войск и общественности страны некоторые молодежные средства массовой информации в борьбе с «дедовщиной».

Как-то радиостанция «Юность» передавала отклики на публикацию «Случай в спецвагоне». Из письма разгневанной слушательницы в эфире прозвучало примерно следующее: «Сынок, ежели над тобой будут издеваться так же, как над Артуром, бери автомат в всех расстреливай…» Если в данном случае еще можно как-то понять экзальтированную мамашу, дающую наобум ковбойские рецепты своему взрослому дитяти, то куда же смотрит редакция, вещающая садистские рекомендации?

Это что же, за каждую обиду в солдатской среде, оплеуху, синяк — пусть неправедные, рассчитываться автоматными очередями или пулей из пистолета? Далеко нас могут завести дебаты по схеме «преступник или жертва», навязанные литовской группой в поддержку Сакалаускаса. И впрямь заштормило в «море гуманности»!

Есть особенность в службе внутренних войск: здесь, образно говоря, никогда не ставится оружие в пирамиду. Днем и ночью караулы, патрульные и войсковые наряды выполняют важные государственные задачи по охране общественного порядка, опасных уголовников, защищая наш покой и безопасность. Многие десятки военнослужащих внутренних войск погибли в схватках с оголтелыми бандитами, грудью прикрыв советских граждан. В небезызвестных событиях в Армении и Азербайджане, в Грузии и Узбекистане, Абхазии воины лицом к лицу с распоясавшимися националистами, самозваными лидерами-экстремистами проявили мужество, твердость гражданской позиции, самопожертвование, защищая конституционные основы государства, перестройку. Они постоянно на страже социалистической законности, ибо демократизация без нее захлебнется анархией.